Американский ниндзя 1-2 - Холланд Майк

— Нет, — простонал он, устремляя взгляд в сторону забора, от которого отъезжал «мерседес» Ортеги. На секунду ему показалось, что он видит на заднем сиденье еще два силуэта: женский, знакомый, и рядом с ним — другой, в черном.

«Ну что ж, посмотрим, как это понравится твоей дочери», — услышал он уже давно стихший голос бывшего сообщника и зажал уши стиснутыми от боли и ненависти кулаками.

Вначале его занесло на галерею. Длинный коридор, украшенный причудливой резьбой неровных стен и еще более причудливыми тенями, тянулся к главному зданию, где, судя по всему, и обитал Виктор Ортега. Джо крадущейся и быстрой кошачьей походкой ступил на узорчатый пол, всматриваясь в окружающую тишину, и вдруг ударил будто бы в воздух, повинуясь внутреннему приказу. Как ни странно, костяшки пальцев наткнулись на жесткое; тотчас на руку ему что-то навалилось и рухнуло под ноги.

Джо взглянул на упавшего ниндзя — тот был без сознания. Он знал, что его удар окажется точен. А откуда пришло это знание — думать сейчас не время…

Джо замер, прислушиваясь: если тишина чуть не обманула его, значит, следовало быть вдвойне осторожным. Но никаких признаков опасности, даже на уровне предчувствий, он не ощутил, разве что одна из стенных плит вызывала какое-то смутное эмоциональное отношение.

Не отрывая взгляда от интересующего его места, Джо осторожно нагнулся, нашарил рукоятку меча оглушенного ниндзя, выдернул его из ножен и заскользил по коридору, напрягая слух и все остальные чувства до максимума.

Человек может замереть, может затаить дыхание так, что воздух будет выходить из его груди незаметно, — и все же полной невидимости может достигнуть лишь мертвец: не дыхание, так тепло выдаст присутствие спрятавшегося. Дрожание воздуха у резной плиты было невыразительным, едва ощутимым, и лишь понимание того, что речь идет о жизни и смерти, позволило Джо распознать его и замахнуться мечом, прежде чем противник прыгнул вперед.

Исход стычки решился мгновенно. Джо вздохнул с облегчением и продолжил свой путь.

Ему снова казалось, что здесь кто-то есть, и все же это ощущение было иным: враждебность невидимого взгляда исчезла, словно некто просто наблюдал со стороны за его действиями.

Джо шагнул к противоположной стене — более цельная по материалу, она внушала ему и больше доверия.

Ощущение присутствия наблюдателя усилилось.

По разрисованному и покрытому лаком полу перекатывались тусклые блики, где-то за стенами шуршала листва — дул муссон. И ничто — ни полузвук, ни движение — не выдавало правды: есть ли кто рядом. Но Джо не мог ошибиться. Он сделал еще несколько шагов. Отсутствие враждебности не успокаивало его — наоборот, тревожило еще больше. Это плохо: настоящий мастер должен убивать хладнокровно. Умирать — тоже…

Или нет?

Как проклинал Джо в этот момент свою изменчивую память, в которой вечно все путалось, и неясно было, какой опыт — старый, отгороженный от сознания взрывом, или новый — дает толкования фактам и подсказывает отношение к ним.

Для победы и успеха нужна вера в себя, а в кого мог верить он?

Тихий скрип раздался сзади, Джо резко обернулся: это всего лишь половица шевельнулась, напоминая о его собственной тяжести.

Что-то странное, но уже знакомое начало происходить с органами чувств: теперь Джо чувствовал весь окружавший его коридор почти физически, словно на ощупь, проецируя на собственную кожу все его повороты; кожа чесалась и зудела — сейчас где-то на спине… словно от прикосновения чужих рук.

Джо развернулся резко как только мог и оцепенел: прямо в шею ему уперся холодный край пистолетного дула…

Джексон курил. Вообще-то эта привычка была ему почти не свойственна, но сейчас он не мог сдержаться.

Чтобы не мешать ребятам спокойно спать, он расположился на крыльце казармы, с ненавистью глядя на начавшие тускнеть звезды.

