Жизнь проста. Как бритва Оккама освободила науку и стала ключом к познанию тайн Вселенной - Джонджо МакФадден

поскольку вакуум заполнен «субстанцией, отличной от материи, неким духом или чем-то нематериальным… знающим принципом, способным двигаться, изменяться и управлять материей». По мнению Мора, поршень поднимается не атомами воздуха, а невидимыми руками «знающего духа», чтобы закрыть пустоту, которой не терпит природа. Мор заявляет, что опыты Бойля доказывают существование не давления в безбожном материалистическом механизме, а тянущей силы, которой обладает «природный дух», пронизывающий и заполняющий собой все пространство[294].

Бойль отвечает Мору в статье «Рассуждения о гидростатике, навеянные возражениями ученого доктора Генри Мора» (An Hydrostatical Discourse, occasioned by the Objections of the Learned Dr. Henry More), в которой содержится положение, чрезвычайно важное для будущего развития науки. Сначала он признает, что не может опровергнуть существование «знающего духа», однако далее говорит о том, что «явление, которое он стремится объяснить, можно обосновать с механистических позиций, как механику материи, не привлекая к решению задачи нетерпимость природы к пустоте, формы субстанции и нематериальные сущности». Таким образом Бойль упраздняет «знающий дух» и догмат о том, что «природа не терпит пустоты», не потому, что они ошибочны, а лишь потому, что они больше не нужны ему для объяснения фактов, доказанных опытным путем. Он утверждает, что любой «знающий дух» есть не что иное, как сущность, в которой нет необходимости, и поэтому ему нет места в науке: бритва Оккама снова в действии.

КАК РАСПОЗНАТЬ ХОРОШУЮ И ПРЕВОСХОДНУЮ ГИПОТЕЗУ

Бойль по природе был практиком-экспериментатором, однако конфликт с Мором заставил его отстаивать свою теорию, и ему пришлось сформулировать критерии, по которым можно было бы отличить хорошие идеи от плохих. Я полагаю, что эти критерии внесли в современную науку не менее значительный вклад, чем его экспериментальная методика. Он предложил десять основных принципов, по которым можно отличить «хорошие и превосходные гипотезы» от тех, которые он называл «павлиньими перьями»[295]. По причинам, которые станут понятны в дальнейшем, я разделю эти критерии на две группы[296].

Первый принцип Бойля хорошо известен всем. Он считает, что хорошая теория должна основываться на наблюдениях. В этом утверждении угадывается индуктивный метод познания Бэкона, который существенно отличается от устаревшего метода дедукции, в котором суждение следовало начинать с теоретической посылки, например «Все люди смертны». Однако, выступая в защиту индуктивного метода, Бойль оказался втянут в конфликт с Томасом Гоббсом, «монстром из Малмсбери», ставившим теорию выше фактов. Конфликту Бойля и Гоббса посвящена исследовательская работа по социальной истории науки «Левиафан и воздушный насос» (Leviathan and the Air-Pump), написанная в 1985 году Саймоном Шаффером и Стивеном Шейпином.

Второй и третий принципы Бойля заключаются в том, что теория должна быть логичной и не противоречить себе. Безусловно, это фундаментальные характеристики науки, однако их можно отнести и к другим сферам деятельности. Логика есть в любом деле, будь то сантехника, кулинария, парикмахерское искусство, плетение корзин или философия, и во всех этих видах деятельности отсутствуют внутренние противоречия.

Согласно четвертому и пятому принципам Бойля, теории должны основываться на достаточных доказательствах, а превосходные теории «должны давать нам возможность предвидеть события, которые станут основой для тщательно подготовленных испытаний». Таким образом, по мнению Бойля, теории должны давать прогнозы («предвидеть события»), которые можно проверить с помощью «тщательно подготовленных испытаний», то есть экспериментов. Сейчас по этим критериям проверяется жизнеспособность большинства научных теорий. Как считает Ричард Фейнман, «неважно, насколько красива и даже насколько проста ваша теория. Если она не дает правильных прогнозов, она неверна».

Такие существенно важные для науки принципы действуют не только в науке. Суд выносит обвинительный или оправдательный приговор, исходя из доказательств, основанных на фактах. Шеф-повар пробует новый рецепт в условиях «тщательно подготовленных испытаний», точно так же как садовник или фермер проверяет в своем саду или на поле качество новых семян. Примерно в 2600 году до н. э. в Древнем Египте архитектор пирамиды в Медуме, проверяя на практике свою гипотезу, убедился в ее ошибочности, когда здание пирамиды рухнуло (см. рис. 20). Благодаря тому что архитекторам, строившим после него, повезло больше, их гипотезы превратились в доказанную теорию, на основе которой были построены такие сооружения, как Великая пирамида Хеопса в Гизе, существующая уже несколько тысячелетий. Принципы, используемые в сельском хозяйстве, металлургии, архитектуре и любой другой деятельности, присущей современной цивилизации, вырабатывались и совершенствовались одинаково: с помощью логики, наблюдений, теории и бессчетного количества незадокументированных, но «тщательно подготовленных испытаний».

Рис. 20. Проверка гипотезы опытным путем

Пожалуй, важнее всего то, что ни один из приведенных выше принципов не может в достаточной степени гарантировать научный прогресс. Как, например, быть астроному, живущему примерно в 1600 году, когда ему нужно выбрать модель Солнечной системы из тех, которые были предложены Птолемеем, Коперником и Тихо Браге? Каждая из них была построена на логике математических принципов или теорий и выдерживала проверку на истинность, ведь прогнозы подтверждались данными астрономических наблюдений. Так какой же из них отдать предпочтение?

К счастью, принцип простоты в логических суждениях, появившийся в эпоху Средневековья, прошел через Ренессанс и Реформацию и сыграл ключевую роль в научной революции XVII века. Вот как Бойль формулирует этот принцип, который мы определим как шестой критерий оценки хороших и превосходных теорий: «Большая часть работы истинных философов была посвящена тому, чтобы свести к минимуму количество основополагающих принципов и при этом использовать их по максимуму». Бойль не называет имен «истинных философов», однако в следующем абзаце ссылается на «общепринятое правило логического рассуждения»: Entia non sunt multiplicanda absque necessitate[297]. Даже не зная латыни, можно без труда угадать в этих словах острое лезвие бритвы Оккама.

Все остальные критерии Бойля так или иначе связаны с поиском простых решений. Согласно седьмому принципу, «формулировка гипотезы требует прежде всего ясности изложения». Доступные для понимания теории, как правило, просты, и наоборот, если попытаться изложить простым и доступным языком сложные теории, например в алхимии, их ошибочность сразу становится очевидной. Нечто похожее отмечал в свое время Декарт, когда утверждал следующее: «Под интуицией я подразумеваю не зыбкое свидетельство чувств и не обманчивое суждение неправильно слагающего воображения, а понимание (conceptum) ясного и внимательного ума, настолько легкое и отчетливое, что не остается совершенно никакого сомнения относительно того, что́ мы разумеем, или, что то же самое, несомненное понимание ясного и внимательного ума, которое порождается одним лишь светом разума и является более простым, а значит, и более достоверным, чем сама дедукция»[298],[299].

В рамках восьмого принципа Бойль предлагает собственные средства экономии. Хорошая теория, по мнению Бойля, – та, где «ничто не принимается на веру». В этом принципе перефразируется девиз Лондонского королевского общества Nullius in verba, который обычно