Советская одноактная драматургия, 1978 - Гунар Рейнгольдович Приеде

Л у д ы к о в. Вот где свежатина-то! И мясцо-то повкусней лосиного будет…

С м о л е в. Я с лесничим Мыровым уже говорил об этом борке… Он, правда, ничего определенного еще не сказал, но, думаю, согласится… Пусть останется борок, как бы маленький заповедничек, а нам лесу еще хватит… Вот об этом я и хотел посоветоваться с вами…

Ж м у т ь к о. Да что вы чепуху-то городите! «Ток»… «Глухари»… Ей-богу, вы как цуцунята малые! Мисяц кончается, треба робить со всех сил, план выполнять. На переход три дни уйдет, пока то да се… И слыхал я, на новой делянке сплошная елка. Який там план будет? Який заработок? А тут такую сосну козявкам оставляемо…

Г у л я е в. Вообще-то да… Сосна там — лучше не надо! Гладкая, как девичьи ножки, и звонкая, как колокол. Жмякнешь — и полтора куба твои! И сучкорубам лафа: отпилил вершинку — и приветик, готовое лежит, что твой поросеночек на сковородке. Принимайся за следующую… Бабы, конечно, тоже взвоют, когда сообщишь им эту приятную новость.

Ж м у т ь к о. И нечего сообщать ерунду всякую!

Г у л я е в. Особенно твоя Феня заартачится, Павло. Я ее знаю: выпустит когти — тигр! Или точнее — тигрица…

Л у д ы к о в. Ты уже начал на чужих жен заглядываться?

Г у л я е в. Ну что ты, Афанасий! Я боюсь Феню…

С м о л е в. Владимир, тут о деле толкуют…

Г у л я е в. И я о том же, только я подхожу с другой стороны… Значит, ты, Артем Иваныч, говоришь, что у них, глухариков-то, тоже любовь? На току-то?

С м о л е в (отмахиваясь от Гуляева). А почему бы и нет?.. Живые ведь.

Г у л я е в. Слыхал, Павло? А вдруг у них любовь разрушится из-за нас? Это нехорошо! Ты по себе суди, Павло… Скажем, тебе…

Ж м у т ь к о. Да отчепись ты, балабон! Сравниваешь птиц…

С м о л е в (взглянув на обоих). Иногда, Павел, видимо, надо сравнивать. Чтобы не зачерстветь совсем.

Ж м у т ь к о. А що я, зачерствел? Що я, плохо работаю? Ты недоволен мной?

С м о л е в. Да что ты, Павел!.. Работник ты замечательный. Ломишь — будь здоров… Не зря же из сезонников одного тебя бригадиром назначили… Но ведь человек-то, Павел, не одной лишь работой, не одними лишь кубометрами жив — он должен пошире смотреть…

Ж м у т ь к о. Я хочу тихо и мирно доробить свой срок… Все сполна получить по договору… И спокойно уехать до дому…

С м о л е в. Потом вместо тебя прибудет другой… Тихо да мирно работающий… Холодный ко всему здешнему… И мы тут в конце концов такое наворочаем…

Г у л я е в. Ну полковник! Ну силен ты душу человеку травить!.. Вы бы слышали, какую картину он тут мне про задавленного лося нарисовал!.. Я потом тебе перескажу, Павло.

Ж м у т ь к о (горячо). Да никто тебе не дозволит оставить тот лесок, Артем Иваныч! Ну никто!.. Как ни бейся… Тем более начальник наш! И сами лесорубы… Зачем зря-то колобродить?.. Тем более месяц-то какой… Ты тут чегой-то не понимаешь!.. (Уходит, хлопнув дверью.)

Г у л я е в. Ну полковник, веселая буча заваривается! Душа чувствует… Будет на что поглядеть. (Уходит.)

Л у д ы к о в (топчется возле двери). Ох и любит же поговорить Володя-то. Начитался книжек всяких… Не понимаю только, как они дружат с Павлом-то? Такие разные они… Да еще и соперничают — кто больше срубит…

С м о л е в. Может, потому и дружат.