«Надо было успеть догнать его… — думал он, прокручивая в памяти эпизод с побегом Джо, и ему начинало казаться, что в тот момент он стоял к «джипу» куда ближе, чем на самом деле, и мог в него запрыгнуть. — Он ведь погибнет один. Будь он хоть трижды герой, хоть четырежды — никому не под силу справиться в одиночку с такой мощной организацией, как у Ортеги…»

Джексон докурил сигарету, и взгляд его упал на дремлющие мотоциклы.

«А почему бы и нет?» — подумал он, вставая.

Запавшая ему в голову мысль была простой и шальной одновременно: все-таки два человека — это лучше, чем один. Значит, нужно плюнуть на все и рвануть на выручку своему другу. Не победить — так хоть показать, как умеют драться за свою честь порядочные люди.

Мысль эта так его увлекла, что Джексон подошел к мотоциклу и взялся за его «рога».

— Капрал!

Резкий оклик заставил Джексона вздрогнуть и обернуться — в нескольких шагах от него стоял полковник.

«Вот и все… — Джексону показалось, что внутри У него что-то оборвалось. — Раз наш полковник сговорился с этими негодяями, моя песенка спета».

Джексон ощутил в этот момент еще и раздвоение, сходное с тем, что мучило Джо: с одной стороны, он вроде бы больше и не сомневался, что полковник захочет избавиться и от него как от нежелательного свидетеля, но, с другой, сильны были и прежние воспоминания, по которым выходило, что полковник был человеком честным и порядочным.

— Да, сэр? — машинально спросил он, сильнее сжимая пальцы на руле.

— Что ты здесь делаешь? — с лицом полковника было что-то не в порядке, да и голос его звучал непривычно.

— Я? — сверкнул белками глаз Джексон. — Ничего, сэр.

— Ничего? — было видно, как лицо полковника исказила гримаса.

«Вот и все, теперь он достанет пистолет и…» — Джексону очень захотелось зажмуриться, чтобы не увидеть нацеленное на себя дуло, но он этого не сделал. Впрочем, и пистолет на сцене так и не возник. Полковник засунул руки в карманы наспех накинутой пятнистой куртки и принялся разглядывать зачем-то переднее колесо мотоцикла, окончательно сбивая Джексона с толку.

— А что, что-то случилось? — пробурчал он неразборчиво.

— Случилось, — глухо отозвался полковник. — Капрал, объявляй подъем!

Пистолет был холодным и от того казался влажным. Джо сглотнул слюну, ожидая выстрела, но его все не было, и Джо попробовал скосить глаза назад, чтобы разглядеть человека, взявшего над ним верх.

Сделать это он не успел: пистолет исчез сам по себе, и перед глазами Джо возникла хитроватая старческая улыбка.

— Ты все помнишь, оказывается… — пряча оружие за пояс, проговорил Суюки.

— Ты? — Джо с облегчением вздохнул, приятное чувство успокоения прокатилось по его телу, и вдруг на глаза набежал туман. Он существовал не долго, доли секунды, но Джо показалось, что все вокруг начинает крутиться, верх меняется с низом и наоборот. Но при этом все остается на своих местах. Затем в глазах и вовсе зарябило, вереницей пронеслись какие-то картинки, забытые, но в то же время становящиеся знакомыми при соприкосновении с его остановившимся взглядом.

Суюки указывал ему дорогу в лесу.

Суюки в лесу.

Суюки указывал дорогу.

Дорогу. Путь…

Вынырнув из глубин памяти, перед внутренним взором Джо возникло лицо — молодое, почти треугольное из-за широких скул… Знакомое лицо маленького старичка-японца. Теперь старичка…

Джо заморгал, но воспоминание не уплыло, как это бывало раньше, а, наоборот, сделалось еще отчетливее и ярче: он слышал давно забытые звуки, чувствовал свое тело… Он не вспоминал — заново переживал то, что было когда-то давно, и в то же время какая-то часть его «Я» находилась и в настоящем, в галерее, рядом с улыбающимся Учителем.

— Ты? — повторил он. — Так до взрыва это был ты?

— Да, — кивнул Суюки, и глаза его сделались почти нежными. — И теперь тебе пора вспомнить все…

Они сидели в маленькой, но в то же время удивительно просторной по восприятию комнатке, и струя пахучего чая журчала, перетекая из носика заварочного чайника в крошечные фарфоровые чашечки.