Сестра Беатриса - Морис Метерлинк

Настоятельница (становится перед священником на колени). Отец, я согрешила! Сестра Беатриса — святая!..

Священник (тоже становится на колени). Я согрешил, о дети!.. Пути господни неисповедимы!..

Во входную дверь раздастся стук. Дева, снова превратившись в обыкновенную девушку, смиренно надевает плащ и покрывало Беатрисы и появляется на пороге церкви. Затем, опустив глаза и сложив на груди руки, она спускается но ступеням и проходит между коленопреклоненными сестрами по зыблющимся цветам. Принимаясь как ни в чем не бывало за исполнение своих обязанностей, она направляется к входной двери и широко растворяет ее. Входят три богомольца, бедные, старые, изнуренные. Она низко им кланяется и, взяв с медного треножника белое полотенце и золотой кувшин, молча льет воду на их запыленные руки.

Занавес

Действие третье

Та же декорация. Статуя Девы возвышается на пьедестале, как в первом действии. Покрывало, плащ и связка ключей сестры Беатрисы висят на решетке, дверь в церковь открыта, свечи в алтаре зажжены, лампада перед статуей горит, а корзина для бедных полна одежд. Словом, все осталось по-прежнему, как было перед побегом монахини с принцем Белидором, только входная дверь сейчас заперта. Раннее зимнее утро. Раздаются последние призывы колокола к заутрене, причем никто в него не ударяет — видно, как веревка сама собою взлетает и падает в пустоте. Наконец колокол смолкает, и в наступившей тишине отчетливо слышны три медленных, с промежутками, удара во входную дверь. После третьего удара дверь сама собой и без малейшего скрипа распахивается настежь, в проеме белеет пустынное и унылое поле; в раскрытую дверь набивается снег, и, вся в снегу, появляется одичавшая, измученная, изменившаяся до неузнаваемости женщина — когда-то это была сестра Беатриса. Она в лохмотьях, седые волосы свисают на ее страшно исхудалое, мертвенно бледное лицо. Тусклые глаза смотрят неподвижно и безучастно, как у людей, стоящих на пороге смерти и больше уже ни на что не надеющихся. Она останавливается на пороге, затем, видя, что никого нет, ощупью, шатаясь, держась за стены, идет по коридору и пугливо озирается, как затравленный зверь. Но в коридоре пусто. Она делает еще несколько несмелых шагов и вдруг, увидев изображение Девы, испускает крик, в котором слышится увядшая, тщетная надежда на избавленье. Затем устремляется вперед, преклоняет колена и простирается ниц у подножия статуи.

Беатриса. О матерь, вот я, здесь!.. Не оттолкни меня — я в мире одинока… Я так к тебе рвалась, пришла же слишком поздно. Глаза мои тускнеют, и я почти не вижу твоей улыбки кроткой. К тебе я простираю полуживые руки. Не в силах я молиться, мне трудно говорить, и, чтоб сказать всю правду, я плакала так много, что с давних пор не смею я больше слезы лить… Я — та же Беатриса… Прости, что это имя дерзаю произнесть… Сама бы не узнала ты дочери своей… Взгляни: вот из нее что сделали любовь, и грех, и все, что счастьем зовется у людей… Уж с лишком двадцать лет, как я ушла отсюда, и, если бог не хочет, чтоб человек был счастлив, меня за то простит он, что счастья я не знала… Теперь сюда вернулась и ничего не жду. Моя пора прошла, нет больше сил для жизни… Я здесь, чтоб умереть в святом любимом доме, коль мне позволят сестры заснуть, где я упала… Им, верно, все известно. Там, в городе, соблазн моей печальной жизни был так велик, что сестры узнали обо всем. Нет, им не все известно! И ты, кто знает все, едва ль и ты узнаешь все зло, что заставляли меня свершать, все муки, что там я испытала… Я расскажу им всем о горестях любви… (Оглядывается.) Одна я… Дом безлюден. Как будто бы мой грех его опустошил… Кто ж заместил меня у алтаря святого, кто сторожил порог, что осквернен был мною?.. Лампада зажжена, и свечи там горят. К заутрене звонили, вот рассветает день, но все нет никого… (Замечает плащ и покрывало на решетке.) Но что я вижу там?.. (Приподнимается, ползет на коленях и ощупывает плащ.) О руки жалкие, вы к смерти так близки, что различить не в силах, касаетесь ли вы предметов в этом мире или в другом!.. Не мой ли я вижу плащ, что здесь вчера я положила — лет двадцать пять назад?.. (Берет плащ и машинально накидывает его себе на плечи.) Покрой все тот же, но… плащ будто бы длиннее… Он впору был, когда я голову держала прямо, когда я счастлива была… (Берет покрывало). Вот это покрывало покроет смерть мою… Владычица, прости, коль это святотатство!.. Мне холодно, а я — а я почти раздета. Лохмотья жалкие чуть прикрывают тело, которое не знает, куда бы ему скрыться… Не ты ль, о мать моя, мне это сохранила и ныне возвращаешь, чтоб в страшный этот час безжалостный огонь, меня, быть может, ждущий, помедлил хоть мгновенье и не был столь жесток?

Слышны приближающиеся шаги и стук отворяемых дверей.

Но что я слышу там?..

Раздаются три удара колокола, возвещая, как и во втором действии, о том, что монахини идут в церковь.

Вот распахнутся двери, и сестры все войдут!.. Я не посмею, нет… О, сжалься надо мной! Меня раздавят стены, меня задушит свет, — ведь о моем стыде написано на камнях, что на меня восстанут… А!.. (Падает без чувств у подножия статуи.)

Монахини во главе с настоятельницей, как и во втором действии, проходят по коридору в церковь. Большинство из них — древние старухи. Настоятельница вся сгорбилась; она с трудом передвигает ноги, опираясь на посох. Монахини сейчас же замечают Беатрису, лежащую поперек коридора; встревоженные, испуганные, они подбегают и теснятся вокруг нее.

Настоятельница (замечает Беатрису раньше всех). Сестра Беатриса преставилась!..

Сестра Клеманса. Ее дало нам небо, а взял назад господь!..

Сестра Фелиситэ. Ее венец готов, и ангелы там ждут…

Сестра Эглантина (поднимает голову Беатрисы, поддерживает ее и благоговейно целует). Она не умерла. Она дрожит и дышит…

Настоятельница. Смотрите, как она бледна и исхудала…

Сестра Клеманса. Как будто эта ночь состарила ее на целых десять лет…

Сестра Фелиситэ. Вплоть до зари она, должно быть, протомилась, боролася всю ночь…

Сестра Клеманса. Она была одна пред сонмом ангелов, ее унесть желавших…

Сестра Эглантина. Уж вечером вчера она была недужна… Дрожала,