Шерсть дыбом: Медведи-взломщики, макаки-мародеры и другие преступники дикой природы - Мэри Роуч

Но вернемся к нашим обезьянам. С задачей сократить популяцию диких животных не справится ни один метод мужской контрацепции. Один целеустремленный нестерилизованный самец способен в изрядной мере компенсировать бездействие своих стерилизованных собратьев. Чтобы такая стерилизация серьезно повлияла на численность дикой популяции, необходимо стерилизовать 99 % самцов. Но если стерилизовать самок, мы достигнем цели уже на уровне 70 %.

Отчасти по этой причине ингибитор половых гормонов GonaCon зарегистрирован только для применения у самок. Дополнительные причины сформулированы в статье «Наблюдение за применением гонадотропин-высвобождающей вакцины GonaCon у самцов белохвостого оленя». Когда уровень тестостерона у самцов снижается, мошонка у них съеживается, рога растут как попало, и им уже не удается приобрести «мускулистый облик… зрелого самца в период гона». Рядом с мощными самцами из контрольной группы они кажутся мелюзгой. Интересно, оленям знакомо чувство унижения? Я задала этот вопрос Дагу Экери, который возглавляет исследовательский проект регулирования плодовитости в Национальном научно-исследовательском центре дикой природы и одновременно занимает там пост заместителя директора. «Понятия не имею», – ответил он рассудительно.

Я спросила Саната Мулия, насколько близок штат Химачал-Прадеш к целевому показателю стерилизации 70 % самок макак в конфликтных районах. Неизвестно, сказал он, потому что макак никто не считает. Я попыталась представить себе, как можно провести перепись без поквартирных обходов и рассылки опросных листов по почте. Как убедиться, что ты не посчитал кого-то дважды, как случилось с тревожными жителями Сан-Франциско, которые, основываясь на том, что они видели[19], не сомневались, что в окрестных лесах обитают сотни койотов, хотя на самом деле это была одна и та же рыскающая повсюду парочка со щенками. Как вообще считают диких животных?

Глава 6

Неуловимые кугуары

Как посчитать то, чего не можешь увидеть?

На протяжении 57 лет за головы калифорнийских горных львов назначалась награда. Владельцам ранчо не нравилось, что большие кошки режут скотину, а охотникам – что они промышляют оленями. И власти штата прислушались к их жалобам. С 1906 по 1963 год Калифорния выплачивала вознаграждение за каждую шкуру, скальп или пару ушей, доставленных в окружной суд или присланных в Комиссию охотничьего и рыбного хозяйства. Выплаты регистрировались шариковой ручкой в разлинованных учетных книгах в кожаных обложках, которые хранятся сейчас в государственном архиве Сакраменто. На внутренней стороне обложки каждой из них кто-то подписал карандашом итоговую сумму за год, а на раскладную карту нанес количество выплат по каждому округу. Калифорния преуспела в подсчете мертвых горных львов.

Считать живых зверей всегда было сложнее. Их не получается фотографировать с воздуха, как делают при пересчете стад антилоп гну или моржей на лежбищах. Можно, конечно, привлечь добровольцев и отправить их таскаться по лесам, как при счете оленей методом шумового прогона, ленивцев на линейных трансектах[20] или при рождественском подсчете птиц силами Одюбоновского общества, но кошку они вряд ли увидят. Кугуары – неуловимые одиночки. Об их присутствии можно догадаться лишь по «знакам» – отпечаткам лап, помету и другим характерным меткам, которые они оставляют на земле. Самый результативный охотник на львов в истории Калифорнии Джей Брюс за долгие годы государственной службы убил больше пяти сотен кугуаров и лишь единожды мельком увидел кошку, которую подняли не его гончие. Вплоть до 1970-х годов журналы учета выплат и карты мест отстрела с разбивкой по округам оставались наилучшим источником данных для оценки численности кугуаров в пределах штата. Если в округе мало мертвых кошек, значит, там вообще мало кошек, и точка.

Интересно, что сегодня какое-то агентство дикой фауны, желая выяснить, сколько кугуаров обитает в его юрисдикции, берет на вооружение те же знания и умения, что в прошлом помогали этих кошек убивать. Именно поэтому единственный штат, где запрещена охота на горных львов, – Калифорния – по-прежнему прибегает к услугам псовых охотников; только теперь их нанимают, чтобы считать, а не истреблять. Здесь нужны те же умения: они ищут следы и, как только обнаружат свежий, пускают по нему гончих, которые загоняют кошку на дерево. Разница в том, что теперь собак отзывают, а в льва стреляют инъекционным дротиком и спускают вниз. Калифорния стремится оценивать не только численность местных львов, но и их генетическое здоровье, а кроме того, хочет проследить, как эти животные используют ресурсы своей среды обитания, поэтому парочку львов в каждом округе снабжают GPS-ошейниками и берут у них образцы ДНК.

Запущенный на уровне штата проект «Горный лев» реализуется силами Калифорнийского департамента рыбных ресурсов и дикой природы. А если точнее, одним человеком по имени Джастин Деллинджер. Должность Деллинджера звучит как ответ одержимого зоологией десятилетки на вопрос «Кем ты хочешь стать, когда вырастешь?». Деллинджер – специалист по горным львам и серым волкам. Так написано на его визитной карточке. У Деллинджера докторская степень в области биологии дикой природы, но свою должность он получил не только благодаря научному авторитету, но и благодаря воспитанию, а также знанию леса. Деллинджер вырос в Южной Каролине, где делил свое время между лесными походами и дедовской конюшней. Город его детства так мал, что всякий раз, когда его внимание привлекала какая-нибудь девушка, Деллинджеру нужно было «идти и спрашивать у мамы и папы», не приходится ли она ему родственницей. Он первым из своей семьи поступил в колледж, что для его родителей служит источником гордости – и в то же время некоторого сожаления. Деллинджер сказал им, что «вынужден уехать – в генетических интересах».

Я познакомилась с Деллинджером в криминалистической лаборатории Калифорнийского департамента рыбных ресурсов и дикой природы: там стоит его рабочий стол, за которым он время от времени без большого энтузиазма сидит. Сразу отыскать его не удалось, поэтому я уселась в зале ожидания в окружении чучел – я уже привыкла лицезреть их во всех правительственных конторах, в названиях которых присутствуют слова «рыбные ресурсы», «дикая природа», «охотничье хозяйство» или «лес». За спиной администратора на искусственном скальном уступе приготовился к прыжку рычащий лев. Рядом со стойкой с информационными материалами для охотников заходит на посадку ястреб; он тянет когти, как будто хочет ухватить буклет. Наконец меня провожают в кабинет Деллинджера; кабинет тесный и узкий; впечатление усугубляет груда оленьих рогов на линолеуме. Деллинджер подбирает их и другие «маленькие лесные сувениры» в местах, где горные львы убивают и пожирают свою добычу. Деллинджер – собиратель трофеев, но не охотник за трофеями. Он говорит, что убивать оленей ради рогов – это «что-то, чего я в целом не понимаю». Он охотится, чтобы вдохнуть свежего воздуха, отточить свои навыки следопыта и «забить морозилку». Как человек, который перекладывает на работников скотобоен необходимость