Военная разведка Японии против СССР. Противостояние спецслужб в Европе, на Ближнем и Дальнем Востоке. 1922—1945 - Александр Геннадьевич Зорихин

который со ссылкой на свои источники в польской разведке сообщил о переброске на Дальний Восток 10 стрелковых дивизий[883].

Следует отметить, что органы военной разведки Японии достаточно точно вскрыли замысел советского командования на проведение Маньчжурской операции. К моменту составления «Доклада о подготовке театра военных действий на советском Дальнем Востоке» Генеральный штаб Красной армии ещё не имел детального плана войны с Японией. Его разработка началась во второй половине апреля и закончилась только 27 июня. В общих чертах он предполагал одновременное нанесение трёх сходящихся в центре Маньчжурии ударов: из МНР на Мукден, Синьцзин, Дайрэн силами ЗабФ, из района юго-западнее Хабаровска на Харбин – силами 2-го ДВФ и из Приморья на Цзилинь и Сэйсин – основной группировкой войск 1-го ДВФ. Главный удар наносил Забайкальский фронт, в первом эшелоне которого должна была действовать 6-я гвардейская танковая армия. Вопреки расчётам аналитиков Генштаба Японии, советское командование планировало выйти на линию Байчэнцзы – Цицикар – Бэйань – Цзямусы – Муданьцзян на 15—23-й день операции[884].

Осознав реальность угрозы советского вторжения в Маньчжурию вслед за денонсацией 5 апреля 1945 г. Москвой пакта о нейтралитете, Токио начал предпринимать срочные превентивные меры.

После совещаний с командованием Квантунской армии 3 мая начальник ГШ Умэдзу Ёсидзиро утвердил план её оборонительной операции, в основу которого лёг оперативный план объединения от 17 января. Согласно ему, главные силы армии должны были удерживать рубеж Дайрэн – Синьцзин– Тумэнь, создав там полосу долговременных укреплений, в то же время прилагая усилия к обороне приграничных укрепрайонов. Китайской экспедиционной армии приказывалось отойти южнее линии Хунань – Гуанси и срочно перебросить в Маньчжурию 4 свои пехотные дивизии. В зависимости от обстановки количество перебрасываемых дивизий могло увеличиться. 17-й фронт в Корее планировалось передать в подчинение главнокомандующего Квантунской армией[885]. Таким образом, поставленная объединению Ставкой 18 сентября 1944 г. задача – оборона всей территории Маньчжурии – редуцировалась до сохранения контроля над её юго-восточной частью.

Усиление группировки японских войск в Маньчжурии было закреплено директивой Ставки № 1338 от 30 мая 1945 г. командующим Китайской экспедиционной армией и 17-м фронтом о передаче в состав Квантунской армии управления 34-й армии, 5 пехотных дивизий, 1 отдельного смешанного полка, 2 артиллерийских и 1 миномётного дивизионов[886].

14 июня 1945 г. главнокомандующий Квантунской армией на совещании в Синьцзине довёл до командиров частей оценку сроков советского вторжения, опиравшуюся на майский прогноз РУ ГШ: «Как ожидается, Советская армия начнёт вторжение в Маньчжурию одновременно с приближающейся высадкой американских войск в метрополии или на юге Кореи. Предположительно, вторжение произойдёт до середины зимы, но никак не раньше сентября»[887].

В целом данные разведывательных органов Квантунской армии подтверждали этот прогноз, о чём свидетельствовали направленные штабом объединения 20 и 21 июня 1945 г. в Токио две разведывательные сводки о перебросках советских войск из западной части страны на Дальний Восток и в Забайкалье. Основными источниками информации в них выступали доклады офицеров разведки под прикрытием должностей дипкурьеров, данные наблюдательных постов и органов радиоразведки армии.

