Измена. Без права на помилование - Игорь Григорьевич Атаманенко

Ознакомительный фрагмент

с момента заключения ими гражданского брака он стал забывать местоимение «я», так как все решения за него принимала возлюбленная. Альдо же в их содружестве — назвать их временный союз семьей у меня не поворачивается язык — не имел даже совещательного голоса.

Она распоряжалась им как хотела. Ну, к примеру, она могла разбудить его в три часа ночи, потому что ей захотелось попробовать пиццу или спагетти «а ля наполетана»…

И что вы думаете? Бедняга становился к плите, чтобы удовлетворить мимолетный каприз возлюбленной.

Когда пицца была готова, она заявляла, что хочет мороженого…

В четыре часа утра, доставив мороженое из ночного ресторана, несчастный Ромео узнавал, что его краля хочет ананас…

И так повторялось по три раза на неделе!

Случались вещи и посерьезнее. Бевилакву собирались перевести на работу в итальянское посольство в Вашингтоне — возлюбленная категорически отвергла это предложение. С ее слов, это помешало бы ее служебному росту. И где?! Здесь, в Катманду!

И это при том, господа, что обычно у женщин на первом месте — чувства, а не работа. Кроме того, женщины, как правило, очень серьезно воспринимают партнера, но не очень серьезно — себя. В случае же с Бевилаквой все было наоборот…

Некоторое время спустя итальянец из оставленного на прикроватной тумбочке письма узнал истинную причину, из-за которой женщина отказалась ехать в Штаты. В Вашингтоне проживали ее родители, у которых на иждивении как раз и находилась ее дочь. Тогда же несчастный узнал и возраст своей возлюбленной…

И вы знаете, как она отреагировала на эти его открытия? Просто съездила в Женеву и во всемирно известной клинике сделала косметическую операцию по омоложению кожи лица, разумеется на деньги суженого…

Я недавно встретил ее в культурном центре. Поверьте, сейчас она выглядит много моложе, чем два года назад, то есть когда Бевилаква пал жертвой ее чар… Сегодня ей и тридцати не дашь, а ведь она уже вплотную подобралась к сорокалетнему рубежу!..

Австриец обвел притихших компаньонов протяжным взглядом, снова отхлебнул «кока-колы» и ритмично, как метроном, продолжил повествование:

— Во время второго сеанса я спросил итальянца, что в этой женщине такого, что его держит подле нее почти два года? Знаете, что он мне ответил?

«Синьор Гольдман, если бы я был на вашем месте, я бы тоже задал себе подобный вопрос. Но ответить на него толком не могу. Половине своих поступков я не нахожу объяснений. Единственное, в чем я абсолютно уверен: я не могу без нее, но и с нею тоже…

Наша совместная жизнь превратилась в ад сплошных скандалов, бесконечную цепь ее придирок ко мне… Я очень устал и не знаю, что делать… Я чувствую себя собакой, которую потерял хозяин. Только вот в чем вопрос: кто хозяин меня самого? Я или она?

Я сейчас в очередной раз пытаюсь оторвать себя от нее: я ушел, порвал с нею… Но как долго будет продолжаться мое одиночество, я не знаю, я не уверен в самом себе, поэтому, доктор, я и решил прибегнуть к вашей помощи.

Вы знаете, кто такой зомби? Так вот, ей удалось меня зомбировать. Я боюсь, что она позвонит и скажет „приходи“, и я все брошу и пойду. Мне стыдно признаться, что я дважды пытался в ее присутствии выброситься из окна, но… И это была не показуха! Я действительно был на грани срыва. Почему был?! Я уже сорвался и продолжаю лететь в пропасть. Помогите мне, синьор Гольдман!»

— Более двух часов я пытался объяснить ему положение, в котором он оказался. Я сказал ему, что она старше, опытнее и сильнее. Когда они сошлись, он остановился в развитии. У него начался затяжной прыжок через его возраст. Прыжок через себя, который ему никак не удавался, потому что был противоестественен. Сама природа тому противилась!

Я пытался убедить его, что в поисках «мира» в доме он напрасно прощает своей возлюбленной все ее выходки. Потому что в перспективе постоянная напряженность может привести его к депрессии.

Еще в течение часа я безуспешно втолковывал ему, что если его женщина не склонна к компромиссам, то ни о каком равноправии нет и речи.

Я доказывал ему, что она попросту использует ею в своих корыстных интересах. Ну, хотя бы для удовлетворения своего либидо, своих половых потребностей. Все оказалось без толку…

У меня были и другие соображения на ее счет, но тогда я не решился посвящать его в них. Я лишь предложил ему пройти несколько сеансов гипноза, прописал транквилизаторы. Увы, через день его не стало…

Еще тогда, во время нашей последней встречи, я подумал: ему тяжело не только потому, что он не успел сформироваться как мужчина и поэтому не в силах противостоять ее натиску. Дело было не столько в нем, сколько в ней!

Мне она и до сих пор представляется женщиной-вампиром. Этаким комбинированным образчиком энергетического вампира и женщины-тирана…

Думаю, что Бевилаква — не первый молодой мужчина, который попал под пресс ее очарования и… садо-мазохистских наклонностей. Затрудняюсь сказать, все ли мужчины, которых она сумела в разное время в себя влюбить, кончали так, как это случилось с беднягой итальянцем, но то, что он не последний, — в этом я абсолютно уверен!

Она попросту не мыслит своего существования без молодых мужчин, которые, влюбившись в нее до беспамятства, подпитывают ее своей энергией. Лишив заложенного в них ресурса жизненных сил, разрушив охранный барьер их психики, она, таким образом, доводит их до самоубийства. А затем принимается за нового. И, заметьте, с формальных позиций закона ее не в чем упрекнуть! Все ведь списывается на неуравновешенный характер ее жертвы-любовника, на несчастную любовь, наконец…

Доктор умолк, поочередно посмотрел в глаза притихшим от впечатлений компаньонам и тихо произнес:

— Надеюсь, господа, вы не видите в вашем покорном слуге клятвоотступника, нарушившего завет Гиппократа? Я ведь только с вами так откровенен… Никому из аккредитованных здесь дипломатов, журналистов и прочих лиц я ничего не рассказывал, хотя некоторые и пытались использовать меня в своих целях как источник информации…

— Ну что вы, герр Гольдман, — ответил за всех консул, — мы же прекрасно понимаем, что самоубийство итальянца — дело прошлое, поэтому рассказанные вами подробности его отношений с некой женщиной-демоном сегодня уже никто не сможет использовать ему во вред… Что же касается его возлюбленной, то с нею вас клятва Гиппократа никак не связывает… А все нами услышанное умрет в этом кабинете, даю вам слово джентльмена!

— Кстати, герр Гольдман, — Фогель вкрадчиво обратился к доктору, — вы сказали, что недавно