Репетитор - Георгий Исидорович Полонский

для этого надо иметь какую-то особенную наивность… просто цыплячью! А еще называется — Лис!

Л ю д в и г. Ну посмейся надо мной! И позови всех своих — пусть и они все порадуются, покудахчут… А потом еще дети Человека придут — меня приготовили им в подарок… Тогда вообще цирк начнется!

Т у т т а. Людвиг, миленький, ну не надо так отчаиваться! (Пыхтит над задвижкой клетки.) Нет, одной мне никак не суметь… Но мы придумаем что-нибудь… Тебя — в подарок детям… еще чего! Слишком жирно! Не допущу, чтобы тобой играла эта конопатая шестилетняя кривляка! Я ее называю Кристинка-кретинка…

Л ю д в и г. Я шел сюда, чтобы поиграть с тобой… а достанусь вот ей…

Т у т т а. А я говорю, не бывать этому! Надо что-то изобрести… Какой-то лисий ход нужен…

Л ю д в и г. Лисий? Значит, изобрести должен я?

Т у т т а. Хорошо бы, конечно, но… нет, тебе слабо! Я сама! Раз ты попался из-за меня, значит, мне тебя и спасать. (Присмотрелась к миске, стоящей возле него в клетке.) Послушай-ка, не ешь эти куски.

Л ю д в и г. Почему? Здорово пахнет…

Т у т т а. Вот именно поэтому. Угости Максимилиана, его стали хуже кормить, чтоб он был злее, понимаешь? Он на это кинется, и тогда мы… (Зашептала что-то Людвигу на ухо.)

Л ю д в и г (потрясен). Грандиозно! Откуда у тебя такие способности в хитрологии?

Т у т т а (скромно). Это не всегда — только когда очень-очень надо… Сюда кого-то несет! (Скрылась в кустах, так как появляется Максимилиан.)

Л ю д в и г. Как настроение, уважаемый?

М а к с и м и л и а н. Тебе-то что за дело? Сидит в каталажке и заботится о моем настроении…

Л ю д в и г. Просто заметил, что вы осунулись.

М а к с и м и л и а н. О себе думай, о себе… Мне ты уже «помог».

Л ю д в и г. А обо мне подумал хозяин — вот, видите. Это вкусно, и тут хватит на троих. Позвольте мне угостить вас?

М а к с и м и л и а н. Да я бы не прочь, голод — не тетка. Но если это взятка, то она бесполезная: совесть Максимилиана не продается! Вот если ты от души — другое дело…

Л ю д в и г. Ну ясно, от души! А что такое «взятка» — я вообще не знаю, мы этого не проходили еще… Милости прошу к столу!

М а к с и м и л и а н (открывая задвижку и вползая в клетку). Ну и дела: узник делится избытком со своим голодным надзирателем… Порядочки! А жратва действительно — высший сорт!

Только он устроился возле миски, как вдруг Людвиг вылетел из клетки и захлопнул ее за собой. Тутта мигом выпорхнула из-за куста, и им вместе удалось закрыть задвижку.

Эй вы, кошачьи дети! Что это вы затеяли?! А ну, откройте сейчас же!

Т у т т а. Приятного аппетита!

М а к с и м и л и а н. Ты с ним… заодно?! С этим Лисом? Дура, он же тебя еще не так надует, от тебя только пух полетит!

Т у т т а. А вы не бойтесь за меня, вы кушайте! Счастливо оставаться!

Л ю д в и г. Максимилиан, милый, не злитесь чересчур, поберегите нервы… Ну не было у меня другого выхода! Я передам от вас привет папе Ларссону — можно?

М а к с и м и л и а н. Был бы я твоим отцом — я б тебя драл и приговаривал: «Поэтом можешь ты не быть… но быть прохвостом ты  н е  м о ж е ш ь!!!»

Т у т т а (Людвигу). Ну что ты слушаешь? Его дело — ругаться, а наше — бежать…

Людвиг и Тутта исчезают.

