Песнь клетки. Медицинские исследования и новый человек - Сиддхартха Мукерджи

теории Кахаля о сообщении между отдельными нейронами и о направленной передаче импульсов. Да, нервная система действительно состоит из проводов и их сетей, но эти сети не являются непрерывным “ретикулумом”, а состоят из отдельных клеток, способных собирать информацию и передавать ее следующим нейронам.

Удивительное наследие Кахаля заключается в том, что он за всю свою жизнь не поставил ни одного эксперимента по клеточной биологии, по крайней мере, ни одного эксперимента в традиционном понимании этого слова. Когда разглядываешь его рисунки, понимаешь, как много можно узнать просто за счет наблюдения8. Это возвращает нас к Леонардо да Винчи или Везалию, которые сопоставляли процесс рисования с мышлением: проницательный наблюдатель и чертежник способен создать научную теорию не хуже, чем экспериментатор. Кахаль зарисовывал то, что видел, и его понимание работы нервной системы складывалось в процессе изображения клеток и выведения заключений. Существует выражение “обрисовать картину”, и оно отражает связь между размышлением и рисованием: в этом смысле “обрисовать” означает не только нарисовать, но и извлечь суть, добраться до истины. Именно благодаря “непреодолимой мании” Кахаля к изображению реальности и извлечению истины были заложены основы нейробиологии.

Давайте вернемся к идее Кахаля о нейроне: о том, что нейрон – это отдельная клетка, способная передавать импульс (сообщение) другой клетке. Что это за сообщение и кто играет роль почтальона?

Столетиями ученые считали нервы полыми каналами вроде труб, по которым передается жидкость или воздух (“пневма”), перенося волны информации от одного нерва к другому, а от нерва к мышце, что в конечном итоге приводит к сокращению последних. В рамках “теории воздушного шара”, как ее тогда называли, мышцу сравнивали с пузырем, раздувавшимся под напором пневмы, как шар – под напором воздуха.

В 1791 году итальянский биофизик Луиджи Гальвани сдул этот воздушный шар, поставив эксперимент, который в корне изменил ход развития нейробиологии. История, возможно вымышленная, гласит, что ассистент Гальвани вскрывал скальпелем мертвую лягушку и случайно коснулся нерва9. На скальпель попала электрическая искра от стоявшего поблизости прибора, и мышца мертвого животного задергалась, будто вернулась к жизни.

Удивленный Гальвани повторил эксперимент в нескольких вариантах. Он соединил лапку лягушки со спинным мозгом самодельной проволокой – один кусочек из железа, другой из бронзы. Когда он соединил оба кусочка, по электродам пошел ток и лапка лягушки снова дернулась. (Гальвани предположил, что электричество, проходившее по спинному мозгу к мышце, исходило от самого животного. Он назвал этот феномен “животным электричеством”. Его современник Алессандро Вольта, вдохновленный экспериментами Гальвани, установил, что реальным источником электричества было не тело животного, а контакт между двумя металлами, частично погруженными в жидкости тела мертвой лягушки. Позднее Вольта использовал эту идею для создания первой примитивной батарейки.)

Гальвани посвятил большую часть жизни изучению “животного электричества” – уникальной формы биологической энергии, которую считал своим самым интересным открытием. Однако это его главное открытие оказалось второстепенным. Большинство животных (за исключением электрического угря и ската) не бьют током. Революционным оказалось гораздо менее значительное открытие Гальвани: идея о том, что сигнал от нерва к нерву и от нерва к мышце передается не с помощью воздуха, а с помощью электричества – притока и оттока заряженных ионов.

В 1939 году Алан Ходжкин, только что завершивший обучение в Кембридже, был приглашен для изучения проводимости нервов в лабораторию физиолога Эндрю Хаксли в Ассоциации морской биологии в Плимуте10. Лаборатория располагалась на холме в большом здании из камня, где по коридорам гулял морской бриз. Расположение лаборатории играло важнейшую роль. Окна выходили на залив, и исследователи могли наблюдать за рыбаками, возвращающимися с уловом. Из всех существ, извлеченных из океана, наиболее ценным был кальмар, поскольку его нейрон один из самых больших во всем царстве животных: он примерно в сто раз крупнее, чем тонкие крохотные нейроны, которые Кахаль зарисовывал в своем блокноте.

Ходжкин научился выделять нейрон кальмара в Морской биологической лаборатории в Вудс-Хоуле. Ходжкин и Хаксли вживили в эту клетку миниатюрный серебряный электрод с крохотным заостренным кончиком. И научились с его помощью посылать импульсы и регистрировать ответ, как бы прослушивая “общение” отдельных нейронов.

В сентябре 1939 года, пока Ходжкин и Хаксли регистрировали сигналы аксонов, нацисты вторглись в Польшу, ввергнув Европу в пучину войны. Ученые завершили первые эксперименты по электрической проводимости и быстро отправили статью для публикации в журнал Nature11. Это была удивительная работа всего с двумя рисунками, один из которых изображал постановку эксперимента: аксон кальмара с введенным в него кусочком серебряной проволоки.

Но поистине невероятным был второй рисунок. Ученые изобразили прибытие небольшого электрического импульса (миниволны), вслед за которым шла большая волна заряженных ионов. Потом большая волна затихала и угасала, и система возвращалась в обычное состояние. Каждый раз, когда они стимулировали аксон, они вновь и вновь видели тот же пик электричества и возвращение к норме. Они стали свидетелями передачи сигнала одним нервом другому нерву.

Война прервала сотрудничество Ходжкина и Хаксли почти на семь лет. Ходжкин как инженер был направлен на производство по изготовлению кислородных масок и радаров для летчиков; Хаксли был математиком и занимался расчетами для повышения кучности стрельбы из пулеметов. В 1945 году, вскоре после окончания войны, они возобновили исследования в Плимуте, разыскивая кальмаров и внедряясь все глубже и глубже в их нервную систему, что в конечном итоге привело к созданию математической модели для описания перемещения ионов по нервным клеткам[121].

Около семидесяти лет спустя ученые по-прежнему используют модель Ходжкина – Хаксли и их экспериментальный метод для изучения нервной системы. Теперь в общих чертах понятно, как нейроны “беседуют” между собой. Возможно, в качестве модели для описания прохождения сигнала по нерву стоит вернуться к одному из рисунков Кахаля. Для начала представим себе нерв в состоянии покоя. В покое внутреннее пространство нейрона содержит ионы калия в высокой концентрации и ионы натрия – в минимальной. Удаление натрия из внутреннего пространства нейрона играет важнейшую роль. Представьте себе ионы натрия в виде толпы за пределами крепости, которая осаждает стены и наседает на ворота, чтобы проникнуть внутрь. По закону химического равновесия поток ионов натрия должен быть направлен внутрь клетки. В состоянии покоя клетка активно выводит ионы натрия, расходуя на это энергию. В результате покоящийся нейрон имеет отрицательный заряд, что и показали Ходжкин и Хаксли в своем первом эксперименте в 1939 году.

Теперь давайте рассмотрим дендриты – изображенные Кахалем многолучевые структуры. Через дендриты нейрон получает “входящие” сигналы. Когда стимул (обычно это химическое вещество, называемое нейромедиатором или нейротрансмиттером) прибывает к одному из дендритов,