Пьесы молодых драматургов - Нина Александровна Павлова

зная, что делать, оглядывается на Елизавету.

Е л и з а в е т а. Чего тут-то стоять, приглашай, бабка, гостя.

Б а б к а. Дак бабка што? Вон стулья. Гости садятся.

В л а д и м и р. Не помешали?

Б а б к а. Чего?

Е л и з а в е т а. У их делов-то! Сидят днями да друг на дружку глядят. Настоящих-то стариков мало осталось — перемерли. А эти вон как устроились, да и в ус не дуют. Вот председатель вас сюда и направил разобраться. Что, бабка, за стол, что ли?

Владимир озадачен объяснениями цели его визита, но смолчал.

Б а б к а (собирает на стол). Так раз пришли вот, собираю.

Е л и з а в е т а. Вы сейчас не постуете, скоромного-то можно?

Б а б к а. Пост-то когда уж кончился.

Е л и з а в е т а (Владимиру). За стол давайте. Счас нас бабка угостит по-стариковски.

Владимир вытаскивает бутылку водки.

О, а как выпьем, так они вам еще и песни старинные пропоют. Дед, давай, что ли, за стол-то, чего там-то сидеть?

Дед старательно не реагирует.

Дед, да ты чего, оглох, что ли?

Б а б к а (Владимиру). А оглох, оглох, батюшка. Как молынья-то полыхнула — он и оглох в одночасье.

Е л и з а в е т а. Да чего вы мелете-то, только что разговаривал.

Б а б к а. Так говорить-то он вроде бы еще скажет когда чего, а уж слышать-то совсем ничего не слышит. (Владимиру.) Мы люди старинные, чего с нас взять?

Е л и з а в е т а. Я вот председателю-то перескажу, так он разберется — старинные вы или нонешние. Ишь, к ним из самого городу направили, а они вон чего вытворяют. Он вам покосы-огороды-то перемеряет и пенсию пересмотрит. Гляди-ко ты на них: старые, старые, а…

Д е д. А чего их перемерять — все давно вымерено. А пензию всем дают. А мы и налоги какие надо отдаем и облигаций еще когда куль набрали…

Е л и з а в е т а. О, сразу услыхал, глухой-то, как про огород заговорили.

Б а б к а (Владимиру). А это уж у него так, батюшка: то глухой, а то дак услышит чего-нибудь. (Елизавете.) А тебе грех, Лизавета, на старых-то людей. Чего такого мы натворили, чтоб отписывать?

Е л и з а в е т а. А вот счас товарищу корреспонденту и расскажете, чего вы творили, а чего не творили. (Владимиру.) Спросите их, хорошенько спросите.

В л а д и м и р. Простите, но я же совсем о другом… Я хотел поговорить о…

Е л и з а в е т а (словно бы не слыша). Про все спросите. Да пусть как на духу выкладывают.

Д е д. Чего спрашивать — все давно перемерено.

Е л и з а в е т а (кивая на Владимира). Дайте человеку слово сказать, а то ишь глухой, а разбушевался хуже путнего. Да и присядьте к столу-то. А то гостей усадили, а сами…

Б а б к а. Так мы што, мы сядем. Только чего с нас пытать-то? (Садится к столу.)

Е л и з а в е т а. Давайте по одной для храбрости да и… Чтоб как на духу.

Б а б к а. Я ее сроду не пила, а Василий тоже уж сколь годов в рот не брал.

В л а д и м и р. По-моему, мы не с того начали. Я, собственно, хотел… попросил бы вас рассказать о прошлом.

Старики молчат.

Ну, чем вы раньше занимались? Какие события из вашей жизни вам больше всего запомнились?

Д е д. Так мы давно выплатили. Все, сколько стребовали.

В л а д и м и р. Простите… что выплатили?

Б а б к а. За лес выплатили. Все, сколько стребовали. У нас, однако, и квитанция еще лежит.

Д е д. Справка такая у нас имеется.

В л а д и м и р (Елизавете). Какой лес?

Е л и з а в е т а. Да кому какой ваш лес-то нужон?

