Приказ номер один - Гастон Самуилович Горбовицкий

не затем… И еще продумываю — чьими руками буду дело делать, чьими? Чьими? (С силой стиснув руки Никифоровой.) Эти вот — тоже бросают… Итак, действительно главное в твоей оценке моей затеи?

Н и к и ф о р о в а. Между нами возможна неискренность, недоговоренность?

Х а б а р о в. Есть вещи, в которых непросто признаться даже себе самому.

Н и к и ф о р о в а. Помоги?

Х а б а р о в (не сразу). В твоих руках — большая власть… Скажи, как ты к ней относишься?

Н и к и ф о р о в а. В жизни не задумывалась!..

Х а б а р о в. Председатель месткома, завтра — секретарь партбюро. Ты действительно решаешь дела и судьбы, сам генеральный всерьез с тобой считается! Будущий главный экономист всего объединения, один из директорских замов, а по нынешней конъюнктуре фактически — первый зам, — это уже номенклатура комитета. Наконец, в перспективе, ты — будущий генеральный директор. (Пауза.) Возможно, ты действительно не задумывалась, но… Тем не менее?

Пауза.

Н и к и ф о р о в а. Я действительно люблю власть.

Х а б а р о в. Не стоит дальше.

Н и к и ф о р о в а. Такой разговор или не начинают, или доводят до конца.

Х а б а р о в (с болью). Какого?

Н и к и ф о р о в а. Какой уж выйдет… Продолжай!

Х а б а р о в. На выборах тебе набрасывают прилично «черных шаров», и это — лучшее свидетельство, что ты — дело делаешь.

Н и к и ф о р о в а. Делаю.

Х а б а р о в. Но сейчас, если ты согласуешь этот приказ, могут запомнить и накидать сверх нормы и ты — не пройдешь ни в местком, ни в партбюро. И если еще завалимся с этим Коноярви, важнейшей работой Госкомитета, — тебя уже могут притормозить и с другой стороны: генеральный директор и даже Москва. Я в чем-нибудь ошибся?

Н и к и ф о р о в а. Ни в чем. Продолжай.

Х а б а р о в. Ты продолжай.

Н и к и ф о р о в а. Я действительно люблю власть… Выбиваю жилье, пробиваю кооператив, мотаюсь с ходатайствами, выклянчиваю путевки сверх всех лимитов больным, инвалидам, помогаю матерям-одиночкам. Общественная работа во многом — для галочки, для отчета, но если уж она есть — пусть делается честно и добросовестно. Этой властью — я действительно дорожу. И хочу сохранить — не для галочек, — для того, чтобы не допустить больше историй, как с Полозовым! Я так и не прочла твоего приказа, это бесспорно нужный, деловой приказ, но пока еще я далеко не уверена, что согласую его!

Х а б а р о в. Минут восемь-семь, они уже поднимаются по лестнице. Ну, вот и прояснилось, что ты сейчас все-таки не со мной… в этой моей затее. Неожиданно!.. (Пауза.) А так хотелось бы найти человека, который, закрыв глаза, пойдет с тобой на край света и даже не спросит — зачем?

Н и к и ф о р о в а. Который рта не раскроет, даже если точно будет знать, что край света — в противоположной стороне?

Х а б а р о в. В какой стороне в данном случае край света — знаю я. А ты, тоже в данном случае, несмотря на свой высокий общественный пост, мой экономист. И хотя тебе крайне нежелательно ввязываться в эту затею, ты будешь выполнять все мои распоряжения. Укол. Безболезненный. Но человечек так измучен, ему больно даже, когда просто гладишь. Отвернулась, напряглась…

Н и к и ф о р о в а. Петр…

Х а б а р о в (перебивая). Все мои распоряжения как главного инженера.

Н и к и ф о р о в а. Петр Васильевич…

Х а б а р о в (вновь перебивая). Приступай к корректировке по укрупненным показателям, иначе первое взыскание по этому приказу получишь ты.

Н и к и ф о р о в а. Ну-ну… (Направляясь к выходу, останавливается.) Петр, прошу тебя… Откажись!

Х а б а р о в. От своей затеи?

Н и к и ф о р о в а. Ты не знаешь до конца генерального, его силы и власти, он просто… уничтожит тебя!

Х а б а р о в. Не исключено!

Н и к и ф о р о в а. Откажись! Риск слишком велик, он не потерпит, не допустит… Хозяин! Действительно, настоящий тиран…

Х а б а р о в. Я знаю только одного тирана… Тихий голос моей совести.

Н и к и ф о р о в а. Чье?

