Оноре Бальзак - Мачеха

Следователь. Сударыня, возьмите себя в руки! Вы стоите перед лицом правосудия вашей страны!

Гертруда. О, я вся холодею...

Следователь. Французское правосудие — лучшее правосудие в мире: оно никогда не расставляет ловушек, оно идет прямым путем, говорит, действует с открытым лицом, ибо оно черпает силу в самом своем призвании, каковое заключается в раскрытии истины. В настоящее время вы еще только привлекаетесь по делу и должны видеть во мне своего покровителя. Но говорите правду — какова бы она ни была. Остальное нас не касается...

Гертруда. Ах, сударь, отведите меня к Полине, и там я повторю то, о чем говорю здесь: я неповинна в ее смерти!

Следователь. Сударыня!

Гертруда. Ах, не надо длинных фраз, которыми вы опутываете людей. Я страдаю неимоверно. Я оплакиваю Полину, как родную дочь, и... прощаю ей все! Чего же вы хотите? Говорите, я отвечу в а все ваши вопросы.

Рамель. Что вы ей прощаете?

Гертруда. Я...

Рамель (шепотом). Осторожнее!

Гертруда. Да, вы правы. На каждом шагу — бездна!

Следователь (протоколисту). Имена и фамилии вы занесете после, а пока запишите этот допрос для составления протокола. (Гертруде.) Правда ли, что вчера, около полудня, вы подлили в чай мадемуазель де Граншан опиума?

Гертруда. О доктор... вы!

Рамель. Не вините доктора, вы и так уже поставили его в достаточно неловкое положение. Отвечайте следователю!

Гертруда. Хорошо... Да, это правда!

Следователь (показывает чашку). В эту чашку?

Гертруда. Да, сударь. Ну и что же?

Следователь. Госпожа де Граншан признает чашку и подтверждает, что влила в чай опиум. Для первой стадии следствия этого вполне достаточно.

Гертруда. Значит, вы обвиняете меня? В чем же?

Следователь. Сударыня, если вы не оправдаетесь в этом своем поступке, вам будет предъявлено обвинение в отравлении. Мы постараемся найти доказательства, которые подтвердят либо ваше преступление, либо вашу невиновность.

Гертруда. Где вы их отыщете?

Следователь. У вас. Вчера вы дали мадемуазель де Граншан отвар померанцевых листьев; вот эта чашка; в ней содержится яд — мышьяк.

Гертруда. Да что вы? Возможно ли это?

Следователь. Третьего дня вы заявили, что ключ от секретера, в котором вы храните этот яд, всегда находится при вас.

Гертруда. Он и сейчас у меня в кармане. О, благодарю вас, сударь. Сейчас эта пытка кончится.

Следователь. Значит, вы еще не воспользовались ядом?

Гертруда. Нет, вы увидите, что пакетик по-прежнему запечатан.

Рамель. Сударыня, мне бы очень хотелось этого.

Следователь. Сомневаюсь! Перед нами одна из тех дерзких преступниц, которые...

Гертруда. Моя спальня еще не убрана, позвольте мне...

Следователь. О нет, нет! Мы войдем туда все трое вместе.

Рамель. Речь идет о вашем оправдании. Гертруда. Пожалуйста, входите, господа.

ЯВЛЕНИЕ ВОСЬМОЕ

Вернон один.

Вернон. Бедный генерал! Стоит на коленях у постели Полины. Плачет, молится! Увы, только бог может ему вернуть дочь.

ЯВЛЕНИЕ ДЕВЯТОЕ

Вернон, Гертруда, Рамель, следователь, протоколист.

Гертруда. Я ничего не понимаю... я как в бреду... я...

Рамель. Графиня, вы погибли.

Гертруда. Да, сударь. Но кто погубил меня?

Следователь (протоколисту). Запишите, что когда госпожа де Граншан собственноручно отперла секретер, стоящий в ее спальне, и сама предъявила пакетик, который третьего дня был не тронут и запечатан печатью господина Бордильона, то оказалось, что пакетик распечатан и из него взята доза, более чем достаточная, чтобы причинить смерть.

Гертруда. Причинить смерть? Я?

Следователь. Сударыня, я не случайно подобрал в вашем секретере этот обрывок. У мадемуазель де Граншан мы взяли другой клочок бумажки, который, будучи приложен к вашему, полностью с ним совпадает. Это доказывает, что, подойдя к секретеру и находясь в смятении чувств, как и все преступники в минуту преступления, вы воспользовались этим клочком и завернули в него дозу яда, которую собирались подсыпать в отвар.

