Воспитание дикости. Как животные создают свою культуру, растят потомство, учат и учатся - Карл Сафина

Ознакомительный фрагмент

разных клана в один день лишь однажды. По словам Шейна, саморазмежевание между ними почти абсолютно. Мы, люди, способны понять, как это – видеть сходства и различия, которые не имеют никакого отношения к генам. Распознавание «своих» и «чужих» основано на том, чему вы научились у своей семьи и своих друзей, когда росли среди них. Если бы вы росли в другом месте и в другом окружении, вы бы стали частью другой культуры. В этом смысле главная особенность культуры в том, что она условна.

Культурные общности кашалотов – единственные группировки такого рода, существующие в трансокеаническом масштабе. Везде, где только изучали этих китов – на Галапагосах, в Индийском океане, в Мексиканском заливе, на Канарских и Азорских островах, в Саргассовом и Средиземном морях, в Бразилии, на Гавайях и на Маврикии, исследователи отмечали взаимное притяжение внутри кланов и отторжение между ними. Члены клана объединяются – а кланы, соответственно, разъединяются – признаками клановой идентичности. И Шейн особо это подчеркивает: «Все их существование подчинено делению на "мы" и "они"».

В значительной мере то же самое можно сказать и о нас. Подобное осознание себя как личности среди других знакомых личностей, такое многоуровневое восприятие идентичности считается большой редкостью в животном мире, если не брать в расчет человека. Правда, не так уж многих животных мы изучали достаточно глубоко. Например, нам известно, что все это есть у разных китов. И у летучих мышей тоже существуют похожие способы идентифицировать себя и сородичей и сообщать о своей принадлежности к определенной локальной группе. Но раз это явление встречается у столь разных существ, как кашалоты и летучие мыши, то мы вправе задаться вопросом: «Так, может, оно присуще и всем, кто между ними?» Скорее всего, нет, не всем. Но вполне вероятно, что между китами и летучими мышами есть немало других животных, способных индивидуально распознавать сородичей. И я надеюсь, что скоро мы о них узнаем.

На самом деле в какой-то степени это есть и у собак. Они хорошо знают, кто есть кто и кто входит в их социальную единицу. Когда мы с женой отправляемся на прогулку по пляжу, спустив наших собак, Чулу и Джуда, с поводков, они общаются с другими собаками и подбегают поздороваться к дружественно настроенным к ним людям. Время от времени они затевают игру с другими псами или позволяют погладить себя кому-нибудь из прохожих. Но если я просто продолжаю идти, они держатся вместе, ждут друг друга, а потом догоняют меня. Они никогда не делают попыток уйти с кем-то другим, будь то собаки или люди. То есть они понимают разницу даже между новыми для них и знакомыми собаками. Вот, скажем, простой пример: на пляже Чула останавливается, чтобы понюхаться с незнакомой беленькой собачкой, потом бежит ко мне, и мы идем дальше. Дойдя до конечной точки нашего маршрута, мы разворачиваемся и идем по пляжу обратно, туда, откуда начали. Через сотню метров мы снова видим ту же беленькую собачку, но Чула больше не проявляет к ней интереса. Она знает, что уже встречалась с ней. Но стоит в нескольких шагах от беленькой собачки появиться рыжеватому боксеру, как Чула тут же направляется к нему. Она знает, что он новенький, а значит, его нужно понюхать. Недавно мы взяли семимесячного щенка австралийской овчарки по кличке Кэди. На второй день мы с Чулой, Джудом и Кэди пошли на наш пляж, где разрешено гулять с собаками, и решили спустить с поводков всех троих. Кэди держалась рядом с нами и подходила, когда ее звали. Многократно общаясь по пути с другими собаками и людьми, она всегда возвращалась к нам. Проведя всего лишь сутки в нашем доме, Кэди уже осознала свою принадлежность именно к нашей группе.

Как мы еще рассмотрим далее и гораздо подробнее, сам тот факт, что культура объединяет особей в группы и разделяет группы между собой, имеет важнейшие следствия для эволюционных путей многих видов и в целом для всей истории жизни на Земле.

Хэл Уайтхед и Люк Ренделл, изучавшие социальное обучение у китов и дельфинов на протяжении десятилетий, обнаружили значительное сходство между человеческой культурой и культурой других животных. Впрочем, увидели они и глубокие различия между ними. Однако их не слишком заботило, подходят ли ответы китов к вопросам, которыми задаются люди. Они просто написали: «Культура, на наш взгляд, – важнейшая часть того, что представляют собой киты»[31].

Так ли это в действительности? Вопросу «Обладают ли другие животные культурой?» посвящены тысячи страниц – и большей частью впустую. Ни вопрос, ни само это слово не могут считаться реальными. Ведь тут все зависит от определения, а определений, что такое «культура», существует много. Слишком много. Дело в том, что специалисты по культурной антропологии и гуманитарным наукам – люди; их работа заключается в изучении людей, и в научных статьях, которые публикуются в академических журналах, они дают определения вроде такого: «Культура – это формы поведения и идеи, которые люди приобретают как члены человеческого социума». Но если мы в своих определениях будем рассматривать лишь то, что является культурой для человека, то мы никогда не сможем даже задаться следующими вопросами: «Откуда происходит способность человека к культуре?» или: «Обладает ли признаками культуры кто-то, кроме людей?» И если в один прекрасный день к нам из космоса прилетит неведомый корабль и по трапу из него сойдут зеленые человечки, будем ли мы по-прежнему настаивать, что у них нет культуры, просто потому, что их нельзя отнести к человеческим существам? Определение, которое исходно приписывает обладание культурой исключительно человеку, не дает нам ровным счетом ничего.

Как и мы, киты состоят из плоти и крови, из костей и нервов; они тоже, как и мы, теплокровные позвоночные, выкармливающие детенышей молоком. Мы с ними дышим одним и тем же воздухом – только, в отличие от нас, они играют, общаются и живут целиком и полностью в море. Все это и делает китов тем, что они есть. Культура же в форме различий в поведении разных групп и вокальной идентификации делает китов тем, кто они есть.

Если как следует задуматься об этом, разве не становится очевидно, что другие животные не обладают культурой в человеческом понимании? У китов – своя, китовая культура. У слонов – слоновья. Вопрос не в том, насколько их культура близка к нашей. Скорее, он звучит так: «Каковы культуры у разных видов?» Или, если взять еще шире: «С кем мы здесь? В чем заключается образ жизни, который ведут разные существа, населяющие нашу планету? И что на самом деле