Неизвестный Юлиан Семёнов. Возвращение к Штирлицу - Юлиан Семенов

Ознакомительный фрагмент

прелестны рациональной непосредственностью.

САШЕНЬКА. Зачем вы так? Чен – безвредное существо.

ИСАЕВ. По-моему, подонок, у него все бриолиновое, брр, какая пакость.

Вбегает ПОЛОВОЙ.

ПОЛОВОЙ. Господа! Сюда направляется министр иностранных дел господин Меркулов-младший.

МЕРКУЛОВ-МЛАДШИЙ стремительно входит. Общий поклон.

Хмуро садится к столу возле Ванюшина, пьет, ковыряет вилкой паштет, снова пьет.

МЕРКУЛОВ-МЛАДШИЙ. Господа, только что в порт вошел атаман Семенов. В городе бесчинствует группа пьяных офицеров из его конвоя. Он расклеил афишки по городу за подписью: «Верховный главнокомандующий всеми белыми силами России». То есть нас, законную власть, – плечиком, плечиком – и по борту.

ВАНЮШИН. Где премьер?

МЕРКУЛОВ-МЛАДШИЙ. Брат сейчас заперся у себя и молится. Едем к нему, Ванюшин! Ты наш спаситель, мы в тебя веруем.

ВАНЮШИН. Разумнее верить в Бога, но тем не менее – едем. Я, когда под банкой, соображаю хорошо.

ВАНЮШИН, МЕРКУЛОВ и ФРИВЕЙСКИЙ уходят.

САШЕНЬКА. Позвоните мне, Исаев. Пойдем к чумным.

САШЕНЬКА и ГАВРИЛИН уходят. Остаются ИСАЕВ и ЧЕН, Внезапно гаснет свет, ПОЛОВОЙ приносит свечу.

ИСАЕВ. Ах, спекулянт, спекулянт. Кругом – ужас, а вы торгуете, кровушкой закусываете?

ЧЕН. Запиваю. Закусываю анчоусами. И хоть я спекулянт, но обидчив.

В кабинет входит цыганка МАША, за ней идет жокей АППОЛИНЕР, которого все зовут ЛЯЛЯ, а в двери картинно замирает ЦЫГАН с гитарой. МАША стоит возле окна и поет песню. ЧЕН наливает Ляле водку, и тот мигом выпивает ее. Когда МАША кончила песню, ЦЫГАН запел.

ИСАЕВ. Кто это?

ЧЕН. Это – Маша, а это – жокей Ляля, он сейчас в запое.

ЛЯЛЯ. Не я в запое, а жизнь в запое. Сейчас такая жизнь пошла, что крестьянину и коню нет счастья под солнцем.

МАША. Хочешь, погадаю?

ИСАЕВ. Что тихо говоришь?

МАША. А – хорошо мне. Чисто. Ты не хватаешь вроде других, и глаз у тебя человечий, а не как у быка.

ИСАЕВ. Ах ты, нежная моя. Обижают?

МАША. Нет. А может, да. Ты позволь мне в тебя влюбиться?

ИСАЕВ. Давай лучше я тебе погадаю, ждет тебя, Машенька, дальняя дорога, молодой удалец и тройка добрых коней. Кони, как люди, – умные, только добрей, они сами вас понесут ото всех подальше – с бубенцами и ветром.

МАША. Слушай, красивый, тебе смерть в глаза смотрит, я знаю, я в висках дрожь чувствую, когда тебя слушаю. Ты берегись, ты старика берегись усатого, он тебя погубит, смертной мукой изведет.

МАША уходит.

ЛЯЛЯ. Слушайте, юноша, я люблю эту девочку…

ИСАЕВ. Правильно делаете.

ЛЯЛЯ. Не в этом суть. Просто вы первый, кто говорил с ней, как с человеком. Так вот запомните, юноша: я сон видел, будто моя Раганда большой приз возьмет на бегах. Имейте в виду, с этой ночи у вас есть друг на конюшне. Я то бишь.

Картина четвертая

Раннее утро. В кабинете «Версаля» атаман СЕМЕНОВ, премьер-министр СПИРИДОН МЕРКУЛОВ и его брат, МЕРКУЛОВ-МЛАДШИЙ, министр иностранных дел.

МЕРКУЛОВ. Я как премьер белой России рад приветствовать вас, атаман Семенов, здесь, на островке свободной земли. Сразу после того, как вы соблаговолите выставить свою кандидатуру на выборы в Народное собрание и если пройдете при голосовании, мое правительство предложит вам соответствующий портфель в нашем кабинете.

СЕМЕНОВ. И где это ты, господин премьер, выучился таким сучьим оборотам?

