Пьесы молодых драматургов - Нина Александровна Павлова
И такая в мире трата
сердца — труд его не считан,
что оно и виновато
только в том, что беззащитно[2].
Тишина. Соловьиное пение. Высвечивается еще фигура — не спит п р о к у р о р. Надо сказать, что эти сцены носят ирреальный характер, это внутренние «ночные» монологи человека — разговор с собственной совестью, миром, людьми в состоянии полного сценического одиночества.
П р о к у р о р (слушает птиц). А скольких людей в эту ночь будят не соловьи — боль в сердце: от обиды, хамства, от каких-то хамок с перекрестка?! Нет, корреспондент, можете считать меня не женщиной, но есть баррикады, на которых я умру, не дрогнув: нормой отношения человека к человеку может быть единственное — нежность. И если мы выиграем этот бой, то когда-нибудь будут судить за то, что человек сказал человеку неласковое слово… Что молчите? Скажите, что произошла ошибка, и мы осудили добрых, хороших, случайно оступившихся людей…
Д е б р и н. Неужели вы сами в детстве не дрались?
П р о к у р о р. Дралась. Там, на шоссе, стояла наша пушка. Мне было тринадцать, а судье — девятнадцать. Но, наверное, он тоже был наивным подростком, если верил, что шестью снарядами остановит танковый корпус.
Д е б р и н. Остановил?
П р о к у р о р. Да. То есть они сами остановились, вычислив по логике взрослых, что перед ними мощный противотанковый заслон. Тут ведь озера кругом, болота — другой дороги на Москву нет.
Д е б р и н. Вы сказали сейчас самое сильное в защиту подростков: они способны на поступки, от которых заходит в тупик ум взрослого.
П р о к у р о р. Ну, тут можно сказать сильнее — глупая, мол, мелюзга! И вообще, да не судите корову, съевшую цветы, ибо не ведает, что творит. Вам не кажется, что это еще унизительней? И человека нельзя лишать главного, что отличает его от коровы, — права отвечать за все?
Д е б р и н. Ну, отсидят. С воровками, спекулянтами, своднями. Станут лучше?
П р о к у р о р. Нет. А где выход? Красная цена делу — два дня. А мы тянули его до отупения. Все впустую — разговор глухих! Выход где? Что молчите?
Дебрина скрывает темнота. В луче прожектора Л и л я — не спит на дежурстве.
Л и л я. Я же хотела выступить в суде…
П р о к у р о р. …свидетелем обвинения или защиты?
Л и л я. Скорее — обвинения. Будем откровенны — они не дают повода обольщаться: двоечницы, прогульщицы, хамки. Такие люди — бедствие нашего общества. Куда девать их — убить? Как быть, если вечно среди живущих есть некрасивые люди? Первый закон этики гласит: вы можете не уважать человека за его личные качества — глупый, грубый. Но в каждом человеке вы обязаны чтить человека. Это закон моей профессии — перевязывают рану даже врагу…
Радиоколлаж реплик, уже прозвучавших в суде: «А если это человек некультурный?», «Не человек он!», «Сорняк!», «Крендель с ногтем!»
П р о к у р о р. Тих-ха! Напоминаю свидетелю — вы уклоняетесь от темы.
Л и л я. Нет-нет, я всего лишь уточняю, почему в этом вагончике убеждены — бить плохого человека можно. Ведь плохих всегда и с древности бьют. А все мы, боюсь, в чем-то да плохи. Я, врач, обвиняю — преступник социально опасен, ибо убежден в своем праве плюнуть в лицо ближнему или нажать кнопку для уничтожения плохой нации.
Радиоколлаж реплик: «Два раза по печени — как шелковый!», «Не человек он! Мало дали!», «Мётлы! Размалевались, как уличные!»
