Потому что (не) люблю - Стася Андриевская

пол солонки и перечницы. Данила дёргает меня на себя, хватает за плечи, не давая больше скользить по столу, наваливаясь, упираясь лбом мне в грудь и трахая так жёстко, словно пытается не отлюбить, а наказать…

Но мне так мало! Впиваюсь в его плечи ногтями, выкрикиваю его имя, и хочу, чтобы это продолжалось бесконечно долго…

Но чем ярче горит, тем скорее прогорает. Данила ускорился, долгим протяжным рыком предвосхищая бурный финал, и застонал, конвульсивно вцепляясь в мои бёдра, натягивая на себя до отказа. Добирая последние мгновения удовольствия…

Замерли оба, возвращаясь в реальность так же резко, как сорвались с катушек…

*** *** ***

— Пусти…

Я повёл носом по её груди, до отказа втягивая в лёгкие запах любимой женщины. Мой персональный наркотик. И я опять на него сорвался. Теперь снова будет ломать…

Маринка упёрлась ладонями мне в плечи, вынуждая отстраниться, и едва только я выпрямился, соскользнула со стола, торопливо одёргивая юбку и подхватывая с пола кофточку.

— Не суетись, здесь никого кроме нас.

Но она молчала и, отвернувшись от меня, упрямо пыталась сладить с застёжкой лифчика. Перехватил её руки, с раздражением отмечая, как Маринка вздрогнула и задеревенела от моего прикосновения… и застегнул сам.

— Спасибо, — выдохнула она едва слышно и поспешила отойти ещё дальше. От меня.

В неловком, тяжёлом молчании оба оделись. Галстук сунул в карман брюк, пиджак бросил на спинку стула. Ну и что дальше? Просто переходить к, мать её, официальной части?

— Может, чайку??

Маринка нашарила взглядом единственный из сервированных столиков — с чайничком над свечкой и её любимым десертом. С нервным вздохом сцепила руки на груди.

— Дань… Ну зачем это? Мы же оба понимаем, что… Что всё зашло слишком далеко.

Растрёпанная, раскрасневшаяся, зацелованная. Упрямая, но потерянная. Всё та же девчонка с чердака, но какая-то неуловимо другая. Ту надо было спасать, а что делать с этой?

Каяться.

— У меня с той малолеткой ничего не было, Марин. Клянусь. Могу даже видео показать, где она признательные даёт.

— Господи, да причём тут это? — воскликнула она, ткнувшись лицом в ладонь. — Причём тут это…

— А сын… Это случайность. Я виноват, не отрицаю, но я боялся за тебя. За нас. — Вздохнул. Честно сказать, я и сам тот ещё раздолбай с чердака. — Ну и за себя, конечно, тоже. Я просто боялся тебя потерять, Марин. А ребёнок… Ну он уже есть, и он не виноват в том, что родился. Но у них там своя семья, я практически не имею к ней отношения, поэтому…

— Причём здесь это, Дань? — простонала она.

— Тогда что?

— Что? — оторвала ладонь от лица, глядя мне в глаза сквозь пелену слёз. — Ты серьёзно? Да я чуть не убила тебя! И то, что ты сейчас жив — это чудо, которого могло бы и не случиться. — По щеке скользнула первая слеза. — И ты ещё спрашиваешь что?

Я шагнул к ней.

— Это была не ты.

Она сначала рассмеялась, потом вдруг закусила губу, пытаясь унять дрожь в подбородке. Я потянул её на себя, но она не поддалась. Зато слёзы хлынули сплошным потоком.

— И спала с ним тоже не я, да?!

Смело. Прямо-таки по живому, а ведь я готов был замалчивать эту тему до конца жизни, лишь бы не ранить свою девочку. А девочка, похоже, выросла.

— Не ты, — настойчиво преодолев сопротивление, всё-таки притянул её к себе. — Это была НЕ ты. От тебя там не было ничего, кроме тела, но тело — это только тело, Марин. Ты, настоящая ТЫ, на это никогда бы не пошла, я знаю это точно.

Она устало усмехнулась и, снова выбравшись из моих рук, стёрла со щёк слезы.

— Это всё прекрасная лирика, Дань, но… это была я. Я. И это я родила двух детей, и с огромной долей вероятности их отец — не ты.

— Да какая разница? Главное, что ты их родила. Просто вспомни, через что ты прошла ради этого? Столько лет отчаяния — а теперь у тебя их аж двое! Это же просто фантастика! Я очень этому рад. Счастлив! А доктор Данилов передаёт тебе огромный привет. Он тоже очень счастлив, потому что ему удалось хоть разочек полапать твой арбузик. Кстати, кто? Девочка и?..

— Ты не понимаешь, — сокрушённо мотнула она головой. — Ты главного не понимаешь! Если их отцом окажется Густав, то… Я не смогу выбирать, Дань. И даже не буду, если честно. Между тобой и детьми я по умолчанию выберу детей. Я не могу по-другому, прости.

И у неё снова хлынули слёзы. А вот у меня наоборот, прям отлегло. Я даже улыбку едва сдержал.

— Мм, — вскинув бровь, задумчиво потёр подбородок. — То есть, либо я, либо они — по-другому у тебя никак?

— Это не смешно.

— Да нет, конечно. Но я ведь и не смеюсь, я просто думаю, а почему бы тебе не выбрать сразу всех? И детей, и меня?

Она подняла полный слез и недоверия взгляд. Я усмехнулся:

— По-моему, это супер-комбо, м? Только почему-то не слышу восторженных визгов о том, что Магницкий гений!

— Потому что это ты сейчас так говоришь, — всхлипнула Маринка. — Пока надеешься на положительный тест на отцовство.

— Да кто тебе вообще сказал, что будет тест? Нет, серьёзно?! Я не дам тебе свой биоматериал для тестов, поняла? Кста-а-ати… — потянул её на себя, с облегчением замечая в глубине зарёванных глаз улыбку. — Даже если ты захочешь сейчас уйти, у тебя ничего не выйдет.

— Это ещё почему?

— А потому что в тебе сейчас находится мой биоматериал, и я не даю согласие на его вынос из помещения!

Она закатила глаза… и рассмеялась:

— Ты иногда такой клоун, Магницкий!

— А ты, Магницкая, иногда такая паникёрша! И, кстати, ты всё ещё моя жена, а значит, по закону, все твои дети тоже мои! Без всяких там тестов. — Обнял её крепче. — Так кто там у нас?

— Дочки. Дарья и Софья.

— Ну круто! Дашка и Сонька Магницкие! Ох, и наведут они шороху на всю округу!

— Ты всё это сейчас серьёзно, да?

А я вроде и дурачился, но атмосфера повисла такая тонкая и интимная, что и голос невольно опустился до шёпота:

— А ты всё ещё сомневаешься?

— Я просто не понимаю, зачем тебе это.

— Вот дурная, блин, женщина… Да потому что люблю я тебя! Это что, такая прям новость?

Она снова начала всхлипывать, разводя чёрную от туши мокроту? на моей сорочке.

— Дань, я тоже очень, очень тебя люблю! И когда я всё вспомнила — кто ты,