На огненной черте - Константин Михайлович Симонов

не укоряя.

Он снег глотал, он чувствовал с досадой,

что слишком тяжелеет автомат,

добрел до фронта и пополз в засаду

на истребленье вражеских солдат.

Исчезают Женщина и Солдат. На сцене опять казарма. Ночь. На нарах спят красноармейцы, и лишь лежащие по соседству  К а з а н ц е в  и  Д а л ь с к и й  тихо разговаривают. Дальский что-то не то шьет, не то штопает.

К а з а н ц е в. Нет-нет, он очень плохой человек, раз решил обобрать старуху. И я… Я хотел его за это убить…

Д а л ь с к и й. Понятно… И теперь жалеете, что не убили?

К а з а н ц е в. Нет, просто думаю…

Д а л ь с к и й. Думайте, мой дорогой, больше думайте… Все ничто перед живым.

К а з а н ц е в. Но ведь он, могильщик этот… Он же скот…

Д а л ь с к и й. Конечно, скот… Но с другой стороны, что ему делать, дорогой мой? Что?.. Человек в отчаянии всякую подкормку ищет. Вы же сами говорите — и у него трое ртов и каждому дай…

К а з а н ц е в. За то и пожалел…

Д а л ь с к и й. А вот вы мне скажите, почему наш город… Наш прекрасный город… Город, в котором лично я люблю каждый, простите, булыжник… почему он должен сам себя жевать?..

К а з а н ц е в. Это ясно — война…

Д а л ь с к и й. Спасибо. Большое вам спасибо. А я вот и не знал… Вы мне еще про Бадаевские склады расскажите — сгорели, мол, потому и пухнем… Слушайте, ну почему мы так врать друг другу любим?.. Вот вы говорите: «война»… Но ведь о войне до войны нужно думать… И вот что я вам еще скажу: что бы ни было, хоть война, хоть мир — думать о живом нужно, а не про то, как его шлепнуть… Пока в нем живое — он человек, а как в землю ляжет, — ничто. Ни он вам, ни вы ему. Уж вы мне поверьте, дорогой.

К а з а н ц е в. Странно, но я раньше никогда не думал о смерти. Сколько раз видел ее, а не думал…

Д а л ь с к и й. Раньше и я не думал. А зачем о ней было думать? До войны-то?.. Я, например, о ней не думал. Я работал. Работал, вы только не смейтесь, в кукольном театре. Играл для детей. Я очень люблю детей. И куклы сам делал. Не таких, конечно, как эти — получше.

Дальский показывает Казанцеву свое шитье — это небольшие куклы — девушка и юноша.

А теперь… Как теперь не думать о ней, о костлявой… Когда она тут, рядом… Мне один старый приятель рассказывал: звонит какой-то генерал с фронта в Смольный — не могу-де линию держать, потери большие, давайте подмогу. А Смольный и отвечает: знаете, генерал, зачем мы саперов у вас взяли?

К а з а н ц е в. Зачем?

Д а л ь с к и й. А затем, что они на Пискаревке могилы роют. Приезжайте, посмотрите, у кого потерь больше, у вас или у населения… А ведь оно в атаки не ходит.

К а з а н ц е в. Сволочь же этот немец! Эх и сволочь!.. Вы знаете, я нынче впервые подумал о смерти, когда дочку Кошкина увидел… Там все они, те женщины, очень плохи были… Но она, мне показалось, умирает совсем… И глаза… Правда… Одни только глаза… И она сказала, что завтра не придет… Вы слышали?

Д а л ь с к и й. Не слышал.

К а з а н ц е в. Она сказала… Она совсем ведь еще молодая, лет восемнадцать-девятнадцать… Как наши ребята… Из нашей роты… Мы вот четверо остались, а они погибли под Нарвой… И там, у Невы, на переправе… Нет, вот этого я никак не могу понять — не могут же люди уходить бесследно и навечно… Люди же!.. Люди!.. Не может же быть такой несправедливости в природе… И дочка Кошкина… Я все время вижу ее глаза… Как у богинь… У мраморных, у греческих богинь… Правда?