«Размалевались, как уличные!» Я похожа на уличную? А на мне, простите, косметики больше. О, это хитрое промтоварное сооружение — беззащитная женственность! Поймите наконец, они не злоупотребляют косметикой — наоборот, употребляют ее мало, неумело, впервые. Это подростки — это их стиль: они все делают плохо, потому что всё впервые. У Льва Толстого есть слова о «пустыне отрочества». О людской пустыне и одиночества среди людей. Это правда. Дети защищены от одиночества беспамятством природы. Взрослые тоже по-своему защищены от него — проектами городов будущего, делами, практицизмом. И знаете, Оля, я иногда думаю, что подростки самые нормальные люди среди нас — они, как подсолнух, тянутся к людям. И каким-то инстинктом будущего угадывают тайну живой воды: все мертво — книги, Бетховен, культура, — если люди равнодушны к людям. Господи, подросток молит о любви, как о воде в пустыне! Полюбите его — ради вас он оделся эффектнее пугала. Он не жалел труда, сооружая такие вульгарно-кричащие джинсы, что уже теперь-то вы заметите и полюбите его. Все для вас — щедрость краски на веках, отборные хохмы, лучшие в мире ужимки: полюбите меня! А потом у себя в кабинете я ставлю диагноз — мания уродства. Это сугубо подростковая болезнь. В семнадцать лет Ив Монтан пытался покончить с собой из ужаса — он урод! И я часами уговариваю их в кабинете: не бегайте за каждым прохожим и не грозите вслед кулаком за то, что не полюбили, — у вас совсем не кривые ноги и не свиные бусинки-глазки. Будет ли понят смысл этой муки — пробиться через пустыню к людям?
П р о к у р о р. Где выход? Давайте хотя бы во сне поменяемся местами — судите их сами. Где выход?
Л и л я (растерянно). Не знаю. Все впустую — разговор глухих?! Нет, во сне все легко — сейчас я совершу чудо: мы возьмемся за руки и вместе пробьемся через пустыню. Поднимайтесь, люди! Этой ночью мы придем в серебряный город. Мы будем жить среди самых лучших людей, если полюбим друг друга. Мы пробьемся — в дорогу!
Резкий, сильный свисток паровоза. Шум, крики в темноте.
Голос конвоира: «Дор-рогу! Дор-рогу!»
Свет. Утро. Зал суда. Усиленный наряд к о н в о я, отжимая толпу, вводит И н г у и З и н у. Здесь все, кроме Лили и матери Инги. Р о д и т е л и подсудимых с вещами. У м а л я р к и полиэтиленовый пакет с апельсинами.
П а ш и н а (бежит за дочерью). Зина! Зина!
К о н в о и р. Па-асторонись! Дорогу!
Б е л о в (пытаясь прорваться сквозь конвой). Маме лучше… Я поеду с тобой! Мы будем вместе!
Конвоир с силой удерживает Белова, не подпуская к дочери.
И н г а. Папка, не плачь… не плачь, папка!
З и н а. Отцу не пиши… Элементы копи себе на шубу! С толстым мехом бери!
Д е б р и н (пытаясь передать Зине апельсины). Зина! Пиши мне в редакцию! На редакцию! Зина-а!
З и н а (матери). С толстым мехом! Запомнила? С толстым!
И н г а. Папка, держись… я вернусь, папка!
Б е л о в. Я поеду с тобой! Доча! Доча-а!
П а ш и н а. Зина… я одна? Я одна… Зина?!
К о н в о и р. Ат-ставить разговоры! Дорогу!
С т а р у х а Г р и б о в а исподтишка крестит девушек в спину.
Все занимают свои места.
С е к р е т а р ь. Встать!
Откройте для себя мир чтения на siteknig.com - месте, где каждая книга оживает прямо в браузере. Здесь вас уже ждёт произведение Пьесы молодых драматургов - Нина Александровна Павлова, относящееся к жанру Драматургия. Никаких регистраций, никаких преград - только вы и история, доступная в полном формате. Наш литературный портал создан для тех, кто любит комфорт: хотите читать с телефона - пожалуйста; предпочитаете ноутбук - идеально! Все книги открываются моментально и представлены полностью, без сокращений и скрытых страниц. Каталог жанров поможет вам быстро найти что-то по настроению: увлекательный роман, динамичное фэнтези, глубокую классику или лёгкое чтение перед сном. Мы ежедневно расширяем библиотеку, добавляя новые произведения, чтобы вам всегда было что открыть "на потом". Сегодня на siteknig.com доступно более 200000 книг - и каждая готова стать вашей новой любимой. Просто выбирайте, открывайте и наслаждайтесь чтением там, где вам удобно.
