Записано на костях. Тайны, оставшиеся после нас - Сью Блэк

Ознакомительный фрагмент

страницы зашелестели, и в воздух взметнулось облачко пыли. Это было последнее издание «Анатомии Грея», библии анатомов. Его первые слова, произнесенные с благородным эдинбургским акцентом, до сих пор звучат у меня в ушах: «А теперь, профессор, позвольте мне на мгновение усомниться…»

Так начался интенсивный допрос, в ходе которого меня спрашивали, как развивается эта кость у ребенка, как она растет, как ломается, какие ткани ее окружают и как процесс дифференциального исключения привел меня к сделанным выводам, а также почему я решила, что данный фрагмент принадлежал к левой половине черепа, а не к правой. Прокурор, задавая мне вопросы, не погружался в такие дебри, но я заранее знала, что адвокат будет рад их коснуться и поинтересоваться, среди прочего, тем, не мог ли этот фрагмент принадлежать какому-нибудь другому человеку, каким образом он оказался в стиральной машине и тому подобным. Таковы неисповедимые пути судебного процесса, и эксперт должен быть готов к любым поворотам.

К ланчу со мной было покончено; 30 минут спустя я уже сидела в поезде и ехала домой. Мне казалось, что мой профессионализм как эксперта в глазах присяжных в ходе перекрестного допроса не пострадал, что я сумела донести положенную информацию доступным для них образом и дать им понять, что я вполне убеждена в идентификации осколка кости, не вдаваясь при этом в догматизм. На этом мое участие в процессе закончилось.

Мне оставалось, как и всем прочим, следить за судом по новостям и читать газеты. Это довольно странное чувство: ты вроде бы и часть процесса, но в то же время из него исключен. Как ученые мы не можем проявлять личную заинтересованность, это будет непрофессионально, не говоря уже о вреде собственному психическому здоровью, но ты все равно ждешь, чем закончиться дело, чтобы поставить в нем для себя точку.

Мужа Мэри признали виновным в причинении тяжких телесных повреждений, повлекших за собой смерть, а не в убийстве, и приговорили к 6 годам тюрьмы. Еще 6 лет он получил за препятствование следствию и сокрытие трупа. Он подал апелляцию, и срок сократили до 9 лет. Отсидел он всего половину, и большую часть – в тюрьме открытого типа. Недавно я узнала, что вскоре после освобождения он переехал в Блэкпул и снова женился. Женская доверчивость и всепрощение не перестают меня удивлять.

Спустя некоторое время после апелляции я столкнулась с его адвокатом на служебном семинаре и добродушно пожурила его за то, что задал мне жару на перекрестном допросе, хотя мое свидетельство не имело решающего значения для вынесения приговора. С помощью анализа ДНК полиции удалось установить, что костный фрагмент принадлежал Мэри, а муж признался в причинении смерти и сокрытии трупа. Суду надо было только решить, виновен он в убийстве или тяжких телесных повреждениях. Но конечно, я понимала, что адвокат должен максимально отстаивать интересы клиента и оспаривать любые доказательства, выдвигаемые обвинением, а также верительные грамоты эксперта, таковы условности процесса.

Адвокат со своим суховатым шотландским говором ответил мне так: «О! Но ведь допрашивать вас куда забавнее, чем патологов. Их так легко сбить с толку!» И после этого меня еще спрашивают, почему мне не нравится выступать в суде.

* * *

Поскольку череп трехмерный, по форме почти как яйцо и состоит из множества элементов, каждый из которых имеет слегка отличающуюся структуру, неудивительно, что распознавание нанесенных ему травм – целое искусство. Когда травмы особенно сложные или в случае необходимости совмещения осколков черепа между собой, требуется большой опыт по установлению обстоятельств произошедшего.

Я уже 6 лет работала судебным антропологом в Университете Данди, когда полиция пригласила меня принять участие в расследовании загадочных обстоятельств смерти 92-летнего мужчины. Характер переломов его черепа и причина смерти в целом так и остались загадкой. Новая команда, занимавшаяся нераскрытыми делами, спустя 4 года вновь инициировала расследование, и, изучая улики, решила привлечь антрополога, который мог бы привнести новые элементы в их дискуссию.

В полицейском участке мы с патологом уселись за стол, и представитель команды изложил нам детали дела, одновременно указывая на то, что было упущено при первичном расследовании и какие вопросы следовало бы поднять еще раз. Большинство предположений не ставилось под сомнения, пока мы не дошли до причины гибели мужчины. Патолог сообщил, что, по его мнению, смерть наступила в результате множественных травм головы. Но он не мог объяснить, каким образом в комнате, где был обнаружен труп, оказалось всего лишь одно маленькое пятнышко крови и почему он лежал лицом вниз, а на ковре под ним – фрагмент лобной доли его мозга. Анализ мозговой ткани показал, что следов удара на ней не было, то есть никакой инструмент не проникал внутрь черепной коробки, однако каким-то образом кусочек мозга оторвался и выскочил наружу из раны над левым глазом.

За круглым столом было обсуждено и отвергнуто множество теорий. С течением времени они становились все более и более фантастическими, и наш мозговой штурм пришлось прервать. Стало ясно, что каждому из нас надо взять фотографии с места преступления и рентгеновские снимки трупа с собой, сесть где-нибудь в тихом месте, подробно их рассмотреть и как следует поразмыслить, чтобы прийти к версии, объясняющей и смерть, и характер повреждений с учетом обстоятельств, в которых преступление было совершено. Тела у нас не было: его кремировали вскоре после смерти. Вот почему при каждом расследовании важно делать четкие, достоверные и подробные фотографии: никогда не знаешь, каким образом они могут помочь в будущем.

Во время Второй мировой войны Колин служил в королевских военно-морских силах. Он никогда не был женат и жил один в своем ухоженном домике уже 40 лет. Соседи его хорошо знали и любили, но он предпочитал держаться особняком. Он был очень активным и продолжал заниматься лыжным спортом, плаванием, ходьбой и даже водными лыжами до самых преклонных лет. Соседи рассказывали, что каждое утро он ходил в газетный ларек за газетами и в последний день тоже покупал их, продавец подтвердил этот факт. Однако позднее, заметив, что он не забрал с порога бутылки с молоком, кто-то из них решил убедиться, все ли с Колином в порядке. Когда тот не открыл дверь, сосед стал, обходя домик, заглядывать в окна и звать его по имени. Он увидел старика в окно гостевой спальни в задней части дома: тот лежал лицом вниз на полу. Сосед вызвал полицию и скорую помощь, но было уже слишком поздно. Колин умер.

Сначала никто не заподозрил неладного. Все решили, что у него