Ревизор - Николай Васильевич Гоголь

у него волосы?

Фекла. Хорошие волосы.

Агафья Тихоновна. А нос?

Фекла. Э… и нос хороший. Все на своем месте. И сам такой славной. Только не погневайся. Уж на квартире одна только трубка и стоит, больше ничего нет, никакой мебели.

Агафья Тихоновна. А еще кто?

Фекла. Акинф Степанович Пантелеев, чиновник, титулярный советник, немножко заикается только, зато уж такой скромной.

Арина Пантелеймоновна. Ну что ты все: чиновник, чиновник, а не любит ли он выпить, вот мол что скажи.

Фекла. А пьет, не прекословлю, пьет. Что ж делать, уж он титулярный советник, зато такой тихой, как шелк.

Агафья Тихоновна. Ну нет, я не хочу, чтобы муж у меня был пьяница.

Фекла. Твоя воля, мать моя! не хочешь одного, возьми другого. Впрочем, что ж такова, что иной раз выпьет лишнее, – ведь не всю же неделю бывает пьян; иной день выберется и трезвой.

Агафья Тихоновна. Ну а еще кто?

Фекла. Да есть еще один, да тот только такой… Бог с ним. Эти будут почище.

Агафья Тихоновна. Ну да кто же он?

Фекла. А не хотелось бы и говорить про него. Он-то, пожалуй, андворный советник и петлицу носит, – да уж на подъем куды тяжел, не выманишь из дому.

Агафья Тихоновна. Ну а еще кто, ведь тут только всего пять, а ты говорила шесть.

Фекла. Да неужто тебе еще мало. Смотри ты, как тебя вдруг поразобрало, а ведь давеча было испугалась.

Арина Пантелеймоновна. Да что с них, с дворян-то твоих, хоть их у тебя и шестеро, а, право, купец один станет за всех…

Фекла. А нет, Арина Пантелеймоновна. Дворянин будет почтенней.

Арина Пантелеймоновна. Да что в почтеньи-та, – а вот Алексей Дмитриевич, да в собольей шапке, в санках-то как прокатится.

Фекла. А дворянин-то с аполетой пройдет навстречу, скажет: что ты, купчишка, свороти с дороги, или: покажи, купчишка, бархату самого лучшего; а купец: извольте, батюшка! А сними-ка, невежа, шляпу! – вот что скажет дворянин.

Арина Пантелеймоновна. А купец, если захочет, не даст сукна, а вот дворянин-то и голинькой, и не в чем ходить дворянину.

Фекла. А дворянин зарубит купца.

Арина Пантелеймоновна. А купец пойдет жаловаться в полицию.

Фекла. А дворянин пойдет на купца к сенахтору.

Арина Пантелеймоновна. А купец к губернахтору.

Фекла. А дворянин…

Арина Пантелеймоновна. Врешь, врешь. Дворянин… Губернахтор больше сенахтора: разносилась с дворянином, а дворянин при случае так же гнет шапку… (В дверях слышен звонок.) Никак звонит кто-то.

Фекла. Ахти, это они!

Арина Пантелеймоновна. Кто они?

Фекла. Они. Кто-нибудь из женихов.

Агафья Тихоновна (вскрикивает). Ух!

Арина Пантелеймоновна. Святые, помилуйте нас грешных, в комнате совсем не прибрано (схватывает все что ни есть на столе и бегает по комнате). Да салфетка-то, салфетка на столе совсем черная. Дуняшка, Дуняшка!

Дуняшка является.

Скорее чистую салфетку. (Стаскивает салфетку и мечется по комнате.)

Агафья Тихоновна. Ах тетушка, как мне быть, я чуть не в рубашке.

Арина Пантелеймоновна. Ах, мать моя, беги скорей одеваться (мечется по комнате). Дуняшка!

Дуняшка приносит салфетку; в дверях звонят.

Беги, скажи: сейчас.

Дуняшка кричит издалека: сейчас.

Агафья Тихоновна. Тетушка, да ведь платье не выглажено.

Арина Пантелеймоновна. Ах, Господи милосердный, не погуби, надень другое.

