Мужчина – руководство по эксплуатации - Анатолий Добин

class="p1">Для этого не обязательно, чтобы женщина изменяла. При таком количестве разводов после рождения детей часто именно так и происходит. Как в фильме «Клеопатра»: она рожает сына от Цезаря, а растит его с Марком Антонием.

И в истории Карениной, где Анна беременеет от Вронского, а дочку Аню в итоге растит Каренин. Таким образом, Каренин наконец бессознательно обретает свое верное место – место папы Анны Карениной. Просто реализуется это через дочку.

Как вы видите, вопрос «Откуда берутся дети?» совсем не такой простой и не такой уж очевидный и выходит за рамки чистой биологии отцовства.

ВЗГЛЯД СЕРГЕЯ СТИЛЛАВИНА

В качестве постскриптума расскажу вам историю, которая случилась без малого четверть века назад. Я был влюблен в юную прекрасную девушку, с которой нас разделяли несколько сотен километров и свежая государственная граница, но в молодости дистанция только разжигает страсти, удесятеряет романтику и дает особый смысл жить в ожидании каждой новой встречи.

Когда у обоих получалось встретиться, в выходной я прыгал за руль моих «Жигулей», у которых зимой половина колес была обута в летнюю резину – не было денег на весь комплект, и мчался на границу, чтобы увидеться всего на полчаса в нейтральной зоне, подержать ее ладошки, обнять и нежно поцеловать на прощание.

Дорога занимала часа четыре в одну сторону, но это были прекрасные четыре часа, наполненные трепетом, ожиданием и радостью: я знал и чувствовал, как счастлив, что в моей жизни есть этот человек. Я мог броситься в дорогу даже просто ради того, чтобы передать баночку малинового варенья, чтобы моя любимая поскорее поправилась от простуды.

Весной, когда на майские у нас выпадает много выходных, я оформил визу и решил на несколько дней отправиться в гости к моей ненаглядной. С ее родителями у меня сразу же установились очень добрые, теплые отношения – они меня приняли как родного, и эта семейная теплота в доме очень много для меня значила.

Как-то вечером девушка моя решила встретиться с близкой подругой в кафе и взяла меня с собой. Они с ходу стали обсуждать какие-то темы, очень эмоционально и ярко, а я сидел за тем же столом и не узнавал мою любовь, не мог уловить, почему им так интересно было вдвоем – о чем они вообще говорили? Такое обычно называют женским щебетанием или разговором о своем, о женском.

На машине подъехал папа моей девушки, чтобы забрать нас домой, и я пошел к нему навстречу, а девчонки все никак не могли наговориться. Отец вышел из-за руля, мы поздоровались, и он внимательно всмотрелся в свою дочь и ее приятельницу. Это были высокие, молодые, длинноногие, хорошо одетые девушки с густыми красивыми волосами, которые смеялись, громко говорили, показывали что-то руками, широко раскрывали глаза и ничего не замечали вокруг себя.

– Я не знаю, зачем такие женщины нужны! – тихо проговорил отец.

В тот момент я удивленно улыбнулся и стал возражать, уверяя, что дочь его – замечательная, что мне с ней очень хорошо и что не могу представить другую на ее месте.

Но через несколько лет мы расстались, и теперь уже бывшая моя девушка уехала, как и сотни тысяч юных жителей Прибалтики, в Соединенные Штаты, где без родительской опеки обнаружила в себе недюжинную предпринимательскую жилку, получила гражданство и успешно делает свой бизнес, изредка сообщая мне, как у нее все хорошо и как сильно я виноват, что у нас все разрушилось.

А я отчетливо помню вопрос ее отца о том, зачем такая женщина нужна мужчине.

Это была женщина-цветок, женщина – произведение искусства, которая являлась чем-то вроде живого антиквариата, которым нужно было восторгаться, смахивать с него пыль, беречь, постоянно менять «раму» и с восторгом восхищаться в присутствии друзей и знакомых. Такую женщину невозможно представить себе на прополке огурцов на огороде – не для того она рождена!

Это она тогда на отдыхе, ради которого я залез в долги, под палящими лучами южного солнца сказала мне: «Сереж, а может, тебе надо побольше работать, чтобы у нас было побольше денег?» Я отшутился, но сам был напуган этим вопросом, поэтому по возвращении домой стал браться за любое дополнительное дело, которое мне предлагали. Денег стало действительно больше, но тут мне прилетел следующий вопрос: «Сереж, а почему мы стали реже видеться?» Она спросила об этом, сидя в моей новой машине, и я отчетливо помню, как долго молча смотрел на нее и не мог рта раскрыть от удивления: именно она потребовала от меня новых усилий ради большего достатка – и теперь она же упрекает меня в том, что свободного времени из-за дополнительной работы стало гораздо меньше!

Мне стало очевидно, что человек не ценит моих стараний и не смотрит на вещи объективно. «Зачем такая женщина?» – спрашивал я сам себя.

Теперь к сегодняшнему моменту.

Я сочувствую молодым ребятам, которым навязывается образ желанной женщины в виде холодной требовательной модели, которая никогда не улыбается и постоянно недовольна тем, что есть.

Образ этот пришел с подиумов, где королевы красоты демонстрировали одежду: возник стандарт женщины с идеальным телом, которым все восторгаются, но сама она молчит как рыба и ни одной морщинкой на лице не выдаст своей радости от происходящего. В 90-е это были модели-звезды с узнаваемыми уникальными лицами, которые заменили собой героев 80-х – популярных певцов и музыкальные группы, а затем индустрия моды от жадности своей решила покончить со сверхгонорарами супермоделей и наполнила показы однотипными девушками без биографий и амбиций, но все с тем же противозачаточным общим для всех выражением на личике.

И если вы попробуете посмотреть женские анкеты на сайтах знакомств, то обнаружите, каким дефицитом стала простая открытая дружелюбная улыбка. Причем чем моложе искательница счастья, тем меньше шанс обнаружить приветливую фотографию: с экрана мужчину буквально атакуют женщины, которых вы еще даже не знаете по имени, но уже им задолжали!

На образе Снежной королевы вовсю паразитируют и коммерсанты от индустрии «красоты»: технологии таковы, что практически из любого лица сейчас можно слепить визуально идеальный образ – были бы деньги. К несчастью, женщины, изменяющие себя при помощи скальпеля, являются жертвами психологии конвейерного производства: нас приучили к тому, чтобы пользоваться одинаковыми для всех вещами – смартфонами, автомобилями и одеждой, и мы нисколько не смущаемся, если видим людей, выглядящих точно так же, как мы. Конвейер внушил нам, что быть индивидуальным не нужно – достаточно просто «быть в тренде», и это массовое тиражирование стандартов перенеслось на