МЕРКУЛОВ-МЛАДШИЙ. Только грубить зачем? Это в казачьем войске надо, по пьянке, а у нас нужно все трезво рассматривать.

СЕМЕНОВ. Трезво?! Ничего себе трезвость, когда Россия поругана красным антихристом, а вы ни мычите ни телитесь! Поднимать надо народ на борьбу! Изничтожать красную гиену!

МЕРКУЛОВ. Чтобы выступление было эффективным, надо пообвыкнуть. Надо получить максимум у японцев и американцев, поднять бунты в красном тылу, вооружить армию, еще раз проверить план нашей кампании, чтобы не вышло конфуза, как у Деникина или Колчака. Так что погодите, атаман, погодите!

СЕМЕНОВ. А чего годить? У красных голод. Поволжье вымирает, на Тамбовщине – Антонов, в Польше – Савинков. У Блюхера нет кадровой армии, резервов нет. Дорого яичко к Христову дню. Если сами боитесь выступать, уступите место другим!

МЕРКУЛОВ-МЛАДШИЙ. Григорий Михайлович, а зачем ты множественное число применяешь, коли себя одного имеешь в виду?

СЕМЕНОВ. И-и, на кой мне власть-то? Мне в борьбе с большевиками любая должность хороша, не то что некоторым.

МЕРКУЛОВ. Любая? Ловлю на слове: назначаю тебя командиром кавалерийской дивизии.

СЕМЕНОВ. Да идите вы все, знаете, куда?!

Хлопнув дверью, СЕМЕНОВ уходит. В кабинет сразу же входит ФРИВЕЙСКИЙ.

ФРИВЕЙСКИЙ. Вопросы представителей прессы. «Ассошиэйтед Пресс» интересуются, как проходят переговоры.

МЕРКУЛОВ. В духе братства и взаимопонимания.

ФРИВЕЙСКИЙ. «Франс Пресс»: не могут ли переговоры быть прерваны?

МЕРКУЛОВ. Пусть эту мечту лелеют красные кровопийцы.

ФРИВЕЙСКИЙ. Семенов дает интервью в соседнем зале, Спиридон Дионисьевич. Представитель «Берлинер нахрихтен» сказал мне, что Семенов сдержан в оценках.

МЕРКУЛОВ-МЛАДШИЙ. А ты скажи берлинцу, что военному человеку к лицу сдержанность.

МЕРКУЛОВ. Коля, давай обсудим план дальнейших переговоров.

МЕРКУЛОВ и ФРИВЕЙСКИИ продолжают о чем-то тихо говорить. Свет, освещающий их, становится зыбким и слабым. В то же время высвечивается яркими прожекторами просцениум. Сюда выбегают несколько журналистов с фотоаппаратами, магниевыми лампами. Они о чем-то быстро говорят по-английски и по-французски. Вместе с ними – ИСАЕВ. Появляется ЧЕН.

ИСАЕВ. Ого, я вижу, спекулянты тоже интересуются ходом переговоров?

ЧЕН. А почему бы нет? Исход переговоров скажется на курсе биржи.

ИСАЕВ. Хотите заработать? Купите эту бумажку, она стоит тысячу долларов, продайте американским журналистам.

ЧЕН (прочитав бумагу). Плачу сто.

ИСАЕВ. Бросьте. Полтысячи и ни цента меньше.

ЧЕН. Двести пятьдесят – последнее слово.

ИСАЕВ. Будьте вы прокляты. Держите.

ИСАЕВ уходит. ЧЕН подходит к американскому журналисту КЛАРКУ.

ЧЕН. Привет американской прессе!

КЛАРК. Привет выдающемуся жулику.

ЧЕН. Это тоже должность. У вас есть с собой три тысячи долларов?

КЛАРК. У меня есть с собой чековая книжка, это дороже.

ЧЕН. Выпишите чек на три тысячи.

КЛАРК. Пятьсот. Что у вас есть? Меха? Женьшень?

ЧЕН. Деньги на бочку.

КЛАРК. Можно подумать, что я вас хоть раз обманывал.

ЧЕН. Тоже справедливо. Держите.

КЛАРК (читает). «Я, атаман Семенов, обращаюсь к тебе, народ русский! С болью в сердце я вижу, что здешние мягкотелые правители медлят и не зовут вас на борьбу! Посему я объявляю их свергнутыми и беру на себя вою полноту власти!» Ну что ж… Это сенсация…

ЧЕН. Деньги.

КЛАРК выписывает чек и сразу уходит, журналисты расходятся кто куда. Свет на просцениуме гаснет. Все ярче освещается стол, за которым сидят МЕРКУЛОВЫ. Здесь сейчас