Театр одного поэта. Пьесы, поэмы - Даниэль Мусеевич Клугер

По еврейскому обряду, по закону Моисея!»

После этих слов внезапно распахнулись двери спальни.

Никуда ему не деться от безжалостного взгляда!

Заложив за спину руки, головой качал печально

Сам великий инквизитор, фра Томмазо Торквемада.

И промолвил инквизитор: «Я отказывался верить!

Ради золота чужого ты готов Христа оставить?

Кто падение такое согласился бы измерить?

Кто испорченную душу согласился бы исправить?»

И от этих слов дохнуло палачом и эшафотом,

И холодное дыханье, по карнизу пробегая,

Вдруг чела его коснулось и покрыло смертным потом.

Дон Родриго пошатнулся, прошептал: «О, дорогая...»

А она смотрела, словно ничего не замечала,

Равнодушно возлежала на разбросанных подушках.

Он воскликнул исступленно: «Это ты меня поймала,

Вероломная еврейка, искушенная в ловушках!»

Жениху на обвиненье так ответила Сусанна «

Накануне на свиданье мне раскрыл глаза Создатель!

У тебя на пальце перстень из сокровищ де Шошана!

Это значит, мой любимый, ты — доносчик. Ты — предатель».

... И опять ночные звуки тихо вторят серенадам.

В опустевшем темном доме, в доме рода де Шошана

Анфиладой пышных залов страсть и смерть проходят рядом.

Вспоминает о любимом вероломная Сусанна... 

Дон Родриго де Кардонна, жених Прекрасной Дамы Сусанны де Шо-шан, был сожжен как вероотступник и еретик уже через месяц после казни ее отца. Сама же Сусанна помещена была в монастырь, откуда через год бежала и, как писал испанский историк XIX века Хуан Амадор де Лос Риос в «Истории испанских евреев», «ударилась в распутство. Часть имущества ее отца, оставленная ей инквизицией, быстро закончилось. Так же быстро увяла ее легендарная красота. Умерла Прекрасная Дама в нищете. Перед смертью завещала поместить свой череп над входом в дом — «в назидание беспутным девицам и в память об ужасном грехе, ею совершенном». «Страшным грехом» красавица Сусанна посчитала то, что именно она легкомысленно ввела в дом человека.

ВАЛЬС ПРИЗРАКОВ

Ветер играет в сумрачном доме,

Стены мерцают в темном огне:

Тени на стенах, лица в альбоме,

Странным пасьянсом кажутся мне.

И музыканты в полном параде

Лишь замыкают это кольцо.

... Кружится дама в черном наряде,

Черной вуалью скрыто лицо.

Мало осталось хрупких мгновений —

Но голоса продолжают звучать.

Ветер смешает карты сомнений —

Время прощаться, время прощать.

Льется с небес непонятная гамма,

Где-то теснятся старые сны.

Что же ты ищешь, черная дама,

В желтом сиянье грустной луны?.. 

Рассказывают, что череп по ночам издавал жуткие звуки, в которых можно было угадать стоны, всхлипывания и даже проклятья. Соседи обратились к муниципальным властям с просьбой достойно похоронить на кладбище беспокойный череп. Власти согласились, череп «девицы де Шошан» был захоронен. Крики и стоны прекратились. Обитатели этого района вздохнули с облегчением. А улочке вернули прежнее название — Калье де Атод. Случилось всё это в 30-х годах XIX века.

В XX веке улицу восстановили. Те несколько домов, которые сейчас здесь находятся, внешне повторяют прежние, снесенные. Никто, разумеется, не выкапывал из старой могилы череп Сусанны, чтобы повесить его над дверью. Но глиняную плитку с изображением этого черепа водрузили на место. И название улице тоже вернули, то самое, жутковатое — Улица Смерти, Калье де ля Муэрта.

Туристы подолгу стоят на Калье де ля Муэрта, разглядывая мрачную табличку и почтительно выслушивая экскурсоводов, повествующих об этой давней истории. Удивительно, но в их устах не находится ни намека для оправдания христианина Родриго, зато в избытке присутствует восхищение перед Прекрасной Дамой Сусанной де Шошан.

ИСТОРИЯ ЛЮБВИ

или ТРЕХРОМАНСОВАЯ ОПЕРА

Ее звали Евгения Маркой. Она была дочерью выдающегося историка-гебраиста Исаака Маркона, женой революционера и поэта-биокосмиста Александра Ярославского. В архивах НКВД сохранились 40 страниц, написанных ее рукой — автобиография этой удивительной женщины и история ее любви...

... Это было у моря, где ажурная пена,

Где встречается редко городской экипаж.

Королева играла в башне замка Шопена,

И, внимая Шопену, полюбил ее паж...

Игорь Северянин

НЕСВОЕВРЕМЕННЫЙ РОМАНС

Ах, песенки старинные, текущие рекою,

Когда на холмах Севера лежит густая мгла...

А вот ее история была совсем другою,

Но тоже королевскою любовь ее была.

Молоденькой курсисточке, возвышенной натуре

Он говорил: «Грядущему дорогу приготовь!»

Он говорил: «Грядущее всегда подобно буре!»

Он говорил: «Грядущее... » — ей чудилось: «Любовь... »

Над Секиркой над горой птицы быстрые,

Над Секиркой над горой залпы-выстрелы,

Цвета моря облака, цвета неба ли ?

Ах, воздушная река, были-небыли...

Писал о тайнах Космоса и о заре свободы,

Писал, что все изменится и что тиран падет.

Что к ценностям возвышенным потянутся народы,

Которые, пока еще, — как неразумный скот.

Она листовки клеила на стены и ограды,

И в театральной сумочке носила револьвер.

А после — революция, а после — баррикады:

«Да здравствует Грядущее и эрэсэфэсэр!»

Над Секиркой над горой птицы быстрые,

Над Секиркой над горой залпы-выстрелы,

Цвета моря облака, цвета неба ли?

Ах, воздушная река, были-небыли...

И вот — война закончилась, но где же та свобода?

Всё сломано, растоптано, утоплено в крови.

А он кричал на митингах, он лез, не зная брода,

Она за ним, куда ж еще — зови иль не зови?..

Они ведь были молоды, талантливы, речисты,

В сражениях — отчаянны, в дискуссиях — ловки.

И к ним пришли-нагрянули товарищи чекисты,

Без лишних слов отправили его на Соловки.