Недиалог - Надя Алексеева

полосе, здесь – заполярье. У нас водятся Глупыши, Белые совы, Бургомистры.

Бургомистр. Я тут!

Сова. Здрасте, своей улицы мало?

Бургомистр. Я сопровождающий, мы с человеком весну ищем.

Мальчик. А что у вас в банке консервной?

Глупыш. Это был светильник, когда оставалось чуть-чуть жира, промасленная марля горела. Полярник, пока было видно, записывал свои мысли. (Читает.)

«При входе в помещение вы видите небольшое красноватое пятно вокруг маленького, слабого, дрожащего огонька, а к нему жмутся со своей работой какие-то „силуэты“. Не рассматривайте их… Они очень грязны, сильно закоптели… Мыло у нас уже вышло, пробовали варить сами, но неудачно. Пробовали мыться этим мылом, но не рады были: насилу удалось соскоблить с физиономии эту „замазку“».

Мальчик. Прочтите еще, вдруг там про грачей?

Глупыш (читает).

«Что-то ждет тебя, „Св. Анна“? Суждено ли тебе проспать все тяжелое время, чтоб в одно прекрасное утро вместе с ложем, на котором почила ты далеко в Карском море, очутиться где-нибудь между Шпицбергеном и Гренландией? Проснешься ли ты тогда, сойдешь ли спокойно на родную стихию – воду, расправив широкие белые крылья свои и радостно полетишь по глубокому морю на далекий теплый юг из царства смерти к жизни, где залечат твои раны, и все пережитое тобою на далеком севере будет казаться только тяжелым сном?»

Бургомистр. Хорошо написано, размашисто. Про крылья опять же. Только не очень наш север хвалят.

Сова. Старомодный язык.

Мальчик. А люди здесь и погибли?

Глупыш. Не знаю, при мне уже не было никого, только вот тетрадка да светильник.

Мальчик. Вы читаете в темноте?

Глупыш. Я еще весной выучил наизусть. (Декламирует.)

«Или в холодную, бурную, полярную ночь, когда кругом завывает метель, когда не видно ни луны, ни звезд, ни северного сияния, ты внезапно будешь грубо пробуждена от своего сна ужасным треском, злобным визгом, шипением и содроганием твоего спокойного до сего времени ложа, с грохотом полетят вниз твои мачты, стеньги и реи, ломаясь сами и ломая все на палубе?»

Сова. Пошли отсюда. Он сумасшедший. С таких все долги списывают.

Мальчик. Это как сейчас ночь…

Ветер беснуется и свистит снаружи. Судно и впрямь трещит. Всем страшно. Только Глупыш закрыв глаза продолжает.

Глупыш. «В предсмертных конвульсиях затрещат, ломаясь, все суставы твои и через некоторое время лишь кучи бесформенных обломков да лишний свежий ледяной холм укажут твою могилу. Вьюга будет петь над тобой погребальную песню и скоро запорошит свежим снегом место катастрофы. А […] кучка людей в темноте будет в отчаянии спасать что можно из своего имущества, все еще хватаясь за жизнь, все еще не теряя надежды…»

Бургомистр. Вот! Побольше бы про надежду. Надежда – наше северное дело.

Сова. И на что ты надеешься?

Бургомистр. Что лед растает. Под ним – рыба.

Мальчик. А я – что грачи прилетят. И мы с мамой вернемся домой.

Сова. Так, банку с жиром я, пожалуй, конфискую, в уплату долга.

Мальчик (Глупышу). Вы тут замерзнете. Хотите, я вас заберу домой?

Глупыш. Конечно, хочу. Но я храню бортовой журнал. И не могу оставить «Анну». Навестите меня весной.

Бургомистр. Приятель, ты не доживешь.

Сова. Готова поспорить.

Мальчик. Разве весна сюда придет?

Глупыш молчит.

Мальчик (достает из-за пазухи тетрадку в линейку, в которой рисовал на уроке белого медведя). Напишите про «Анну». Все записывайте, меня так учили дневник вести. Легче пережить. Когда было невмоготу, я из дома удирал. А меня приводили назад и просили все записывать. И про кораблик в ручье, и про шорты, и про щенка, которого нельзя, мы же уезжаем! и про развод… Про друзей, которых и в Москве-то не густо было, а теперь я тут один. Просил хоть кошку завести – мама сказала: давай обживемся. Да и разоришься тут на кормах и наполнителях кошачьих туалетов. Из Норильска их, что ли, возить?

Бургомистр. У нас так не принято. Песочек. С весны набирают и норм. А собак редко кто держит.

Сова. Уличных хватает.

Бургомистр и Сова (будто цитируя). Последняя надежда и последний корм полярника!

Осекаются, косятся на Глупыша. А тот уже уткнулся в тетрадку. Пишет в темноте.

12.

Площадь у школы. Тут – самая северная церковь, самый северный магазин и много еще всего самого промерзшего. На заборе написано «Добро пожаловать на Диксон» (выходит, Завуч права или была права). А посреди площади стоит и ревет белый медведь. Огромный как сугроб. Здесь всё – его.

Завуч и Мать жмутся к стене. Медведь копается в мусорной куче, оборачивается и идет прямо на них. Раздеваться ни одна не решается, вдруг медведь не среагирует – замерзнешь, да и всё.

Директор (из окна школы кричит). Держитесь, мои дорогие. Я вызвал подмогу.

Мать. Вот спасибо.

Завуч. Тихо вы! (И пятится, пятится к школьному крыльцу и забегает внутрь.)

На площадь выбегают Мальчик с Бургомистром и Совой. Мальчик снимает куртку и размахивает ею, но медведь не обращает на него внимания.

Бургомистр. Не переживай. Как говорится, если тебя съели, все равно есть два выхода.

Мальчик. Мама!

Мать. В церковь, скорее, прячься. Кому сказала! Бегом!

Хор.

– И свечку поставь!

– За здравие!

– За упокой!

– За весну!

– За грачей!

Бургомистр. Медведи вовсе охренели. Припираются, когда им надо. Без договора.

Сова. И не платят ни копейки. Держи!

На Мальчика сверху прилетает консервная банка с застывшим жиром, светильник.

Мальчик бросает банкой в медведя, тот уворачивается и двигается на Мальчика. Но, вдруг, принюхивается, принюхивается к «светильнику», да и засовывает нос в банку.

Хор.

– А вытащить не сможет!

– Самый северный намордник!

– Заморыш поборол медведя.

– Охренеть!

Медведь начинает трясти головой, лапами, из глаз его катятся слезы. Мальчик пытается подойти ближе. Зверь не подпускает.

Мать. Отойди от медведя щас же! Это что тебе, кошка?

И тут же слышится заливистый лай собак, которые со всех сторон тявкают на медведя, а тот пятится, пятится, к магазину.

Машина, приехавшая на гусеничном ходу, опускает окно, оттуда показывается дуло: стреляет в медведя. Медведь падает, остается лежать неподвижно. Буран всё кружит.

Из тетрадки Глупыша:

«Медведя погрузили в сон с одного выстрела. Потом разжимали банку. Язык сильно порезан, но ничего, жить будет. Оказалось, это медведица. Медвежонок, пришедший с ней, прятался за продмагом, куда выбрасывали просрочку и месяц не вывозили мусор. Чтобы вернуться в дикую природу, на восстановление сил медведице выделили 50 кг рыбы и расположили семейство на территории школы. Про Диксон двое