Шутки кончились. Книга стихов - Сидерос Дана

Мельком заглянешь и понимаешь: влип.

Из отражённых комнат, из мути странной

Смотрит какой-то

              чужой

                   неприятный

                                 тип.

Он же прокрался в сумрак моих трипт

и

хов,

В тайные складки межстрочья,

                        в сумбур штриха.

Он улыбается страшно.

Он смотрит тихо.

Горблюсь под взглядом,

          а нужно ведь жить, порхать,

Нужно пахать,

Пихать себя в турникеты,

Быть лучше всех, даже лучше, чем «лучше всех».

Чтобы потом оправдаться:

У нас ракеты.

     Сметы.

          Багеты.

               Балеты.

                    Престиж.

                         Успех.

Минус — один: никакого «потом» не будет.

Будут больницы,

Летопись дружб и ссор,

Глупая вереница несметных буден

И одиноко мигающий злой курсор.

Травленные керосином — расстрельным рядом —

Высохшие, беспомощные слова.

Мой зазеркальный двойник не отводит взгляда.

Правлю ремни.

Покидаю клетку Е2.

сентябрь 2007

«Ковыряешь в тарелке остывших щей...»

Ковыряешь в тарелке остывших щей

И мечтаешь, что скоро с иных высот

Кто-то мудрый

                 и существующий,

Наконец,

          всё поняв,

               к тебе снизойдёт.

И погладит тебя по вихрам ласково,

И оставит в подарок пару бобов,

И, конечно, накормит стандартной сказкою,

Мол, не парься, ты, в целом, не так уж плох.

И крылатые дядьки затянут здравицу,

И восстанут из пепла былые мосты...

Вот об этом и думать забудь.

                    Не появится

Никаких

          подтверждений

                     твоей

                    правоты.

Никаких гарантийных талонов, штемпелей,

Объявлений по радио и ТВ.

Только голод неясности — злости злей,

И зудящие буковки в голове.

октябрь 2007

«Октябрьский мрак тревожней ночного зверька...»

Октябрьский мрак тревожней ночного зверька.

Волокна сна легче дыма, острее игл.

Бордовые призраки роз, засушенных в книгах,

Клубятся вдоль полок, стекают по корешкам.

Сгоревшие письма летят из камина в ночь,

Скелеты выходят из спален и гардеробов,

Запретные мысли в худых арестантских робах

Бредут по двору, заглядывают в окно.

Октябрь — репетиция смерти. Как бы легко

Строка ни вилась, голос только темней и глуше.

Из серых ракушечных бус выползают души

Моллюсков, погибших русалок и моряков.

октябрь 2009

БЮРОКРАТИЯ

Служащий Банка Слов любит свою работу. Любит все эти права, гарантии, социальные льготы, любит бесплатный сытный обед с персиковым компотом, любит настолько, что, если нужно, готов приходить в субботу.

Он наизусть знает правила, циркуляры, списки, уклады. Он знает: банку не выгодны долгосроч­ные вклады. А я даже кашляю редко и падаю только на бок, такого клиента, как я, им, в общем, даром не надо.

Мне очень не повезло, я не просто родился в рубашке: похоже, на ней были вышивки, стразы, шнурки и рюшки. Пока вы пытались урвать кусок, я кушал тёплую кашку. Пока вы мёрзли, я спал у камина, пил бренди и гладил кошку.

Поэтому каждый раз, когда я прошу кредита, упомянутый выше клерк говорит мне: «Иди ты...» Иди пострадай безденежьем, влюбись, заболей, подыши гашишем, потом принеси нам об этом справку, и мы тебе всё подпишем.

Другой бы, наверное, спился, не в силах подобный удар снести, а я ничего, креплюсь, получаю пособие по бездарности. Потом сижу у камина с кошкой, смотрю на эту жалкую сумму слов и успокаиваю себя, дескать, радуйся, тебе ещё повезло.

декабрь 2008

ПОСТУЛАТЫ

1. Поэт имеет право на бардак

    в квартире и на смерч на дне стакана,

    поскольку путеводная звезда

    благоволит к юродивым и пьяным.

2. Поэт имеет право на минор,