Алексей Крученых - Хулиганы в деревне

Марфа (злобно). Чтоб не смел он меня да тятеньку кулаками обзывать, да народ супротив нас мутить… к нему добром, а он нос воротит… кулацкая дочь…

Сашка (подозрительно). А когда это вы, Марфа Степановна, с Васькой разговор вели… Не слыхал я чтой-то?

Марфа (спохватываясь). Какой разговор? Так это я… к слову… нешто не слыхал ты, как он тятеньку-то величает кулаком — вот и выхожу я, стало быть, кулацкая дочь…

Сашка (грозно). Выхожу не выхожу, а только ты коли с Васькой шуры-муры заведешь — не обрадуешься… Такое сотворю…

Марфа (ласково). Да что ты, Сашенька? Да нешто я… Да на кой он мне ляд сдался, коммуния разнесчастная… пойдем-ка лучше к нам, там папеньке самогону привезли, угощу для куражу.

Сашка. Ох, и умная же ты баба — первый сорт! Знаешь, чего душа требует! (Уходят.)

Василий и Петька показываются из-за бурьяна… Петька просовывает голову, смотрит. У Василия в руках фонарь.

Петька. Ушли. Слыхал, как она его умазывает? Вот и тебя так же…

Василий (искренно). Молодчага ты, Петюха, что прибежал тогда. Бабий язык, что веретено… Кого хоть закрутит… А какой ласковой прикидывалась… «люб мне»… прямо до слез врала лукавица.

Петька (солидно). Они, бабы, завсегда так… Вот как я буду жениться, так только на нашей, на комсомолке! Те врать отученные.

Василий (хохочет). Ишь ты, чего надумал.

Петька (солидно и немного обиженно). Ты не смейся. Мы очень даже девчонок пробираем, которая ежели врать зачнет. У нас на это — строго. Должна быть верная и чтоб безо всяких этих лентов… потому они, ленты — бабий пустяк!

Василий (хохочет). Ай, уморил ты меня, Петюха… Неужто уж и нарядиться нельзя?..

Петька (смягчаясь). Ну, если немножко только… Для праздника какого советского… Галстук там новый… платок… А так, зря — нельзя… Потому мы — за новый быт… И пудриться тоже нельзя… Да и какая в этом красота? Глядишь, на гулянках девки рожи наваксят — будто покойницы!..

Василий. Ну, и ребята пошли, обо всем понимают.

Петька (смущенно). Ладно. Вот мы лучше о деле давай поговорим. Посмотреть надобно, где они веревки-то накрутили. (Ныряет под елки.)

Василий (наклоняет фонарь, освещая Петьку). На тропке гляди.

Петька (торжествующе). Вот она! (Отвязывает бечевку.)

Василий. Ладно. Ну, я пойду на станцию за землемером и проведу его другой дорогой мимо лесу… Там дальше маленько, да за то безопасно… А ты смотри, не задумали бы еще что бездельники-то… На тебя полагаюсь…

Петька (гордо поднимая руку). Есть!

Сашка, полупьяный, выходит. За ним Еремка и Никитка.

Сашка (заплетающимся языком). Стоп! Вы здесь ждите… А я пойду навстречу… И как только свистну, бей его в шею, голову…

Никитка. Есть, атаман!..

Еремка (потрясая мешком). Вот он, мешок-то! Из-под угля, чтоб глаза ему враз запорошить…

Сашка (уходит, старательно обходя елки, где должна быть веревка). Ну, прощайте пока, да не галдите… (Скрывается между елок.)

Никитка. Скушно ждать-то. (Садится па пень, спиной к бурьяну.)

Еремка. (вытаскивает полбутылку и встряхивает ее). У меня для забавы запасено. (Льет сам и передает Никитке)

Никитка. Молодец ты у меня, браток, одно слово — парень — кампания… (Льет.)

Еремка. А без этого разве можно? Околеешь ждавши. (Льет еще.) А уж и хороша штучка… Чистый огонь. (Садится па земь, лицом к сцене.) Сказки, што ли, рассказывать… Пока Сашка землемера-то поводит.

Никитка (пьяным голосом). Жил да был хулиган-молодец… Всем морды бил, всем ребра крушил… И захотелось ему раз устроить всему миру удивленье…

Еремка (лениво). Не иначе, с царем что…

Никитка (досадливо). Не… не перебивай… Он теперь жил, без царей… При советском времени… Жил да был, да и порешил: пойду-ка я в самое Москву…

Петька осторожно высовывается из-за елок, смотрит и ползет через сцену сзади парней.

