Язык, мышление, действительность - Бенджамин Ли Уорф

за работу с ними нужно платить. Иногда ему приходится ездить в индейские резервации или африканские деревни, где живут его информанты, иногда экономически выгоднее доставлять их к нему. Они предоставляют поле для экспериментальных исследований. Они являются аппаратом, а не учителями. Изучать таким образом языки индейцев, африканцев и других аборигенов так же важно, как изучать английские диалекты в Бруклине, Бостоне, Ричмонде или Лондоне.

Хотя основным инструментом являются информанты, лингвист может улучшить и ускорить свою работу с помощью инструментов механических, так же как биолог изучает животных и растения с помощью микроскопов, рентгеновских аппаратов и других дорогостоящих приборов. Лингвисту помогает разумное использование хороших фонографических воспроизводящих устройств.

Лингвистика – очень древняя наука, но ее современный экспериментальный этап, в котором особое внимание уделяется анализу неписаной речи, можно назвать одним из самых новых. Насколько нам известно, лингвистическая наука была основана или поставлена на современную основу неким Панини в Индии за несколько веков до новой эры. Ее ранняя форма предвосхитила самую современную. В своей трактовке Панини был весьма алгебраичен, т. е. шаблонно-символичен; для выражения обязательных закономерностей санскрита он использовал формулы в очень современном виде. Именно греки развенчали эту науку. Они показали, насколько бесконечно уступают индусам как научные мыслители, и плоды их заблуждений мы пожинаем вот уже две тысячи лет. Современная научная лингвистика берет свое начало с момента нового открытия Панини западным миром в начале XIX века.

Однако лингвистика все еще находится в зачаточном состоянии, когда речь идет о средствах на необходимое оборудование, информантов, инструменты, книги и т. п. Средства на механические приспособления, о которых я говорил выше, пока остаются лишь пожеланием. Быть может, такое положение дел объясняется отсутствием той популярности, которую получают и, в конце концов, справедливо заслуживают другие науки. Все мы уже знаем, что силы, изучаемые физикой, химией и биологией, мощны и важны. Люди, как правило, еще не знают, что силы, изучаемые лингвистикой, мощны и важны, что ее принципы управляют всеми видами соглашений и взаимопонимания между людьми, и что рано или поздно ей придется выступать в роли судии, в то время как другие науки будут приносить свои результаты на ее суд – выяснить, что они означают. Когда это время наступит, появятся большие и хорошо оснащенные лаборатории для лингвистики, как и для других точных наук.

Лингвистика и логика[84]

Печатается по: Technol. Rev., 43:250–252, 266, 268, 272 (апрель 1941 г.)

В английском языке предложения I pull the branch aside (Я отодвигаю ветку) и I have an extra toe on my foot (У меня лишний палец на ноге) мало чем похожи друг на друга. Можно даже сказать, что в них нет ничего общего, за исключением местоимения в функции подлежащего и настоящего времени глаголов, являющихся общими в этих предложениях согласно правилам английского синтаксиса. С обывательской и даже с научной точки зрения эти предложения различны, так как они повествуют о вещах, существенно отличающихся друг от друга. Таков довод всякого человека, обладающего естественным логическим мышлением. Формальная логика старого типа, вероятно, поддержала бы его.

Если, далее, мы обратимся к беспристрастному научно мыслящему наблюдателю, говорящему по-английски, и попросим его произвести анализ данных предложений и посмотреть, не пропустили ли мы каких-либо черт сходства, он почти наверное подтвердит то, что сказали всякий человек и логик. Человек, которого мы попросили проанализировать наш случай, возможно, не будет смотреть глазами логика старой школы и с удовольствием уличит последнего в ошибке. Но все-таки ему придется с грустью признать, что это ему не удалось. «Я бы очень хотел сделать вам приятное, – скажет он, – но, сколько я ни пытался, я не могу обнаружить никакого сходства между этими двумя явлениями».

К этому времени в нас возникает своего рода упрямство: нам становится интересно, нашел ли бы марсианин еще какое-нибудь сходство между нашими предложениями? И оказывается, что с точки зрения лингвиста вовсе не надо отправляться так далеко. Мы еще не обыскали нашу планету, чтобы выяснить, во всех ли языках эти два утверждения так же несравнимы, как в нашей речи. Оказывается, что в языке шони оба утверждения последовательно выглядят так: ni-l’ θawa-’ko-n-a и ni-l’ θawa-’ko-θite (θ здесь обозначает th, как в thin, а апостроф обозначает перерыв дыхания). Оба предложения имеют большое сходство, практически они различаются только в последней своей части. Более того, в шони начало предложения обычно является основной, самой важной частью. Оба предложения начинаются с ni- (I), которое фактически является приставкой. Далее идет действительно важная часть – ключевое слово l’θawa – обычный для шони термин, обозначающий вилообразный предмет (рис. 8.1).

Рис. 8. Языковые концепты, которым непросто дать определение

О следующем элементе – ’ко мы не можем сказать ничего определенного, кроме того, что он согласуется по форме с одним из вариантов суффикса – a’kw или – а’ко, обозначающим дерево, куст, часть дерева, ветку и т. п. В первом предложении – n– обозначает by hand action «посредством действия руки» и может быть или непосредственной причиной основного состояния (вилообразной формы), или его дальнейшим преобразованием, или же соединять оба эти понятия. Конечное – а означает, что субъект (I) производит это действие по отношению к соответствующему предмету. Таким образом, первое предложение значит: I pull it more open or apart where it forks (я отодвинул это дальше от места развилки). В другом предложении суффикс – θite означает pertaining to the toes (принадлежащий пальцам), а отсутствие других суффиксов указывает на то, что субъект говорит о состоянии своего собственного тела. Поэтому предложение может означать только: I have an extra toe forking out like a branch from a normal toe (у меня лишний палец, ответвляющийся от нормального пальца, как ветка дерева).

Занимающиеся наблюдениями в области логики шони классифицировали бы оба утверждения как абсолютно адекватные. Наш собственный наблюдатель, которому мы все это рассказываем, вновь останавливает свое внимание на обоих утверждениях и, к своей радости, сразу обнаруживает явное сходство. I push his head back (я толкаю его голову назад) и I drop it in water and it floats (я бросаю его в воду, и оно плывет) – предложения, резко отличающиеся в английском языке, но сходные в шони. Всякому человеку придется изменить свое суждение, если принять во внимание природу языковых отношений. Вместо того чтобы сказать: «Предложения несходны, потому что они говорят о разных фактах», он скажет: «Факты неодинаковы для тех, кто говорит на языке, структура которого такова, что