Александр Колпакиди - Все о внешней разведке

Этот факт и еще ряд подозрительных моментов зас­тавляют предположить, что в деле Абеля, несмотря на кажущуюся ясность, очень многое покрыто тайной. Действительно, почему резидентура ПГУ КГБ в Берли­не не забила тревогу, когда Вик не прибыл в установ­ленное время? Почему об этом не была предупреждена нью-йоркская легальная резидентура, с которой под­держивал контакт Марк. Почему, наконец, не был пре­дупрежден сам Фишер? Ведь с момента исчезновения Вика и до приезда Марка из Флориды в Нью-Йорк прошло 17 дней.

Бывший начальник Фишера полковник в отставке Дмитрий Тарасов утверждает, что Марка не смогли предупредить потому, что вдруг стали плохо проходить радиосигналы из-за помех в эфире. Допустим. Но поче­му тогда, с большим трудом освободившись от «хвос­та» 28 мая, Марк 20 июня вновь возвращается на Фултон-стрит? Кому-кому, а ему должно было быть извес­тно, что в Америке просто так не следят за пенсионером-фотографом. Важно здесь и свидетельство К. Хенкина, утвержающего, что уже в Москве, после осво­бождения, на вопрос, почему он назвался именем Абеля, Фишер в числе других причин сказал, что так он проверял Щведа (Орлова). Из этого можно сделать вывод, что арест Марка не только не был неожидан­ным провалом, но, наоборот, планировался. А так как со дня приезда Марка в Нью-Йорк до его ареста про­шло чуть больше месяца, то есть время, за которое в СССР не принимались столь важные решения, то на­прашивается вывод, что предательство Хейханена и арест Фишера были звеньями одной тщательно проду­манной операции. Конечно, проверка благонадежности

Орлова, который с 1938 года продолжал хранить мол­чание, не-являлась главной задачей. Но вполне воз­можно, что таким образом советская разведка пыта­лась убедить американцев в том, что вся ее нелегаль­ная сеть на территории США разгромлена.

После ареста Фишера Центр стал прорабатывать ва­рианты по его освобождению. В отделе собственной безо­пасности Управления нелегальной разведки была созда­на специальная группа под руководством полковника Дмитрия Тарасова. Большую роль в этой операции сыг­рал и Юрий Дроздов, легендированный в ГДР как родственик Абеля Дривс. В результате 10 февраля 1962 года на мосту Глиникербрюкке под Берлином полковник Ру­дольф Абель был обменян на американского летчика Френсиса Пауэрса, сбитого над территорией СССР 1 мая 1960 года.

1913 — 22.08.1998. Полковник.

Работал в Управлении контрразведки НКВД-КГБ СССР — в 1952—1953 гг. заместитель начальника отдела, в 1953—1959 гг. начальник отдела. С 1959 г. в ПГУ КГБ — и. о. начальника отдела, начальник отделения отдела. С 1974 г. в отставке.

Адвокат полковника Абеля Джеймс Донован был убежден, что после возвращения в СССР тот будет на­значен начальником североамериканского отдела развед­ки. Но этого не произошло. Руководство КГБ никогда не доверяло своим сотрудникам, арестованным за границей. Даже в тех случаях, когда этими сотрудниками были такие разведчики, как Вильям Фишер и Конон Молодый. Фишера назначили на должность заместителя на­чальника отдела внутренней безопасности, но до насто­ящих оперативных дел не допускали. Он разъезжал по СССР с докладами, выступал в областных управлениях и школах КГБ, бывал за границей в соцстранах, где выступал в роли консультанта. Об этом периоде его жиз­ни лучше всего свидетельствует такой случай. В 1965 году в Москве Фишер случайно встретился на улице около зда­ния КГБ со своим сослуживцем по радиотелеграфному полку знаменитым полярником Эрнстом Кренкелем. И на вопрос, чем он сейчас занимается, Фишер, показы­вая на здание КГБ, ответил: «Работаю здесь музейным экспонатом».

Когда в 1968 году на экраны вышел фильм «Мерт­вый сезон», в котором Фишер был консультантом и даже сказал несколько слов с экрана о разведке, на Западе поползли слухи о том, что Абелю присвоено звание Героя Советского Союза и что у него открытый счет в банке. Как далеко все это было от действительно­сти. За работу в США он был награжден орденом бое­вого Красного Знамени. Что же касается счета в банке, то жил знаменитый разведчик исключительно на долж­ностной оклад.

В 1971 году руководством КГБ было принято решение отправить Фишера на пенсию. Об этом он узнал случай­но, подавая заявление об очередном отпуске. Обаятель­ная сотрудница отдела кадров неожиданно сказала ему:

— Зачем же в отпуск, Вильям Генрихович. Мы офор­мляем ваш уход на пенсию. Вот уйдете, тогда и отдыхай­те всласть.

Он воспринял увольнение как незаслуженную обиду. Возможно, это обстоятельство ускорило его болезнь. 25 октября 1971 года он лег в больницу, а 15 ноября 1971 года его не стало.

