О дивный тленный мир - Хейли Кэмпбелл

часто устраивали поспешные похороны или кремацию, пока мать после родов приходила в себя в больнице. Они заставляли тело исчезнуть, чтобы женщина его не увидела и не огорчалась еще больше от такого зрелища. Этот факт вывел меня из себя: если бы так поступили со мной, я бы считала, что у меня дважды отняли ребенка, причем во второй раз я знала бы виновного. Интересно, сколько браков пережило такой поступок и сколько они после этого продержались? Как эти женщины справлялись с невыразимым горем? Многие ли утонули в нем?

По словам Клэр, такой подход нередко встречается и сегодня: люди пытаются сделать лучше и, сами того не желая, причиняют вред. Она, как всегда, сочувствует и тем и другим. «Защитить женщину — это естественный инстинкт, не так ли? Им не хочется смотреть, как любимая страдает от боли, и кажется, что если убрать следы произошедшего, то боль уймется. Но они ошибаются».

Некоторым случаям, рассказанным Клэр, мне сложно найти оправдание. Она вспоминает, что в одной семье был очень властный отец. Он категорически заявил, что не собирается брать памятную шкатулку, а мать, более мягкосердечная, шепнула потом акушерке, что очень хочет ее получить. Сотрудницы втайне все подготовили, сфотографировали ее умершее дитя, сделали отпечаток ножки и перед выпиской незаметно положили коробку ей в сумку. Три месяца спустя она позвонила в отделение в слезах. Муж нашел шкатулку и все уничтожил.

«Может, потому что он сам не мог на это смотреть, — говорит Клэр. — А может, ему было неприятно видеть, как переживает жена. Но мы не храним фотографии, это запрещено по закону. Мы ничего не смогли ей вернуть. Все исчезло навсегда».

Я интересуюсь, проявляется ли нежелание контактировать с ребенком во время самих родов. Всегда ли женщина хочет его увидеть или между ними бывает какой-то психологический барьер, желание считать младенца каким-то биологическим сбоем, который надо убрать и стереть из памяти? Поппи, ритуальный агент, говорила в свое время, что первый мертвый, которого ты видишь, не должен быть твоим близким. Я представляю, что первый труп в твоей жизни оказывается твоим же ребенком, — и мне становится дурно. Часто ли страх перед неизвестным, отчаянное желание защитить себя лишает родителей единственного шанса увидеть малыша?

«В большинстве случаев такое желание все же есть, — объясняет Клэр. — До родов бывает по-разному, но когда ребенок родился, то отношение меняется. Тут дело в подготовке. Ведь ребенок, родившийся на двадцатой неделе беременности, очень отличается от ребенка, родившегося в срок. Такие дети прямо светятся, у них совсем не такой цвет кожи, прозрачность. Наверное, все ищут картинки в Google после визита у доктора, разве нет? От этого невозможно удержаться».

Ребенок может умереть по разным причинам. Иногда все очевидно: здесь приходят на свет новорожденные с серьезными пороками — от тяжелого расщепления позвоночника, при котором спинной мозг даже не покрыт кожей, до анэнцефалии — дефекта, при котором верхней части черепа нет и мозг виден снаружи. Бывает, что сердце ребенка перестало биться, но он несколько дней или недель остается в утробе потому, что организм матери не реагирует на препараты, или по какой-то другой причине. И внутри, и снаружи мертвые тела преображаются: меняется цвет, отслаивается кожа, и, как описывает Клэр, иногда может получиться ярко-красный снизу пузырь. «Родные от этого очень огорчаются и сразу же спрашивают: “Больно это или нет?” Они не знают, произошло это при жизни ребенка или уже после смерти. Но это не болезненно. Просто жидкости перестают циркулировать и просачиваются под кожу, и кожа от этого становится очень уязвимой».

На все мои вопросы о реакции родителей Клэр продолжает повторять, что это индивидуально. Все люди разные, и нет «правильного» способа реагировать на смерть своего ребенка. В целом наше общество брезгует трупами, и подразумевается, что с ними не следует контактировать. В нашем воображении это самый страшный кошмар, какой человек только может вынести. Однако когда мертвое тело вышло из тебя самой и ты берешь его в руки, ощущение совершенно другое. Клэр пытается найти подход к каждой семье. Если близкие колеблются, она будет предлагать ребенка постепенно, будет стараться облегчить эту встречу. Она унесет ребенка, побудет с ним какое-то время, а потом вернется и расскажет, как он выглядит. Она может предложить взглянуть на фотографии. Она может завернуть ребенка в простыню целиком или дать подержать его крошечную ножку. Если не настаивать и дать достаточно времени, большинство семей в итоге меняет свое мнение.

«Мне кажется, — продолжает она, — люди испытывают какое-то облегчение, что все оказалось не так, как они себе напридумывали. Что-то вроде “Господи, это моя девочка, она как настоящий ребенок!”. Ну конечно, как еще она должна выглядеть? Это и есть твой ребенок. За время работы здесь я твердо усвоила, что надо просто быть доброй — всегда быть доброй, — но при этом честной и очень чувствительной. Надо понимать, что ты говоришь и как ты это говоришь. Если у родителей не было шока от того, что они увидели, значит, ты справилась. Ты их подготовила. Родителю сложно сказать: “Если честно, я боюсь посмотреть на своего малыша”. Смысл в том, чтобы показать, что некоторые чувства в таких обстоятельствах испытывать естественно, пусть даже сам ты считаешь по-другому, пусть для внешнего мира все это ненормально».

Отделение для обреченных родов хорошо тем, что никто здесь не скрывает смерть и близкие могут узнать все свои возможности в такой ситуации, а можно им, в сущности, удовлетворить любую свою потребность. Так бывает не везде. Мичиганский университет в 2016 году опубликовал результаты опроса 377 женщин, дети которых родились мертвыми или умерли вскоре после родов; 17 из них врачи и медсестры вообще запретили увидеть новорожденного, а 34 отказали в просьбе его подержать[125]. Исследование было посвящено посттравматическому стрессовому расстройству и депрессии у потерявших ребенка матерей. Вероятность депрессии оказалась в четыре раза выше, а ПТСР — в семь, но авторы не смогли прийти к окончательному выводу, связано ли это с запретом взять ребенка на руки, так как многим участницам просто не дали это сделать. Ученые подтвердили, однако, наблюдения Клэр. Неважно, родился твой ребенок мертвым или прожил несколько дней: психические и эмоциональные последствия утраты никак не связаны с его возрастом.

В этом траурном отделении видеть — это скорбеть. Матери, всецело сосредоточенные на том, чтобы выдержать роды физически, знают, что смогут при желании подержать ребенка. Они знают, что реанимации не будет, но его можно будет прижать к сердцу и почувствовать, как угасают тихие удары его сердечка. Что