Никитка. …в самое, стало быть, Москву, где значит самая-то коммуния ихняя живет и все такое….

Еремка. Ну да!.. Нашего брата там живо сгребут. Небось повсеместно милиционеров насажено.

Никитка (досадливо). А плевал он на милиционеров. Никого он не боялся, хулиган-то…

(Петька вытаскивает из кармана бечевку и уползает за елки в ту сторону, куда скрылся Сашка.)

Еремка. Больно он у тебя храбрый… Небось, как милиционеры-то набегут — спужаешься.

Никитка. Не таковский он! Он, брат, хват!.. А для милиционеров у его ножик запасен… Сунься только — всех порежет!..

Еремка. А его судом!

Никитка. А что ему суд-то?.. Дадут условную, али там, скажем, три месяца отсидки, а он посидит, да еще лише!..

За сценой слышны торопливые шаги, потом стук от падения и тотчас же свист.

Еремка (вскакивая). Давай! (Кидается с мешком за щепу.)

Никитка (орет). Бей его! (Бежит за Еремкой.)

За сценой шум драки. Выволакивают отбивающегося человека с мешком на голове.

Никитка. Дуй его до горы! (Валит человека и садится на него.) Еремка (бьет лежащею). Вливай ему в загривок!

Василий с фонарем, за ним землемер вбегают и хватают хулиганов.

Василий (оттаскивал Еремку). Что ты делаешь?

Землемер (оттаскивая Никитку). Ах вы, чортовы куклы!.. Отпустите сейчас же!..

Еремка и Никитка барахтаются в руках Василия и землемера и орут.

Еремка (пытаясь вырваться, падает). Убью!.. пусти!

Никитка (слезливо). Довольно далее обидно так хвататься…

Человек в мешке с трудом встает, сбрасывает мешок. Василий освещает его фонарем — это Сашка, весь перемазанный углем.)

Сашка (мрачно). Вы что же это?.. Своего?.. (Утирает лицо рукой и еще сильнее размазывает уголь.)

Василий (не выдерживает и хохочет). Ай братишка!.. Ну, и расписали тебя!

Никитка и Еремка в недоумении отступают с криком.

Еремка. Сашка, ты?

Никитка. А мы-то думали…

Василий (Сашке укоризненно). Что, брат, другому готовили, а тебе досталось? (Серьезно.) Мне ведомо, кого вы бить-то собирались, ан на своего угодили…

Сашка (плюется). А после этого — не товарищи вы мне! Кабы брат не освободил — убили бы вы меня! (Потирает бока.) И так всю спину отбили. (Плюет.) Сволочи вы, а не кампания. Вороны полоротые…

Никитка (одурело). Да ведь ты свистел!..

Еремка (мрачно). Нешто тут в темп разглядишь…

Василий (весело). Что же ты, брат, сам западню изготовил, да сам и влез в нее…

Сашка (мрачно). Никакой я западни не готовил, а только веревку кто-то привязал…

Петька появляется и тянет за платье упирающуюся Марфу.

Петька. А вот всему причина… Она их подбивала землемера побить… Я сам слышал… А теперь в кусты пришла полюбоваться на свои дела.

Марфа (отбиваясь). И все-то враки… Никого я не подбивала… они сами…

Сашка. Ах ты, гадина… Насмешку мне теперь делать хочешь. Заманила, а теперь в кусты… Не иначе ты и веревку перевязала, чтоб меня подвести… Кулацкое отродье!..

Марфа. Напраслина все, ох, напраслина! (Ревет.)

Василий. Оно теперь все понятно. Давеча ко мне с лаской привязывалась, а потом брата подбила на дурость… А все дело в том, что тятеньку ее, Степан Егорову, с пустырем расставаться не охота. Вот он и мутит народ. Парней на драки научает. Им, кулакам-то, хулиганство завсегда на-руку.

Сашка. Дурак я был, слушал тебя… А ты, змея, ко всем подбиралась… Вижу я, свертела из меня как есть барана… Я-то думал: от сердца… любит.

Марфа (злобно). Да, очень ты мне нужен, шалыган разнесчастный, глазыньки бы мои на тебя не глядели!..