Высоцкий. Спасибо, что живой. - Высоцкий Никита Владимирович

Глава тринадцатая

ЧЕРЕЗ ПУСТЫНЮ

Грузовой самолет стоял в аэропорту Ташкента. К нему подъехал «Урал». Солдаты начали загружать в грузовик ящики. Татьяна уже шла по взлетному полю в сторону здания аэропорта, когда ее догнал запыхавшийся майор. Он сунул ей деньги — ворох бумажек разного достоинства.

—    На, забери. Ты, это, извини, четвертак мы пропили.

Он резко развернулся и побежал назад к самолету. Татьяна так растерялась, что даже не успела его поблагодарить.

Она вышла на площадь перед зданием аэропорта и огляделась. Неподалеку стояло несколько машин такси.

—    Мне нужна Бухара, — обратилась она к таксисту. — Сколько это стоит?

—    Три рубля, — сообразил таксист, увидев приезжую.

—    Недорого... —Татьяна поскорее прыгнула на переднее сиденье.

Шофер нехотя завел двигатель.

—    А чего так рано? Он еще закрыт.

Татьяна с любопытством разглядывала утренний город. Поливальные машины обрызгивали дорогу и клумбы, отмывая их от ночной пыли.

—    Кто закрыт? — не поняла Татьяна.

—    Ресторан. Тебе же ресторан «Бухара» нужен?

—    Нет. Город. Мне нужен город Бухара.

Таксист затормозил так резко, что Татьяну бросило на лобовое стекло.

—    Ты че, дура? Город Бухара — это же четыреста километров отсюда! Кто тебя повезет, да еще за треху?

—    Я заплачу сколько надо...

—    Во дает... мать твою.

Таксист выключил счетчик и развернулся.

—    Спросим у калымщиков. Может, кто и поедет. Да туда-обратно бензину только на полтинник...

На углу площади под деревьями на траве несколько мужчин играли в нарды. Один из них, глядя на Татьяну, громко ответил:

—    Да ти че-е! Это же чирез пюстыну... А если чиво слючится?.. Не-е... Вон у Алимхана спроси...

—    Слыхала?—Таксист смачно сплюнул.

Он вступил в переговоры на непонятном языке с двумя мужчинами в больших кепках«аэродромах». Те одновременно повернули головы в сторону Татьяны. Глаза их затянуло масляной поволокой. Наконец таксист вернулся, неодобрительно качая головой:

—    Сто двадцать рублей хотят. Поедешь?

Татьяна кивнула. Таксист махнул рукой. Один из

мужчин подошел ближе, откровенно разглядывая Татьяну с головы до ног:

—    Иди! Садись! Видишь тот красный обделаний мошин. Туда.

Татьяна направилась в сторону красных «Жигулей». Люди в больших кепках загоготали на своем языке, сплевывая пережеванный нас.

Жигуленок резво выкатил с площади на трассу.

—    Мене Алик зовут, а тибе?

—    Татьяна.

Алик зашуршал ручкой радио в поисках нужной волны.

—    Сам откудова?

—    Из Москвы.

—    Е-е!

Он недоверчиво осмотрел Татьяну с ног до головы и сильнее закрутил ручку радио. Наконец наткнулся на голос Магомаева, поправил на голове кепку, гордо подняв голову, что-то замычал и уперся в руль.

В машине сильно пахло бензином, от водителя отдавало нестираным бельем. Татьяне вдруг стало тоскливо и страшно. Еще полчаса назад она была уверена, что вот-вот увидит Володю, а оказалось, что до него еще сотни километров. Несколько часов придется ехать по жаре в компании с Аликом, который пялился на нее без стеснения и все время закидывал в рот какой-то черный порошок и прямо на ходу в окно сплевывал.

—    Неужели правда, что до Бухары четыреста километров? — вырвалось у Татьяны.

—    Четыреста шестьдесят пять. Тебе сколко лет?

—    Двадцать... пять, — приврала Татьяна и предательски покраснела.

—    Мужа ест?

—    Да. — Таня попыталась придать голосу твердость.

—    А киде работаешь?

—    Я художник.

—    А-а! У меня... это... пелемянник... хюдожник. Знаешь, в кинотеатра разный афиш-мафиш рисуит...

