Владимир Пистоленко - Раннее утро

К о л я. А ты знаешь? Знаешь? Может, и не обманывал.

С е р г е й. Так сознался же в милиции.

Б о р и с. А мы тоже, если сказать правду, дураки. Откуда у Василия такая одежда? Откуда?

О л я. Заработал.

Б о р и с. Да? А мы все, по-твоему, лодыри?

С е р г е й. А деньги? Сколько он Николахе отдал?

К о л я. На общее дело отдал. На коммуну нашу.

С е р г е й. Не в этом соль. Словом — я с Борькой согласен. И нечего больше митинги устраивать.

Г о р я н о в. Но, в общем, что же вы предлагаете?

О л я. Надо пойти куда следует и все-все узнать.

К о л я. Может, вы, Виктор Степанович? Нас еще, чего доброго, и не пустят.

Г о р я н о в. Обязательно пойду. Разобраться надо. И раньше времени не стоит бросаться в ту или другую сторону. Борис прав, виноват Василий — пусть отвечает, а нет — место за ним останется. Я, например, ребята, очень хочу, чтобы все обошлось и Василий вернулся.

День. Небольшая комната. Окно за железной решеткой. Стол. Скамейка. Дверь справа. Посреди комнаты стоит  О л я  с узелком в руке. Медленно открывается дверь, нерешительно входит  В а с и л и й. Увидев Олю, он отступает назад.

О л я (тихо). Вась, здравствуй.

В а с и л и й. Привет.

О л я (говорит, лишь бы не молчать). Это что на тебе за роба?

В а с и л и й (с недоброй усмешкой). Тут… новые дружки наделили.

О л я. Я тебе вот… принесла. (Развязывает узелок.)

В а с и л и й. Передачу арестантику, да?

О л я. Не думала, что доведется передачу тебе носить…

Василий вдруг, закрыв лицо руками, бросается на скамью.

(Крепко закусила губу, чтобы самой не расплакаться, шагнула к нему.) Вась, Васька, не надо!

В а с и л и й (встает, яростно вытирает глаза). Так, дурость. Я думал, вы меня уж из списка совсем вычеркнули. Шутка — бандюга.

О л я. Ребята не верят…

В а с и л и й. А ты?

О л я. Верила бы — не пришла. И никто ничего точно не говорит. Несут кто во что… Васька, скажи ты мне, только правду на этот раз скажи — ну что с тобой случилось? Можешь?

В а с и л и й (помолчав). Знаешь, Ольга… Ничего и не случилось. Все как-то само собой через пень-колоду покатилось.

О л я. Не бывает так.

В а с и л и й. Не бывает? А может, у меня из-за одного человека вся жизнь перевернулась?!

О л я. Какой же это человек?

В а с и л и й. Какой, какой! Говорить не стоит. А что пришла — спасибочко. Как увидел тебя, даже голова закружилась.

О л я. Почему?

В а с и л и й. Так. (Пауза.) Нет, Ольга, я тебе все, каждый свой шаг расскажу. Всю жизнь выложу. Только чтоб одна знала. И больше никто! Даешь такое слово?

О л я. Слово!

В а с и л и й (помолчав). И начать с чего — не знаю… Из Копинска я, конечно, драпанул. Что верно, то верно. Только не потому, что трудно и вообще… Опять же из-за одного человека… Словом — хотел к вам. Без справки об увольнении никуда не берут. Шатался, шатался, в артель одну захудалую устроился. Временно. Чтоб заработать вот эту самую справку и с ней к тебе податься. Заработки — только не подохнуть. Что можно было — проел. Квартиры тоже нет. На чердаке обитался. Была не житуха — красота. Милиции боялся, не схватили бы как беспризорника или еще как. А один раз сижу в своем логове…

Свет гаснет. Пауза.

Та же комната для свиданий. Здесь все еще  В а с и л и й  и  О л я.

В а с и л и й (закончив рассказ-исповедь). Вот и все мои похождения.

О л я. Слушаю тебя, Васька, и поверить не могу. Вот честное слово.

В а с и л и й. Было.

О л я. Почему нам никому не сказал? И когда пришел… Начал заливать — то да се…

В а с и л и й (встряхнувшись). Может, думаешь, я и теперь?.. Да?..

О л я. Не знаю…

В а с и л и й (потрясен и растерян). Слышь, Ольга! Я тебе знаешь что?.. Могу знаешь какую клятву дать?! Памятью отца! Батьки моего! Понимаешь?!

О л я. Не надо… Если человек захочет обмануть… (Махнув рукой.) Я только одного понять не могу — почему ты на себя наговорил следователю? Или, может, струсил? Яшеньку своего напугался?

