Дар топора - Орнстейн Роберт

классической науки, с другой стороны, была озабочена тем, чтобы подвести под исследование природы такую основу, которая поддавалась бы контролю. Страна совсем недавно вернулась в руки роялистов англиканской церкви и монархии, восстановленной после периода республиканского правления при Кромвеле. Но радикальный пуританизм был еще жив, активен и опасен. Прошло всего несколько лет после падения Английской республики, установившейся после захвата власти пуританскими политическими радикалами, победившими в гражданской войне и казнившими католического короля Карла I. В восстановленном недавно королевстве с Англиканской церковью поставленная «экспериментаторами» задача означала недопущение к власти политических и философских радикалов, едва не преуспевших в превращении Англии в республику при Оливере Кромвеле.

Уодхеймская группа предложила создать «Колледж для продвижения физико-математических знаний», и в 1662 году такое заведение, получившее название «Королевское общество по улучшению естественных знаний», было под крылом государства учреждено Карлом II. Королевское общество (существующее и сегодня) надолго стало образцом для Создателей топора по всей Европе, стимулируя и направляя производство новых знаний, которым было суждено со временем лечь в основание индустриального мира. На первых порах, однако, главной целью этого нового Общества и других, подобных ему, в Европе была защита институционального статус-кво посредством направления новых методик (и созданных с их помощью новых знаний) на противодействие тому, что объявлялось «атеизмом» и что стало популярным клеймом для любого поведения, направленного против официальных институтов.

Прежде всего, следовало не допустить конфликта между наукой и государственной религией, потому что физический порядок природы должен находить отражение в дисциплинированном обществе: чем глубже природа понимается наукой, тем легче поддерживать социальную структуру. Члены Общества были по большей части представителями государственной Церкви, наиболее влиятельные из них – латитудинарами, членами небольшой секты в рамках Англиканской церкви, контролировавшей большинство высоких духовных постов в стране, включая пост архиепископа Кентерберийского.

Заявленной целью Королевского общества был «контроль над делами» ради пользы общества, в котором каждый должен «исполнять обязанности, определенные своим положением в жизни, каково бы оно ни было, которое назначено ему провидением». Исследуя законы природы, наука функционировала как важный инструмент поддержания социального конформизма.

В своей истории Королевского общества 1667 года Томас Спрат так объяснял значение новых экспериментов для конформизма:

Преступление Закона есть Идолопоклонство. Разум людей, пренебрегающих Правосудием и Властью, проистекает из поклонения собственному Уму. Они полагают себя непогрешимыми, они устанавливают собственные Мнения и почитают их. Но такое тщетное Идолопоклонство неизбежно рушится перед Экспериментальным Знанием, которое есть враг всем ложным Суевериям, особенно почитанию людьми самих себя и своих Причуд.

Галилей уже показал, как «объективные» эксперименты могут повышать достоверность знаний, и теперь эта методика применялась для охраны и легитимации Церкви и государства.

Девизом Королевского общества было (в вольном переводе): «никому не верить на слово», что вполне соответствовало принципу методологического сомнения Декарта. Его члены понимали, что применение нового научного метода вызовет поток самого разного рода «экспериментальных доказательств», а потому ввели правила стандартизации поступающей информации. Общество ставило перед собой цель не погружаться в опасные старомодные метафизические дискуссии, а собирать из первых рук имеющие практическую направленность сведения и заниматься, как оно выражалось, «установлением фактов».

Значительную часть таких сведений Общество получало от «репортеров» (изначальное значение этого термина) со всего света – моряков, купцов и военных, а также от английских путешественников или иностранных наблюдателей. Общество категоризировало и классифицировало входящую информацию через комитет по работе с корреспонденцией и подготавливало публикации в журнале, выходившем с 6 марта 1665 года и описывавшем деятельность Общества.

Новый журнал «Философские протоколы Королевского общества» (выходит и сейчас) был первым научным периодическим изданием, определившим стиль, которому следовали все другие. Правила приема требовали, чтобы сообщения выдерживались в одобренном Обществом формате для облегчения выявления редакторами политических или теологических отклонений. Первое издание включало сообщения о телескопах в Риме, наблюдении пятен на Юпитере, французском предсказании кометы, новой свинцовой руде из Германии, письмо о рыболовстве на Бермудах и данные о морских маятниковых часах.

Для «объективной» проверки свидетельств руководитель Общества, ирландский аристократ Роберт Бойль, установил новые процедуры. Бойль считал, что наука должна открывать грандиозный замысел Бога и укреплять ортодоксию, поэтому наилучший способ дать «объективную» оценку свидетельства – повторить эксперимент перед членами Общества.

Только после такой процедуры, получившей название «многократного свидетельствования», явление могло быть, по всеобщему согласию, признано установленным фактом. Во избежание субъективности и двусмысленности в отчетах был разработан стандартный способ записи информации и введена специальная терминология. В правилах Общества указывалось, что «во всех донесениях об экспериментах должна излагаться лишь суть дела, без каких-либо предисловий, апологий и риторических украшательств».

Теперь, когда Общество стандартизировало форму сообщения о наблюдаемых явлениях через официальную фразеологию (известную, конечно, только его членам), «многократные свидетельствования» могли проводиться повсеместно с использованием стандартных описаний и предоставлением чрезвычайно подробных и точных иллюстраций. Так родилась современная научная документация.

Бойль видел свою цель в создании закрытого экспериментального общества, со своей собственной формой, традициями и социальными отношениями, служащими надежным основанием для поощрения социально приемлемых форм изобретательства и открытий. Эта деятельность требовала нового вида упорядоченного рабочего места, где новое могло бы испытываться в соответствии с установленной процедурой и с использованием определенного оборудования. Такое рабочее место Бойль назвал «лабораторией», а исследователей «жрецами природы», чьи эксперименты следовало проводить по воскресеньям и чьи труды, производя «установленные факты», могли бы содействовать укреплению общества как идеологически, так и экономически.

«Объективное» управление информацией в этих новых лабораториях впервые должно было осуществляться с помощью стандартных, унифицированных инструментов. Им предстояло, как говорил Бэкон, возместить слабости человеческих чувств и помочь избежать метафизических споров, которые раньше вели к ненадежной, непроверенной информации, способной возбуждать нежелательные политические и теологические ереси.

Такие инструменты сами по себе расширяли круг научных открытий и повышали недоступность знаний, поскольку во многих случаях наблюдать то или иное явление и удостоверять факт его существования можно было только посредством коллективного пользования инструментом. Именно в коллективности Бойль видел главное преимущество Общества, потому что в мире, где неортодоксальность считалась опасной, Общество предоставляло возможность вести диспуты и исправлять чреватые подрывом устоев ошибки в спокойной обстановке за закрытыми дверями. Языком науки становился язык единодушного согласия. Индивидуализм и догматизм (в понимании Англиканской церкви) не дозволялись, а потому что-то становилось утвержденным фактом только с общего согласия сообщества экспериментаторов.

Королевское общество не было тем заповедником демократии в науке, каким оно себя публично представляло, – это видно хотя бы из того, что ученые, не принадлежавшие к Англиканской церкви и не входившие в состав экспериментальной группы, не подпадали под действие закона о веротерпимости, принятого несколькими годами раньше, после реставрации монархии. Закон этот