М а к с и м и л и а н (трясет прутья клетки). Погоди, еще встретимся! Тысяча чертей!.. Нет, все правильно: в отставку меня! На помойку! Сторожить мусорный бачок! И тот могут увести — нет, и мусорного бачка не доверяйте! Кончился старый Максимилиан… (Завыл — сперва тихонько, затем все откровеннее и горше… Он не врал, говоря, что умеет выть.)

Картина одиннадцатая

Излишки интеллигентности

На полянке. Т у т т а  и  Л ю д в и г  вдвоем.

Т у т т а. Людвиг, ты рад? Я что-то не чувствую, что ты рад свободе!

Л ю д в и г. Рад, конечно. Тысячу спасибо тебе.

Т у т т а. Вот уж благодарности тут совсем ни при чем. Для кого я тебя освободила? Для себя! Чтобы играть с тобой, чтоб дружить и… вообще.

Л ю д в и г. А во что ты хочешь играть?

Т у т т а. Даже это должна придумывать я? Очень мило. Мужчины стали какие-то… безынициативные — моя мама и старшие сестры только об этом и говорят. И злятся. Кажется, я начинаю понимать почему… Ну соображай, во что бы нам сыграть, быстренько! Даю тебе десять секунд! Раз, два, три, четыре…

Л ю д в и г (вдруг). Ты слышала, как выл Максимилиан?

Т у т т а. Там, в клетке?

Л ю д в и г. Да. Человек не будет держать его там долго, правда же?

Т у т т а. Конечно, выпустит, даже не думай об этом. Другое дело, что Человек расстроится, и эта его белобрысая Кристинка развопится, когда узнает. Реву буде-ет!.. А тебе, что ли, жалко их?

Л ю д в и г. Их — нет, не особенно. А вот Максимилиан… Я сам слышал, как Человек говорил про его непригодность, про его отставку… Дармоедом называл. А ведь все эти обиды и неприятности свалились на беднягу из-за меня! И все-таки он был добр ко мне, отпустил да еще дал косточку на дорогу… Мозговую!

Т у т т а. Вот ты и отплатил ему, отдал свой ужин…

Л ю д в и г. Не ври, будто ты не понимаешь! Он угощал от души, а я — из хитрости! Я, который кричал, что ненавижу хитрость и ложь, сам схитрил и соврал, да еще так жестоко…

Т у т т а. А какой же у тебя был выход? Я сразу оценила, какой ты интеллигентный, но сейчас уже чересчур, по-моему… Зачем так все усложнять?

Людвиг смотрит на нее долго и грустно.

Сейчас ты еще печальнее, чем там, в клетке… Почему? Я глупая, да? Непонятливая? Ну прости меня, Людвиг, я же девчонка, и потом, есть такое презрительное выражение: «птичий ум», «птичьи мозги»… Наверно, неспроста…

Л ю д в и г. Такие вещи понимают не умом.

Т у т т а. Сердцем, да? Сердцем я смогу, я постараюсь понять, только ты не молчи и не отворачивайся…

Л ю д в и г (убито). Да тут и понимать нечего… Я сжульничал. Я злом отплатил за добро.

Т у т т а. Но план же был мой! Значит, это я дрянь!

Л ю д в и г. Ты подсказала, а я сделал. Ты ведь первый раз в жизни придумала такую хитрость?

Т у т т а. Первый, да…

Л ю д в и г. Вот видишь. Из-за меня. Тутта, родненькая, я ужасно тебе благодарен, но не надо гордиться такими придумками! Это не твое, это не похоже на тебя! Ты ведь даже сказала — помнишь? — «нужен какой-то лисий ход». Л и с и й… Знаешь, что получилось? Получилось, что правы все Ларссоны — мой братец Лабан, мой отец, мой прадедушка… Вот приду я домой, расскажу, как все было, — они расхвалят меня, поздравят с первым большим успехом… А я не хочу таких успехов! Я хочу доказать, что можно прожить без обмана и подлости! Можно, понимаешь! Для меня это не только слова:

Да здравствует правда во веки веков,

А плуты