Х а б а р о в. Вычитал у какого-то классика. Тихо, едва слышно, в нашей сутолоке и возне… Но — неотступно. Через пять минут я собираю всех руководителей, прочту приказ…

Н и к и ф о р о в а. Петр, еще не поздно, пока еще не поздно…

Х а б а р о в (перебивая). …Прочту приказ, и мы займемся нашим прямым инженерским делом.

Н и к и ф о р о в а. Прошу тебя, позвони, наконец, доложись генеральному!

Х а б а р о в (перебивая). Идти к себе тебе уже незачем, займи свое место…

Н и к и ф о р о в а (перебивая). Если ты даже не поставишь его предварительно в известность… Предупреждаю тебя! Я сама…

Х а б а р о в (перебивая). Займи свое место.

Никифорова медлит; ей просто невозможно сейчас подчиниться ему.

Валентина Николаевна, займите ваше место.

Никифорова садится, наконец, за стол совещаний… Настойчивые продолжительные звонки вызова по селектору, мигает требовательно сигнальная лампа.

Г о л о с  с е к р е т а р ш и. Петр Васильевич, с вами будет говорить генеральный директор.

Н и к и ф о р о в а. Начинается…

Х а б а р о в (усмехнувшись). Кончается!.. (В трубку.) Хабаров слушает.

Г о л о с  с е к р е т а р ш и. Минутку!.. (Приглушенно.) Сказала, вас на месте нет, так что он уже в настрое, приготовьтесь…

Х а б а р о в. Я на месте весь день!

Г о л о с  с е к р е т а р ш и. Вам звонят из города, я подумала — вы очень ждете, переключаю!

По селектору звучит голос  д е в о ч к и.

Г о л о с  д е в о ч к и. Папа.

Х а б а р о в. Маша.

Г о л о с  д е в о ч к и. Папа, а кто из мушкетеров у тебя самый любимый?

Х а б а р о в. Кто из мушкетеров… Маша, укол?

Г о л о с  д е в о ч к и. Сразу ручки стали легче и — дышать… Папа, д’Артаньян, или Арамис, или Портос?

Х а б а р о в. Дышать легче…

Г о л о с  д е в о ч к и. И глазам смотреть легко-легко! Или Атос?

Х а б а р о в. Или Атос. Глазам легко-легко. Глазам. Легко-легко.

Г о л о с  д е в о ч к и. Если ты согласен быть Атосом, я буду д’Артаньяном, можно? Атос совсем не хуже!.. (Щелчок переключения.)

Г о л о с  с е к р е т а р ш и. Петр Васильевич, переключаю на генерального, сказала — вы подошли!..

Вскочив на стол совещаний, Хабаров пляшет — лихо, самозабвенно, с отчаянной удалью, как только, возможно, и отплясывают еще в дальних российских местах; пляшет и поет — тоже в разудало-стремительном темпе.

Я красива и бела,

Да плохо я одета,

Никто замуж не берет

Девушку за это!..

        Пойду с горя в монастырь,

        Богу помолюся,

        Пред иконою святой

        Вся в слезах зальюся!

Г о л о с  с е к р е т а р ш и. Петр Васильевич?! Переключаю на шефа?!.

Х а б а р о в (продолжая выплясывать).

Не пошлет ли мне господь

Доли той счастливой —

Не полюбит ли меня

Молодец красивый!

(Спрыгнув со стола, к селектору.) Слушаю, Максим Филиппович!

Г о л о с  г е н д и р е к т о р а. Петр Васильевич… А что это вы так дышите?

Х а б а р о в. Плясал я, Максим Филиппович!

Н и к и ф о р о в а. Петр…

Г о л о с  г е н д и р е к т о р а. Плясал?

Х а б а р о в. И пел!

Г о л о с  г е н д и р е к т о р а. Что… пел?

Х а б а р о в. Про девушку! Опасалась, замуж не возьмут!

Г о л о с  г е н д и р е к т о р а. Взяли?

Х а б а р о в. С руками оторвали!.. Извините, Максим Филиппович.

Г о л о с  г е н д и р е к т о р а. Проясняется, почему вы еще не доложили о подписании протокола по Коноярви.

Х а б а р о в. Протокол еще не подписан, Максим Филиппович.

Г о л о с  г е н д и р е к т о р а. Люда, в приказ, Хабарову выговор… Оставьте строчку, очевидно будет строгий… Когда подпишете?

Х а б а р о в. Только после разговора с вами.

Г о л о с  г е н д и р е к т о р а. Слушаю.

Х а б а р о в (с отчаянной решимостью). Максим Филиппович! Нам предстоит корректировать все свои рабочие чертежи! В сжатые сроки! Предельно сжатые!

Г о л о с  г е н д и р е к т о р а. Корректировать?

Х а б а р о в. Максим Филиппович! Мы аналитически все сопоставили с нашим