Гертруда. Вы говорили, что вы мой покровитель. Так как же...

Следователь. Погодите, сударыня. При наличии таких подозрений я обязан постановление о вашем приводе заменить постановлением об аресте. (Подписывает ордер.) Теперь, сударыня, вы считаетесь арестованной.

Гертруда. Как вам будет угодно. Но ведь ваше призвание, как говорили вы, заключается в раскрытии истины. Так давайте же отыщем ее. Будем ее искать.

Следователь. Разумеется, сударыня.

Гертруда (плача, Рамелю). Ах, господин Рамель, господин Рамель!

Рамель. Имеете ли вы сделать какое-либо заявление в свою защиту, которое заставило бы нас отказаться от столь жестокой меры?

Гертруда. Господа, я невиновна в отравлении, но все улики против меня. Умоляю вас: не терзайте меня, а помогите мне. Вероятно, кто-нибудь взял ключ... кто-нибудь входил в мою спальню... Понимаю! (Рамелю.) Полина любила его не меньше, чем я: она отравилась сама.

Рамель. Ради спасения вашей чести не говорите таких вещей, если у вас нет убедительных доказательств; в противном случае...

Следователь. Сударыня, правда ли, что вчера, зная, что доктор Вернон должен остаться у вас к обеду, вы услали его...

Гертруда. О, каждый ваш вопрос — удар кинжалом мне в сердце. И вы наносите их снова и снова...

Следователь. Вы послали доктора лечить рабочего, живущего в Прэ-л'Эвек?

Гертруда. Да.

Следователь. Этот рабочий был совершенно здоров и безмятежно сидел в трактире.

Гертруда. Шампань сказал мне, что он болен

Следователь. Мы допрашивали Шампаня; он опровергает ваши слова. О болезни он ничего вам не говорил. Вы просто хотели устранить человека, который мог оказать врачебную помощь.

Гертруда (в сторону). О Полина! Ведь она сама подговорила меня отослать Вернона. О Полина! Ты увлекаешь меня за собою в могилу, и я сойду в нее преступницей! О нет, нет! (Рамелю.) Сударь, у меня один только выход. (Вернону.) Полина еще жива?

Вернон (указывает на входящего генерала). Вот вам ответ.

ЯВЛЕНИЕ ДЕСЯТОЕ

Те же и генерал.

Генерал (Вернону). Она умирает, мой друг. Я не переживу этой утраты.

Вернон. Друг мой!

Генерал. Кажется, здесь посторонние? Что они делают? Спасите ее! А где же Гертруда?

Его усаживают в глубине сцены, слева.

Гертруда (бросается к ногам генерала). Друг мой! Несчастный отец! Мне хотелось бы, чтобы меня пристрелили сию же минуту, без суда. (Встает.) Нет, Полина окутала меня своим саваном, я чувствую на горле ее ледяные пальцы! О, я совсем уже было смирилась. Да, да, я собиралась схоронить в глубине сердца тайну этой страшной семейной драмы, хоть ее и следовало бы знать всем женщинам. Но я изнемогаю от борьбы с мертвой; она душит меня в своих объятиях, приобщает меня смерти. Так пусть же невиновность моя восторжествует, и я признаюсь во всем в ущерб своей чести. По крайней мере меня не будут считать подлой, презренной отравительницей. Я расскажу все.

Генерал (встает с места и подходит к Гертруде). А, значит, вы скажете следователю то, что так упорно скрывали от меня последние два дня? О, подлая и неблагодарная тварь! Льстивая обманщица! Вы отняли у меня дочь, что же вы собираетесь еще отнять?

Гертруда. Молчать ли? Говорить ли?

Рамель. Генерал, умоляю вас, удалитесь. Так предписывает закон.

Генерал. Закон! Вы представители закона человеческого, а я — закона божеского. Я больше, чем все вы вместе взятые; я обвинитель, я судья, я сам вынесу приговор и сам приведу его в исполнение. Говорите же, сударыня!

Гертруда (на коленях перед генералом). Простите меня... Да, я...

Рамель (в сторону). Несчастная!

Гертруда (в сторону). О нет, нет. Пусть лучше он никогда не узнает истины, я спасу его честь! (Вслух.) В глазах всего света я преступна, но вам, вам я до последнего вздоха буду твердить, что я невиновна, и настанет день, когда две могилы откроют вам истину, истину жестокую, и докажут вам, что и вы не безупречны, что, быть может, и вы из-за своей слепой ненависти тоже виновны.

Генерал. Я? Я? О, я схожу с ума! Вы осмеливаетесь еще обвинять меня... (Видит входящую Полину.) Боже мой!