В а с и л и й. Никого я не боюсь… Обещал. Понимаешь? Семену Павловичу. Вере Петровне. Они ко мне всей душой, а я, значит, должен, как свинья, а не человек? Так? Думаешь, каждый возьмет на квартиру неизвестного с чердака? Они взяли. Взяли!..

О л я. Так они же сволочи!

В а с и л и й. Неправда! Их Яшенька втер, гад ползучий.

О л я. А они несмышленыши, да?

В а с и л и й. Совесть у меня должна быть.

О л я. Совесть… (Помолчав.) Теперь я все понимаю. Ну хорошо, пускай они и вправду добренькие, как ты считаешь, а этот Яшенька за их спинами спрячется и за твоей тоже? Тебя осудят, а он будет посмеиваться и своими делами заниматься? Так? Эх ты, Васька!.. Был Васька и не стало. (Решительно.) И вот что, сроку тебе два дня, сам не соберешься с духом, я пойду и все расскажу. Следователю. Даю слово! Пускай разберутся, кто прав, а кто виноват.

В а с и л и й. Да ты что? Я тебе одной.

О л я (прерывает). И я только тебе… одному. До свидания. Будь здоров!..

Зимний солнечный день. У проходной завода. Вверху четкая надпись: «Южноуральский машиностроительный завод». Здесь взад и вперед прохаживается  В а с и л и й. На нем телогрейка, шапка, рабочие ботинки. Из проходной выходят  Б о р и с,  Н а т а ш а,  О л я,  С е р г е й,  К о л я,  Е г о р.

К о л я (Василию). Ну как, не замерз, шапошник?

О л я (резко). Колька!

К о л я. Чего еще — «Колька»? Я с детства Колька!

В а с и л и й (Коле). Подначиваешь? Ну-ка. (Решительно.) Давайте так, братва, договоримся: было — не было. Точка!

К о л я. Да? Ах, извините, дорогой товарищ, не догадался!

С е р г е й (Василию). Ты вот что, Васька, условий нам не выставляй. Понял? Рыльце-то у тебя в пушку, и от этого никуда пока не денешься. Хочешь поставить точку — ставь, но не так. Ясно?

Е г о р. Тебе и так, можно сказать, все скостили.

К о л я. Умные слова приятно слушать.

Б о р и с. Все высказались? Подведем черту. Так вот, Васька, в отделе кадров все в порядке.

В а с и л и й. Приняли?

Б о р и с. Зайди сейчас в бюро пропусков. А завтра в цех.

В а с и л и й. Ясно…

Е г о р. В общежитие к нам. В нашу комнату.

С е р г е й. А теперь пошли по домам! (Берет Наташу под руку.)

Все направляются к проходной.

В а с и л и й. Ольга, можно тебя на два слова.

О л я (останавливаясь). Можно. Давай. Говори. (Ребятам.) Идите, я догоню.

Сергей, Наташа, Егор, Борис и Коля уходят.

В а с и л и й (не зная, с чего начать). Я, понимаешь… Одним словом — спасибо тебе. Вот и все.

О л я. Не за что. Мое дело маленькое. Себя благодари.

В а с и л и й. Ну нет, если бы не ты… Если бы тогда не пришла… И вот ведь что… Когда ты ушла, я, понимаешь, подумал: а вдруг такое случится, что никогда больше тебя не увижу… Веришь? Вот как мне жутко стало. И решил — только вырвусь на волю, сразу все это тебе скажу. Понимаешь ты, какое дело, Ольга, без тебя мне и жизни нет…

О л я. Подожди!

В а с и л и й. Так ты послушай… Ольга!

О л я. Не буду! Ничего не надо! (Вдруг.) А знаешь, Васька, как я тебя любила! Больше жизни! Бывало, увижу… Да что там?! Даже ревела. И все перегорело… Словно ничего и не было. Я тебе, Вася, всю правду. Чистую правду… (Уходит.)

ЛЮБОВЬ АНИ БЕРЕЗКО

С е м е н  А н д р е е в и ч  Б е р е з к о — академик.

М а р и я  Г р и г о р ь е в н а — его жена.

А н я — их дочь.

С е р г е й  Т е р я е в — директор средней школы.

Н а д е ж д а  М а р к о в н а — его мать.

В и т а л и й  М а р к о в и ч — брат Надежды Марковны.

К о с т я  К е д р и н }

А н т о н  К а р п о в } друзья Ани.

О л ь г а  Ф е д о р о в н а — учительница.

Д а р ь я  И в а н о в н а — колхозница.

З о я  П е т р о в н а  Т р а в к и н а — жена председателя райисполкома.

Г а л я.

Время действия — первая половина пятидесятых годов.

ДЕЙСТВИЕ ПЕРВОЕ