Фекла (вбегая). Что ж вы нейдете? Агафья Тихоновна, поскорей, мать моя. (Слышен звонок.) Ахти, а ведь он все дожидается.

Арина Пантелеймоновна. Дуняшка, введи его и проси обождать.

Дуняшка бежит в сени и отворяет дверь. Слышны голоса: «Дома?» – «Дома, пожалуйте в комнату». Все с любопытством стараются рассмотреть в замочную скважину.

Агафья Тихоновна (вскрикивает). Ах какой толстой!

Фекла. Идет, идет.

Все бегут опрометью.

Явление 14

Иван Павлович Яичница и Дуняшка.

Дуняшка. Погодите здесь. (Уходит.)

Яичница. Пожалуй пождать пождем, как бы только не замешкаться. Отлучился ведь только на минутку из департамента. Вдруг вздумает генерал: А где экзекутор? Невесту пошел выглядывать. Чтоб не задал он такой невесты… а однако ж рассмотреть еще раз роспись (читает): «Дом на каменном фундаменте» (подымает глаза вверх и обсматривает комнату) есть! (продолжает читать) «флигеля два: флигель на каменном фундаменте, флигель деревянной»… ну деревянной плоховат. «Дрожки, сани парные с резьбой под большой ковер и под малой»… может быть такие, что в лом годятся. Старуха однако ж уверяет, что первый сорт, хорошо, пусть первый сорт. – «Две дюжины серебряных ложек»… – конечно, для дома нужны серебряные ложки. – «Две лисьих шубы»… Гм. «Четыре больших пуховика и два малых» (значительно сжимает губы). «Шесть пар шелковых и шесть пар ситцева платья, два ночных капота, два»… ну это статья пустая! «Белье, салфетки»… Это пусть будет, как ей хочется, впрочем, нужно все это поверить на деле. Теперь, пожалуй, обещают и домы, и экипажи, а как женишься – только и найдешь, что пуховики да перины.

Слышен звонок. Дуняшка бежит впопыхе через комнату отворять дверь.

Слышны голоса: «Дома?» – «Дома».

Явление 15

Иван Павлович и Анучкин.

Дуняшка. Погодите тут. Они выйдут. (Уходит.)

Анучкин раскланивается с Яичницей.

Яичница. Мое почтение.

Анучкин. Не с папинькой ли прелестной хозяйки дома имею честь говорить?

Яичница. Никак нет, вовсе не с папинькой. Я даже еще не имею детей.

Анучкин. Ах, извините! извините…

Яичница (в сторону). Физиогномия этого человека мне что-то подозрительна: чуть ли он не за тем же сюда пришел, за чем и я. (Вслух.) Вы, верно, имеете какую-нибудь надобность к хозяйке дома?

Анучкин. Нет, что ж… надобности никакой нет, а так зашел с прогулки.

Яичница (в сторону). Врет, врет, с прогулки! Жениться подлец хочет!

Слышен звонок. Дуняшка бежит через комнату отворять двери. В сенях голоса: «Дома?» – «Дома».

Явление 16

Те же и Жевакин в сопровождении девчонки.

Жевакин (Дуняшке). Пожалуста, душинька, почисть меня… пыли-то, знаешь, на улице попристало немало. Вон там пожалуста сними пушинку (поворачивается). Так! спасибо, душинька, вот еще посмотри, там как будто паучок лазит! а на подборах-то сзади ничего нет? Спасибо, родимая! Вон тут еще, кажется. (Гладит рукою рукав фрака и поглядывает на Анучкина и Ивана Павловича.) Суконцо-то ведь аглицкое! Ведь каково носится! В 95 году, когда была эскадра наша в Сицилии, купил я его еще мичманом и сшил с него мундир; в 801-м при Павле Петровиче я был сделан лейтенантом, сукно было совсем новешенькое; в 814-м сделал экспедицию вокруг света, и вот только по швам немного поистерлось; в 815-м вышел в отставку, только перелицевал: уж десять лет ношу, до сих пор почти что новый. Благодарю, душинька, м…