Д а л ь с к и й. М-м-м… Да, вероятно, вы правы…

К а з а н ц е в (обиженно). Ну вот, я говорю, а вы, оказывается, и не слушаете — занялись своими куклами…

Д а л ь с к и й. Нет, почему же, вот уже закончил. Взгляните, не правда ли, Ромео и Джульетта?..

Дальский бережно поставил куклы на полку над нарами, на которой в обычное время стоят вещевые мешки. Казанцев надулся.

Ну-ну, не обижайтесь на меня, дорогой мой. Я сейчас попробую искупить свою вину.

Дальский вынул из кармана бумажник, вытащил оттуда два розовых билета и протянул их Казанцеву.

Это на завтра. Вернее, уже на сегодня. Начало в шестнадцать ноль-ноль.

К а з а н ц е в (взял билеты, читает). «Театр музыкальной комедии». Здесь работает театр?.. В Ленинграде?.. Сейчас?..

Д а л ь с к и й. Представьте себе…

К а з а н ц е в. Да, но…

Д а л ь с к и й. Вас не устраивают места?.. Простите, но это кресла бенуар.

К а з а н ц е в. Ах что вы… Какие там места… Совсем другое… Как же я… Как же мне туда…

Д а л ь с к и й. А это, дорогой мой, уже, так сказать, вопрос природной смекалки.

К а з а н ц е в. И все равно — вам спасибо. (Читает.) Кресло бенуар. (Почти поет.) Место номер один и место номер два!

Д а л ь с к и й. Тише, сумасшедший! А то вместо театра пойдете на гауптвахту.

Но было уже поздно. Рядом с Казанцевым поднял голову разбуженный Крылов.

К р ы л о в. Который час?

К а з а н ц е в. Кто его знает.

К р ы л о в. А чего шумите? Чего спать не даете?.. (Командует.) Спать!

К а з а н ц е в (шепотом). Разрешите обратиться?

К р ы л о в (удивленно). Ну? Чего тебе?

К а з а н ц е в. Увольнительную в город.

К р ы л о в. Нашел время увольнительную просить. Спи.

К а з а н ц е в (протянул билеты). Имею билеты в театр…

К р ы л о в. Что? Откуда еще билеты?!

Пауза.

Д а л ь с к и й. Это я их, так сказать, презентовал… Сам-то я вряд ли смогу дойти…

К а з а н ц е в (Крылову). Я вас… я тебя очень прошу…

К р ы л о в (зло, шепотом). А адрес Кошкина тебе не нужен?

К а з а н ц е в (спокойно). Нужен.

К р ы л о в (после паузы). Ну ты же и гад!.. Ну и гад! Ты даже сам не понимаешь, какой ты гад!.. (Устало.) Ладно. Завтра получишь сухой паек…

К а з а н ц е в. Ну вот за это… За это…

К р ы л о в. Все!.. Мы который уже день здесь?

Д а л ь с к и й. Третий. И произвела земля зелень, траву, сеющую семя, и древо, приносящее плоды…

З а т е м н е н и е. Метроном.

ЧАСТЬ ВТОРАЯ

VII

В луче света  Ж е н щ и н а.

Ж е н щ и н а.

Вечер. Воет, веет ветер,

             в городе темно.

Ты идешь. Тебе не светит

             ни одно окно.

Слева — вьюга, справа — вьюга.

             вьюга — в высоте…

Не пройди же мимо друга

             в этой темноте.

Если слышишь — кто-то шарит,

             сбился вдруг с пути, —

не жалей, включи фонарик,

             встань и посвети.

Если можешь, даже руку

             протяни ему.

Помоги в дороге другу,

             другу своему,

и скажи: «Спокойной ночи,

             доброй ночи вам…»

Это правильные очень,

             нужные слова.

Ведь еще в любой квартире

             может лечь снаряд,