В разведывательной сводке № 21 от 20 июня 1945 г. штаб армии констатировал, что переброски советских войск на восток начались в конце февраля и значительно возросли с последней декады апреля, достигнув 12–16 эшелонов в сутки. Если до мая перебрасывались главным образом авиационные, артиллерийские, зенитно-артиллерийские и танковые части, то с мая в дополнение к ним начался подвоз личного состава стрелковых соединений и грузовой автотехники. По данным армейской разведки, до первой декады мая основной грузопоток перебрасываемой авиатехники и зенитно-артиллерийских частей шёл на юг Приморского края, что привело к значительному усилению ПВО Владивостока и Ворошилова. Однако с середины указанной даты в Приморье перебрасывался в основном автотранспорт для частей МТО, в то время как на северное (приамурское) и западное (забайкальское) оперативные направления стали прибывать войска ПВО.

Разведорганы армии опирались в оценке количества перевозимого советского вооружения, военной и специальной техники на данные разведчиков-дипкурьеров и наблюдательных постов вдоль границы, которые между собой существенно расходились. По усреднённым оценкам, с 20 февраля по 30 апреля Советский Союз перевёз на восток 100 000 военнослужащих, 200 танков старых образцов (2 танковые бригады), 1800 боевых самолётов (4 штурмовых и 5 истребительных авиационных дивизий). В мае на Дальний Восток и в Забайкалье прибыло уже 150 000 военнослужащих, 6–7 стрелковых дивизий, 423 танка (в том числе 4 танковые бригады, вооружённые Т-34) и 1150 боевых самолётов, из которых 650 являлись истребителями и 240 штурмовиками (10 авиационных дивизий). В первой декаде июня с запада прибыло до 99 000 военнослужащих, 467 танков (из них половину составляли Т-34) и 458 боевых самолётов.

Штаб армии отмечал, что не менее 50 % перебрасываемой авиатехники составляли новейшие типы боевых самолётов – истребители Ла-5, Ла-7, Як-9 и штурмовики Ил-2, а с июня на Дальнем Востоке фиксировалось появление пикирующих бомбардировщиков Пе-2. Также разведорганы армии обратили внимание на начавшееся в мае обновление бронетанкового парка советских войск за Байкалом за счёт поставок танков Т-34 и самоходно-артиллерийских установок СУ-85. Отмечая прибытие 100-, 120-мм пушек, 150-мм гаубиц, реактивной и 76-мм полковой и дивизионной артиллерии, аналитики военной разведки заостряли внимание Ставки на этом моменте, так как перечисленное артиллерийское вооружение составляло основу советской тактики массированного применения тяжёлой артиллерии для прорыва укреплённых районов противника[888].

В отправленной на следующей день в Токио разведывательной сводке № 24 штаб армии подтвердил продолжавшееся интенсивное сосредоточение советских войск на маньчжурской границе, особенно на северном и западном направлениях, однако предположил, что зафиксированные в приграничных районах с 21 мая учения частей 2-й Краснознамённой армии в Приамурье и Приморской группы войск не были связаны с подготовкой к немедленному выступлению против Квантунской армии. В подтверждение этого приводились показания бывшего командира противотанкового взвода 3-го стрелкового полка 40-й стрелковой дивизии лейтенанта Южакова, бежавшего 16 июня в Маньчжурию, согласно которым его выдвинувшийся к границе полк с 1 по 20 июня должен был рыть там оборонительные траншеи, военно-политическая работа в части не носила антияпонский характер, штатная численность и положенность полкового вооружения не увеличились, а 40-я дивизия с августа 1943 г. находилась в пункте постоянной дислокации в Бамбурово[889].

Следует подчеркнуть, что японцы с недоверием отнеслись к Южакову, подозревая в нём специально засланного перебежчика. Действительно, во многом его показания не соответствовали действительности: Южаков сообщил о формировании на базе стрелковой бригады новой дивизии и передислокации вышестоящего штаба стрелкового корпуса из Славянки, но не назвал его номер (39-й, как установили японцы), рассказал о наличии в составе Приморской группы войск 1-й Краснознамённой и 25-й