О дивный тленный мир - Хейли Кэмпбелл

но после уборщика мест преступления с меня довольно сидеть, глядя на ползущую ко мне точку в приложении, и нервничать, что плохой сигнал оборвется вовсе и все рухнет. Наконец, я встречаюсь с настоящим палачом, он сам еще не определился с местом, и в этой части США я никого не знаю. Скажу честно: у меня было странное чувство. Я не призываю вас брать с собой английских комиков, если вы боитесь за свою жизнь, но водить старые развалюхи на большие расстояния у них традиционно получается лучше.

Сейчас январь, ближе к вечеру. Уже стемнело. Мы едем в Ричмонд и не знаем, куда конкретно. Джерри звонит и интересуется, где мы находимся. Мы набиваем рот чипсами на пустой автозаправке и размышляем, до какой степени этот план может пойти не так. Еще нам любопытно, сколько двое смогут протянуть, питаясь на заправочных станциях, — конечно, можно было избежать этой участи, если бы кто-то удосужился построить маршрут с учетом остановок на обед. Машина пропахла старой пиццей, мы тоже. Джерри предлагает мне встретиться у школы — он будет стоять прямо перед ней. Какой школы? Он отправляет по электронной почте адрес. Это где-то в пригороде. Зачем палачу встречаться со мной именно там, когда уроки уже несколько часов как закончились? Мы едем еще немного, как будто он кидает крошки, а мы следуем за ними по планете. На автомобильных номерах перед нами написано «Виргиния для любовников». Их делают заключенные в тюремной мастерской к западу от центра города[65].

Уже семь вечера. Мы едем по тихой улочке. Освещение здесь не очень, но в фарах на мгновение вспыхивает свисающий с крыши общинного центра плакат «BLACK LIVES MATTER» — «Жизни черных важны». Наконец мы подруливаем к Armstrong High School. Здание едва освещено, если не считать света, который льется на тротуар из вестибюля. Вокруг нет ни души, только силуэт парня, курящего у своей машины. Он не реагирует на наше прибытие, поэтому я предполагаю, что это не Джерри. Мы берем сумки и идем ко входу. Добравшись в такую даль на машине, у которой работал только один дворник, а бампер пришлось привязывать пластмассовым хомутом, я махнула рукой на любой абсурд, который может случиться дальше. У меня нет ни малейшего представления о том, чего ожидать от человека, который 17 лет проработал палачом штата.

Я прищуриваюсь и смотрю через стеклянные двери. Там охранники и металлодетекторы — эта сюрреалистичная картина американской средней школы. Несколькими ступеньками выше, на мезонине, стоит негр за шестьдесят, в очках и с седой бородой. Он наклоняется вниз и вглядывается в наши лица через рамку безопасности, а потом широко улыбается и радушно машет. Не считая нескольких человек, здесь все тихо и, насколько я могу судить, пусто. Даже в расходящихся от вестибюля коридорах погашен свет.

«Они с тобой, Джерри?» — спрашивает один из охранников.

«Ага. Из самого Лондона!» — отвечает он посмеиваясь. У него медленная, южная манера говорить. Такой глубокий голос хочется услышать по радио поздно вечером.

Охрана осматривает наши сумки, ощупывает нас в поисках пистолетов и ножей. «Мы из Англии, — произношу я смущенно. — У нас ничего нет». Они улыбаются и жестом показывают проходить. Джерри обнимает меня и благодарит за приезд. Он рад, что мы добрались. «Пойдемте, посмотрим баскетбольный матч. Вы любите баскетбол?»

Баскетбола я никак не ожидала.

Мы идем по темным коридорам. На Джерри желтовато-коричневые штаны и темно-синяя куртка, он слегка прихрамывает от недавней операции на колене. Человек у стойки с маленькой обеденной коробкой для мелочи отрывает нам пару билетов в обмен на 14 долларов и предлагает наслаждаться игрой. «Они с тобой, Джерри?» — спрашивает он.

«Ага, со мной», — улыбается он и хромает вперед.

Двойные двери в школьный спортзал распахиваются, и нас ослепляет свет. Здесь царит запах свежего лака и пота, оглушает скрип кроссовок по скользкому полу. «Рыси» играют с «Ястребами». Мы прибыли как раз к третьей четверти. Джерри выбирает место на трибуне и машет кому-то, пока туда идет. Школьный директор в костюме и пурпурном галстуке стоит улыбаясь у кольца местной команды. Крохотная девочка с полосами африканских косичек обнимает огромные белые кроссовки Nike у нее на коленях — они принадлежат брату.

Мы с Клинтом втискиваемся рядом с Джерри, сжав плечи, как деревья в лесу, которые растут, не касаясь кронами, и он начинает рассказывать — его слова периодически заглушают скрип и возгласы, — что сам ходил в эту школу в 1967 году, что она открылась в 1870-х и была первой в Виргинии, где учили негров. Еще он сообщает, что последние 30 лет служит здесь наставником. Он приходил после работы прямо в униформе, а ребята, пиная мяч во время футбольной тренировки, могли задать ему любые вопросы о тюремной жизни. «Это давало мне какой-то шанс показать им верное направление, ведь многие из них окончат школу, и займутся тем же, чем занимаются родители и друзья, и окажутся в итоге на Спринг-стрит. Там у нас находится тюрьма. Это там, где казнят людей», — добавляет он.

«Пробежка!» — кричит тренер.

Раздается свисток.

В далеком 1974 году, когда Джерри только устраивался работать в пенитенциарную систему, ни в Виргинии, ни в стране в целом смертной казни не было вообще. Соединенные Штаты переживали краткий общенациональный мораторий на эту меру наказания, начало и завершение которого связано с судебными процессами[66]. Первый, «Фурман против Джорджии», в 1972 году привел к признанию недействительными всех смертных приговоров на том основании, что они необычные и жестокие. Их заменили пожизненным заключением до тех пор, пока не будет выработан способ применять их более последовательно и (предположительно) с меньшей дискриминацией по расовому признаку. Местные законы по всей стране были приведены в соответствие с распоряжением Верховного суда США. Но уже в 1976 году дело «Грегг против Джорджии» вновь распахнуло двери камер для смертников.

Виргиния входит в число тринадцати колоний, из которых образовались США. Здесь в Шарлоттсвилле находится плантация одного из отцов-основателей государства, Томаса Джефферсона, а еще здесь есть долгая история казней. Обычно считается, что в этом штате она и началась для Америки: в 1608 году в Джеймстауне расстрельная команда прервала жизнь капитана Джорджа Кендалла, обвиненного в предательстве британцев в пользу испанцев[67]. Но в 1977 году, когда начальник предложил Джерри вступить в «команду смерти», ожидающих казни в Виргинии не было. Там никого не казнили с 1962 года.

Джерри тогда было 24 года. Если бы ему в то время задали такой вопрос, он сказал бы, что является сторонником смертной казни: если ты отобрал у кого-то жизнь, надо отнять и твою. Он вспоминает,