Отдельно хочется немного рассказать о близком дру­ге Вильяма Фишера, чьим именем он назвался в 1957 году в США, — о Рудольфе Ивановиче Абеле. Об этом разведчике пишут и говорят, только когда касаются ареста Фишера. А зря. Ибо в жизни у них было много общего.

Рудольф Иванович Абель родился 23 сентября 1900 года в Риге. Его отец был трубочистом, а мать — домашней хозяйкой. После окончания 4 классов элемен­тарного училища юный Рудольф с 14 лет работает мальчиком-рассыльным. В 1915 году он уезжает на заработки в Петроград. Здесь он встретил Октябрьскую революцию, будучи уже матросом Балтийского флота. В Гражданскую войну Абель на миноносце «Ретивый» участвовал в боях за Казань, воевал под Царицыном. Демобилизовавшись после войны, он закончил курсы радистов, после чего продолжал плавать на судах Морфлота и одно время даже заведовал радиостанцией на Беринговых островах. А в 1925 году Абель женился на Александре Антоновне Стокалич.

В 1926 году Абель по линии Народного комиссариата иностранных дел был командирован в Китай на долж­ность коменданта консульства в Шанхае, Именно здесь на него обратили внимание сотрудники ИНО ОГПУ, и с 1927 года он начинает работать в разведке. До разрыва дипломатических отношений с Китаем в 1929 году Абель работал радистом в посольстве СССР в Пекине, а после возвращения в Москву был зачислен в Особую группу ОГПУ, которой руководил Я. Серебрянский. Эта группа была создана в 1929 году как параллельная, не подчиня­ющаяся ИНО ОГПУ, разведывательная служба, задачей которой было глубокое агентурное внедрение на объек­ты военно-стратегического характера и подготовка диверсионных операций в Западной Европе и Японии в случае войны. Возможно; что именно тогда встретились и подружились Рудольф Абель и Вильям Фишер, при­шедший в разведку также в 1927 году.

В октябре 1930 года уполномоченный ИНО ОГПУ Ру­дольф Абель под видом русского эмигранта вместе с женой Александрой был направлен в качестве нелегала в Маньчжурию. Для такой легенды были все основания. Дело в том, что сестра и брат жены Абеля — Нина и Григорий Стокалич— в 1919 году эмигрировали в Китай в город Тяньцзинь. В этой долгосрочной командировке Абель находился до осени 1936 года, после чего вернулся в Москву.

Начавшиеся в середине 30-х годов репрессии не обо­шли стороной и Абеля. В 1937 году был арестован и осуж­ден к высшей мере наказания его родной брат Вольде­мар, работавший начальником политотдела Балтийского морского пароходства. Его обвинили в участии в латвий­ском контрреволюционном националистическом загово­ре и в шпионско-диверсионной деятельности в пользу Германии и Латвии и в феврале 1938 года расстреляли. О том, что пережил в это время Абель, можно судить по рассказу Кирилла Хенкина:

«Мне почему-то запомнился рассказ Рудольфа (его в те годы не выгнали, и он каждый день, умирая от страха, регулярно ходил на службу). За несколько меся­цев из кабинета, в котором их было пятеро, исчезло четверо. Одного из сослуживцев Рудольфа вызвали к на­чальству. Он больше никогда не вернулся. И долго на вешалке висела его форменная фуражка. Никто не решался снять. И никто, разумеется, не решался спро­сить, куда делся их товарищ»[136]. А в марте 1938 года Абель в связи с арестом брата был уволен из органов НКВД. И это можно посчитать удачей, так как ему вполне могли вспомнить кроме брата и жену-дворянку, чей отец до 1917 года имел помещичью усадьбу в фольварке Осиповка Витебского пригородного района и был чи­новником казенной палаты, и эмигрировавших в Ки­тай родственников жены, не говоря уже о том, что непосредственный начальник Абеля — Серебрянский — в ноябре 1938 года также был арестован как «враг наро­да», французский и английский шпион и приговорен к смертной казни.

В том же 1938 году, но в декабре, из разведки был уволен и Фишер. Как уже говорилось, Фишер долго не мог никуда устроиться на работу, пока, отчаявшись, не написал письмо в ЦК ВКП(б). Абелю повезло больше — ему назначили хоть мизерную, но пенсию. И до самого начала войны он жил как пенсионер, исключая неболь­шой промежуток времени, когда ему удалось устроиться стрелком военизированной охраны.

Как и о Фишере, об Абеле вспомнили после июня 1941 года. Тогда, чтобы восстановить кадры разведки, обескровленной в годы репрессий, из тюрем и лагерей были освобождены многие оставшиеся в живых сотруд­ники ИНО НКВД. Среди них был и Серебрянский, на­значенный начальником 3-го отделения 4-го управления НКВД, в задачу которого входила вербовка агентуры по глубокому оседанию в странах Западной Европы и США. Именно Серебрянский настоял на том, чтобы Абель и Фишер были возвращены в разведку. С 15 декабря 1941 года майор госбезопасности Абель снова в строю, на должности заместителя начальника 3-го отделения 4-го управления НКВД-НКГБ.