Ничего святого - Елин Александр Михайлович

а третий не знал, как быть начеку,

четвёртый не смог обойти блокпост,

а пятый — за день до речи в суде,

шестой — по дороге платить за газ…

Никто не знает, когда и где —

лишь тот, кто бабки взял под заказ.

(день ВДВ)

Гуляй, купайся, десантура,

в фонтанах праздничной Москвы —

от Пляс-Пигаль до Порт-Артура

известны подвигами вы.

И помнят геи на Таити

и трансвеститы на Бали

непредсказуемость соитий

и огребные звездюли.

Вперёд, вперёд и прочь с дороги

и узкоглазый, и семит —

вы мускулисты, словно боги,

непобедимы, словно СПИД.

На площадях, в аллеях Парка

вас ждут, упруги и туги,

подруги, о которых жарко

мечтают внешние враги.

Но посягнувший будет ранен

не понарошку, а всерьёз.

Дрожи, заморский лютеранин

и тыщеглавый китаёз!

Деды когда-то побеждали,

и вам давно уже пора

уйти в намеченные дали...

Ура, десантники, ура!

(в кольце врагов)

Мои соседи — конченые мрази,

у них какой-то неуёмный зуд —

пытаются пробить меня по базе,

не попадал ли раньше я под суд,

Не лапал ли липучих малолеток,

не бычил ли на сбыче наркоты —

прессуют, в общем, суки, так и этак.

И родственники те ещё скоты —

Уж я их и кормил до пробки в горле,

и ставил им отборный самогон,

а после оказалось — ложки спёрли

и накатали жалобу в ООН.

Коллеги тоже подлые иуды —

завалят план, а валят на меня,

начальству лижут зад, живут на ссуды —

везде засада, подлость и грызня,

И если дело вдруг дойдёт до драки —

то у меня такое на уме!!!

что я один останусь в белом фраке,

а вы по горло будете в дерьме.

(бравада)

А перед дракой как кричал!

— Да я таких, как ты, кончал!

Да я дзюдо и тайквондо!

И знаю главных от и до!

Да на кого ты гонишь шлак?

Да ты никто и звать никак...

Но оказался трус и слаб —

подставил чад своих и баб,

никто на помощь не возник...

И после драки как-то сник,

ушёл в леса и одичал...

А перед дракой как кричал!

(последнее слово)

Под пытками расскажешь что угодно,

и вот вам убедительный пример:

вчера ругал я власти принародно,

клеймил, крича, пороки высших сфер,

Что всё украли жулики и воры,

и что страна несётся не туда,

и вместо дел сплошные разговоры,

и дорожают вещи и еда.

И наезжал истошно на Госдуму,

в которой то обида, то запрет,

а кто заплатит кругленькую сумму —

тому, наоборот, запретов нет.

Короче, выступал я негативно,

но как же быть, товарищ прокурор,

когда тебя пытают суггестивно,

когда повсюду мозговой террор?

Когда к глазам подносят зомбоящик,

а там Содом, Помпея и Донбасс!

И больно жмут внутри на важный хрящик,

и в пах попсой, и сериалом в глаз?

Под пытками расскажешь что угодно,

и признаюсь — вчера фигню я нёс.

У нас тут как нигде уже свободно,

и так задорно, что порой до слёз…

(лазутчик)

Я этот план вынашивал сто лет,

всё просчитал до грамма и микрона —

кинжал, граната, яды, пистолет...

И вот стою один напротив трона.

Ну, наконец мы встретились, тиран.

Смотри, как я искусен и опасен!

Я не один из стада, не баран,

и про мораль я знаю не из басен.

Я, если что, в любой пролезу лаз,

и кровь пущу и льву, и голубице.

Теперь, когда я показал свой класс,

возьми меня в какие-нибудь вице-.

(былинное)

Какая радость у холопа

субботней порки опосля,

когда истерзанная жопа

красней и жиже киселя?

Втирать соседям по полатям,

что наш-то барин не суров,

что мы ещё немного платим —

спасибо, есть жратва и кров!