Б а б к а. Сами же пытаете, чего раньше было. Вот Василий и говорит, что сполна выплатили. Да и затушило-то в тот же день. Туча пришла.

Е л и з а в е т а (Владимиру). А, так это они про пожар. Он, дед-то, как-то, лет двадцать или тридцать назад, лес поджег.

Б а б к а. А кто его поджигал — сам загорелся.

Е л и з а в е т а. «Сам»! Опять «молынья», скажете? Чего ж тогда у коня ноги подпаленные были?

Б а б к а. Ну, недоглядел какой костерок, так не нарочно же?

Е л и з а в е т а. А кто говорит, что нарочно? (Владимиру.) Приехали в лес, а огонь не залил. А пока готовил дрова — тут и заполыхало. Еле успел по дороге через огонь выскочить. Вот коню-то ноги и подпалило.

Д е д. Все выплатили, сколько стребовали.

Е л и з а в е т а. А ведь не признавался сначала. Это уж когда с конем приперли, сознался-то.

Б а б к а. А кому ж охота сознаваться — такие деньги выплачивали. Это ладно, что в тот же день туча пришла, а то б век не расплатиться.

В л а д и м и р (не зная, что говорить). Значит… все выплатили?

Д е д, б а б к а (вместе). Все, все, как есть, до копеечки.

Б а б к а (бежит искать). Вот, тута где-то и справка была. Чуть не две тысячи выплачивали.

В л а д и м и р. Нет-нет, мне не надо, я не за этим. Я, собственно, о другом хотел вас расспросить.

Е л и з а в е т а. А выплачивали-то небось старыми деньгами?

Б а б к а (растерялась). Так… Какие тогда были, такими и выплачивали.

Е л и з а в е т а. Ха, старыми-то дурак выплатит. Это по-теперешнему-то сколько, меньше двухсот рублей будет?

Б а б к а (Владимиру). А чего же, теперя новыми, что ль, опять выплачивать?

Е л и з а в е т а. А это уж как там решат. Так-то любой бы леса жег, за двести-то рублей.

Дед с бабкой растерянно смотрят на Владимира.

В л а д и м и р. Нет-нет, я совсем не за этим. Почему-то мы все время не о том говорим. Видите ли, газета — это моя, так сказать, официальная работа. Как говорится, для поддержания брюк. Основной же моей профессией, то есть основным занятием, является… Ну, я планирую написать роман. В крайнем случае — повесть… Тема историческая: партизанское движение в наших местах… Словом, я хотел бы получить у вас материалы.

Дед с бабкой недоуменно молчат. Елизавета тоже недопоняла.

Ну, материал для романа. Или в крайнем случае — повести.

Б а б к а (осторожно прерывая всеобщее молчание). Так у стариков-то какой матерьял? Ситчику если какого где кусочек завалялся да занавески старые…

Владимир покраснел до корней волос.

Е л и з а в е т а. Ишь какие ушлые! Тогда старыми деньгами откупились, а теперь старыми занавесочками хочут отделаться! Вы в дурачков-то не играйте, а давайте матерьял как на следствии.

В л а д и м и р. Нет-нет, зачем? Почему — следствие? Я, наверное, не так выразился. Ну, понимаете… (Проникновенно.) Вот вы прожили большую и трудную жизнь…

Е л и з а в е т а. Такие везде проживут.

В л а д и м и р. Простите, Елизавета Кузьминична, но… Почему-то мы все время говорим о посторонних вещах. (Старикам.) Вот вы прожили большую жизнь. (Деду.) Простите, вам сколько лет?

Б а б к а. Так с девятьсот второго он будет.

В л а д и м и р (бабке). А вам?

Б а б к а. А я так помоложе его буду. На свадьбе-то я поменьше его была.

Е л и з а в е т а. Да приписали они всё.

В л а д и м и р. Что — приписали?

Д е д. А ничего мы не приписывали. Как были из сельсовету — и все перемерили…

Е л и з а в е т а (перебивает). Да кому нужон твой огород-то? (Владимиру.) Годов они себе наприписывали. Как узнали, что пенсия будет, так и давай писать. Чтоб, значит, уйти пораньше.