Л у д ы к о в. А насчет тока… Артем Иваныч, я согласный. Я за то, чтобы оставить…

С м о л е в (с чувством). Спасибо, Афанасий!

Л у д ы к о в. Только ты уж меня тоже пригласи на охоту-то. Других, наверно, не надо звать, неумеючи-то только распугают. Такие, как Володя… А мы с тобой полон воз нащелкаем.

С м о л е в (багровеет). Я вот тебе нащелкаю! Ты что же это, елки зеленые, сидел тут и думал, что я для себя оставляю ток? Чтобы одному устроить тут бойню? Так, что ли?

Л у д ы к о в (пятясь от Смолева). Всякая птица и животное в лесу для того и существуют, чтобы промышлять их… Силками да капканами ловить…

С м о л е в. Я, елки зеленые, никогда не охочусь весной! Осенью охочусь, а весной — нет!.. И отцы наши не охотились весной, и деды, и прадеды… Они, хотя и были дремучими мужиками, хорошо знали, что весной жизнь множится, новые существа появляются на свет… Одно существо рождает дюжину других…

Л у д ы к о в. А мне лишь бы под ружье подвернулся. Осень или весна — все одно.

С м о л е в (наступая на Лудыкова). Я даю тебе честное слово: если ты или дружки твои сунетесь с ружьем на этот ток, то я, елки зеленые, подкараулю и каменной солью пальну по одному месту, сам знаешь по какому.

Л у д ы к о в. Ненормальный ты, вот кто! (Уходит.)

Через некоторое время входит  А н а с т а с и я  С т е п а н о в н а. Пальто накинуто поверх белого халата.

А н а с т а с и я  С т е п а н о в н а (тревожно). Чего это ты снова затеял, Ортя? Народ шумит. В столовой бабы на меня набросились…

С м о л е в (морщится). Уже растрезвонили… Быстро, однако.

А н а с т а с и я  С т е п а н о в н а. Да зачем же поперек-то идешь, Ортя?

С м о л е в. Это еще как сказать — кто кому идет поперек. Глухариный ток там, понимаешь? Вот и хочу я оставить кусочек леса, чтобы птиц сохранить…

А н а с т а с и я  С т е п а н о в н а. Бог с ними, глухарями. Они, чай, другое местечко выищут себе, лес-то велик… Почему же ты один должен за них беспокоиться? Уж сколько хлопот у тебя было за эти самые дела, а все не научишься… Оштрафуют — чем платить-то будешь? Дочкам сколько уж обещаем новые пальто справить. Совсем износились старые-то. Небось стыдно им, горемычным, в институт-то ходить…

С м о л е в. Ты одно с другим не путай!

Распахивается дверь, и вбегает  Ф е н я.

Ф е н я. Що же воны получается, Артем Иваныч? Мы с Павлом сюдой робыть приихали, за две тыщи километров, а нам палки в колеса втыкают. Вербували — золотые горы обещали! «Зробыте много грошив! Лис дадимо на хату, колы сезонну норму зробыте…». А разве ж так-от зробышь? Колы з миста на мисто гоняете? З гарного лису гоните?

С м о л е в. Нельзя вырубать тот островок, Феня. Если соображать пошире, по-государственному… Ты вот что пойми, Феня, нельзя на месте тайги голое место оставлять… Степей-то ведь и у вас на Украине хватает. Был я там, в Донбассе, проездом… Давно, правда. Даже воздух там какой-то горький. А у нас, видишь, чистый пока. Вы же сами теперь деревья сажаете.

Ф е н я. Да ведь ты, Артем Иваныч, лес оставляешь, чтобы на глухарив охотиться…

С м о л е в (вспыхивает). Я не желаю, чтобы лес-то вовсе вымер! Чтобы там после нас пусто стало. Чтобы не слышно было ни птицы, ни зверя, ни глухаря, ни белки… Вам ведь что, Феня? Вы с Павлом поработаете, лес на хату получите, а кой-кто, может, и орден «зробыт» — и до дому. А нам тут, елки зеленые, и дальше жить оставаться. Мы здесь родились. Деды тут наши жили и прадеды. Лес-то, батюшка, может, нам