—    А-а! Оформитель?

—    Неть, — вдруг вскипел Алик, — я тибе гаварю — хюдожник...

* * *

В кабинет Изабеллы Юрьевны постучали.

—    Ну что, Беллочка, готово? — осведомился Фридман, просунув голову в дверь.

—    Да, можете заходить.

Фридман и Леонидов юркнули в кабинет. Изабелла Юрьевна достала ведомость. Фридман извлек из своего портфеля печать, вытащил бумаги, стал расписываться. Изабелла вынула вторую ведомость, Фридман расписался и в ней.

—    Это суточные? А вот, Беллочка, актики, — интимно проговорил Леня.

Фридман расписался на актах и поставил печать. Передал Изабелле Юрьевне, та тоже расписалась и тоже поставила печать. Один экземпляр вернула Фридману, затем передала несколько мятых купюр. Действо развивалось в полной тишине.

—    Всё? — таинственно спросила директриса.

—    Да, — так же загадочно подтвердил Фридман. Изабелла Юрьевна подошла к двери, выглянула и заперла кабинет на ключ. Ритуал продолжился. Фридман на всякий случай подпер дверь еще шваброй и включил трансляцию. Со сцены доносился голос Высоцкого:

...И било солнце в три луча, Сквозь дыры крыш просеяно, На Евдоким Кириллыча И Гисю Моисеевну...

Изабелла Юрьевна отсчитала деньги, вручила их Фридману. Фридман, отсчитав часть, отдал Леонидову, тот пересчитал и большую часть сунул в карман, а несколько кугаор в конверт.

—    Все чисто? — спросила Изабелла.

—    Чисто.

—    Давай.

Леня включил трансляцию на полную громкость:

Спекулянтка была номер перший — Ни соседей, ни Бога не труся, Жизнь закончила миллионершей Пересветова тетя Маруся...

Изабелла встала, подошла к шкафу, извлекла оттуда прокопченное ведро и протянула его Фридману. Леня открыл форточку, поставил ведро на подоконник, вынул из портфеля стопки билетных корешков, засунул их в ведро и чиркнул спичкой. Изабелла Юрьевна взяла полотенце и размашистыми движениями принялась выгонять дым в форточку. Фридман склонился над ведром, глядя, как языки пламени облизывают бумажные полоски.

—    Ты1 считал?

—    Беллочка, конечно. У нас аншлаг. Вся сетка. Все до одного, — поспешил успокоить Беллу Фридман. Он ссыпал пепел из ведра на газету и аккуратно завернул.

Леонидов достал из кармана бутылку коньяка. Разлил по стаканам.

—    Ну что ж. С началом! — протянув стакан, провозгласил он.

Это тоже входило в ритуал. Все движения были отработанными, лаконичными и четкими. Лишних слов здесь не требовалось, каждый в точности знал, что делать. Главное — меньше слов, больше дела.

Когда все было закончено и Леонидов с Фридманом собрались за кулисы, Леня вдруг обернулся у двери:

—    Беллочка, дорогой мой человек! Купи новое ведро.

Фридман и Леонидов, раскрасневшиеся и довольные, вышли в коридор.

Беллочка отправилась на улицу — поменять время на афише.

...Взяв последний аккорд, Володя отвернулся от микрофона, откашлялся. Мокрая рубашка прилипла к спине. Тяжело дыша, он снова повернулся к залу и подошел к авансцене. Он был болезненно бледен. Щурясь от яркого света, он принимал цветы и благодарил зрителей, а сам незаметно приближался к кулисе. Закончился второй концерт. Он ушел со сцены, не дожидаясь конца аплодисментов.

—    Володя, покажи букет! — крикнул Нефедов, который снимал его на камеру.

Высоцкий замахал в объектив цветами. Тяжело дыша, он возвращался в гримерку. Стало ясно, что пять концертов в таком темпе он не выдержит.

* * *

В аэровокзале города Ташкента по трансляции звучало объявление: «Внимание! Пассажирка Татьяна, прибывшая из Москвы и следующая до Бухары, подойдите к справочному бюро. Вас ожидают».

Гена стоял около справочной и вглядывался во всех молодых женщин.