А за морями людоедством

грешат иные господа,

и там бы был вапще звездец вам,

а тут ещё терпимо, да…

(теория за)

Договорились Кузнецов и Смит,

кто будет гей, а кто антисемит.

И в теме Шмидт, и Чжан, и Кац —

тот царь, тот поп, а тот паяц.

Вот либерал, вот консерватор,

а мы все ходим в этот театр,

и, словно дети с леденцом во рту,

кричим — злодей! ату его! ату!

(памяти жирафа Маркуса)

Жираф — не хряк и не индюк,

и не овца мясной породы,

он — невообразимый глюк

раздухарившейся природы.

Многопудов, многометров,

но посмотри — какие ножки!

Таких не встретишь у коров,

широкожопых от кормёжки.

Врасплох гиганта не застичь,

свой облик в горизонт впечатав,

он ходит гордо, как москвич

среди приезжих азиатов.

Да, он съедобен иногда,

когда от гриппа сдохли куры,

и карп уснул среди пруда

от слива вод мануфактуры.

Но и йоруба, и зулус,

и боевые готтентоты

давно его забыли вкус,

а любят чипсы или шпроты.

И вдруг — какой ужасный рок!

Оба́грен кровью Копенгаген!

Один, совсем ещё телок,

убит, как Троцкий, как Корчагин!

Шурупом в голову! Пиф-паф —

убит, убит и съеден львами…

Сегодня жертвой пал жираф,

а завтра нас застрелят с вами?

Европа... Что с тобой стряслось?

Словила вирус из Ирана?

Твой символ, твой сохатый лось

не хочет участи барана!

Мы этих трёхнутых датчан,

что о свободе геев мямлят,

самих покрошим, как кочан!

И кстати — будь ты проклят, Гамлет!

(предвзятость)

Любой, а особенно лысый в очках,

а особенно с жиром на мягких бочках,

а ещё постоянно вещающий вздор,

задирающий нос, будто он командор,

будто он симпатичнее даже котов,

должен быть постоянно и жёстко готов,

что какой-нибудь кто-то (а именно — я)

оскорблён просто фактом его бытия.

(братские народы)

Джаз уютно ласкал перепонки...

И тут нас вдруг огорошили:

американцы то, типа, подонки!

Твари гнусные, нехорошие!

А когда угощались галушками —

вкуснятина, мы чуть не спятили —

упс, и хохлы с их хохлушками

оказались жлобы и предатели.

А как ямбы любили с хореями,

упивались стихами шипучими?

А поэты все вышли евреями,

а евреи те Бога замучали.

Как же быть славянину-то русскому?

Чем питать ему душу и мускулы?

Из народов поставить свой плюс кому?

Кто ударом не выбьет ему скулы?

От Суринамов и до Дакот,

через Анголу да во Вьетнам —

так получилось, что пёс да кот

самыми близкими стали нам.

(метатема)

Начитался поэзии в стиле fusion,

обескуражен. Мозг перегружен —

требует перезагрузки,

чтобы не разучиться понимать по-русски.

Из новостей: рифма — дурной тон,

фраза обязана весить шестнадцать тонн,

у любого явления и предмета

есть астральное тело с приставкой «мета»,

а кто не видит астральное тело —

тот не поэт и вообще не брателло

(Блок? А какой он ведёт блог?)

Короче.

Настоящие производители духовных скреп

давно по клубам читают рэп.

И я по старинке начну с куплета —

глядишь, и придумаю scoop лета.

(на страже морали)

И в Русском музее, и в Эрмитаже,

и в Третьяковке, и в Лувре, и даже

во Храме Господнем, невинно юны,

младенцы сидят, обнажив писюны.

И чтобы не вызрело семя разврата,

уже омбудсмен призвала депутата —

ребёнка они завернут в бельецо,

а маме хиджабом закроют лицо.

(под маской злодея)

Нет ничего святого для меня —

я ржу как конь у Вечного огня,

Ловлю айфоном в церкви покемона,

ругаю матерно Вована и Димона,

Оправдываю педо-педагогов,

что портят школьниц, знаньями растрогав,

Я рад пендосам руки пожимать —