Операция «Багратион». «Оба удара главные…». К 75-летию операции - Михаил Владиславович Синицын

на руках. На переправах создалась «пробка» сотен машин, которая была ликвидирована лишь к 20:00[587]. Тогда артиллерия догнала бригаду, и части бригады, обогнав 18-й ск, начали наступление. За день частям бригады удалось подбить «один „Фердинанд“ и еще три загнать в болота и захватить»[588]. Имея в виду, что корпусу придется прорывать оборону противника, бригады были построены в следующем боевом порядке: впереди разведка, отряд обеспечения движения, штурмовые группы, а за ними главные силы бригад[589]. Передовые части бригад двигались непосредственно за пехотой 18-го ск в готовности при необходимости содействовать прорыву обороны противника.

К 14 часам пехота 18-го ск вышла на рубеж Раковичи – Николаевка – Петровичи. Части корпуса начали выдвижение в исходное положение для наступления[590]. Ввод в прорыв танкового корпуса обеспечивала 2-я гвардейская шад. В 13 часов 30 минут командир дивизии, перейдя с группой офицеров на КП танкового корпуса, вызвал по радио своих штурмовиков. В назначенное время над головными танками появилось 40 самолетов Ил-2, а через 15 минут – еще 35 штурмовиков. Своими атаками вражеских войск они содействовали продвижению танкистов[591].

Прикрывшись справа против основной паричской группировки противника 16-й гв. тбр и 44-й гв. сд, остальные части корпуса совершили обход влево в направлении Гомза – Слободка – Круки.

1-я гв. мсбр двумя батальонами цепью двигалась за пехотой 18-го ск. Один батальон следовал на автомашинах. К 14:00 бригада с боем вышла в исходное расположение в районе леса зап. Николаевки.

Вследствие неисправности гати Мартыновка – Петровичи, которая была разбита артиллерией и авиацией противника, бригада только к 20:00 сумела подтянуть в район исходного положения свою артиллерию, минометный полк и самоходный полк.

17 гв. тбр, перейдя через гать в районе Церебулин – Корма, к 15:30 вышла в исходное положение в лес сев. – зап. Петровичей. 17 гв. тбр не смогла пройти тем же маршрутом, так как после прохода 15 гв. тбр гать пришла в полную негодность. Поэтому бригаду развернули на направление Дуброва – Вельчо – Притыка, и к 21:00 она сосредоточилась в районе Глинища.

1-й гв. тк своим вводом в прорыв фактически размолотил гати, по которым проходил. Все это, включая уничтожение противником гати в районе Радина, утяжеляло задачу инженерных войск. Жуков в мемуарах писал: «Танковые и артиллерийские части, преодолев на паричском направлении лесисто-болотистый участок, так разворотили и размесили заболоченные места, что они даже для тягачей стали труднопроходимыми. Инженерные части и бойцы всех родов войск, воодушевленные успехами прорыва, напрягали все силы, чтобы как можно быстрее сделать бревенчатую дорогу. И она вскоре была построена, что значительно облегчило работу тыловых органов»[592].

Противник непрерывно обстреливал переправы и гати. Гать южнее Радина пришла в полную негодность, восстанавливать ее не было смысла, и 16-я гв. тбр вынуждена была переправляться на большак севернее Притыки.

Мост севернее Притыки был взорван. Постройка моста задержала выход 16-й танковой бригады в исходное положение. К 18:00 16-я гв. тбр вышла к болоту южнее Чернина. Подступы к гати на деревню оказались заминированы, мост был взорван еще днем во время наступления 37-й гв. сд. Возможность маневра отсутствовала. Из района Чернина противник вел методичный артиллерийский огонь.

Заместитель начальника управления войскового ремонта танков и самоходной артиллерии Главного управления ремонта танков КА Ф. И. Галкин, находившийся в тот день на КП 1-го гв. тк, в мемуарах писал:

«Я находился на наблюдательном пункте командира корпуса. Туда же прибыл и генерал Соломатин. Не скрывая озабоченности, он приказал мне уточнить положение бригады Лимаренко. Я вскочил в „виллис“ и помчался к дамбе. Здесь, на открытых подходах к дамбе и вдоль нее, до моста, растянулись наши танки: они вели огневой бой с немецкой артиллерией. Часть машин укрылась невдалеке – за высоткой с кладбищем.

Из небольшого окопчика мне была видна вся картина боя. С северной окраины Чернина немцы вели плотный минометный и артиллерийский огонь. Вокруг моста разрывы поднимали фонтаны торфяной жижи. Погрузившись по пояс в болотную воду, саперы восстанавливали мост. После каждого разрыва снаряда или мины то один, то другой сапер падал, окрашивая воду кровью, или, шатаясь, выбирался на сушу, где сваливался на руки санитаров.

Картина не из веселых. „Вот они, планы, а вот и практика“, – с горечью думал я, стараясь запомнить все, что нужно будет доложить генералу Соломатину. И тут заметил „своих“. По задерненному торфянику, обходя танки, к мосту приближался бронетягач роты технического обеспечения. На броне и крыльях лежали брусья и длинные доски. Из люка механика-водителя „ласточкой“ вылетели одна за другой четыре фигуры в замасленных ватниках. То припадая к земле, то перепрыгивая через воронки, они стали подносить к мосту привезенный материал. Эвакуаторов в помощь саперам подослал командир роты техобеспечения старший техник-лейтенант Чернов. Он заметил, как снарядом разбило грузовик с досками. Остановил тягач, направлявшийся к подбитому танку, приказал перегрузить и подвезти к мосту материалы.

Тут же под огнем у поврежденного танка работают бойцы РТО. Все делается быстро, сноровисто, будто вокруг не гремят разрывы, не бьют пушки, не взлетают к небу столбы земли и грязи. Я отчетливо вижу, как двое крепышей в кирзовках и танковых шлемах, втянув голову в плечи, бегут к машине с перебитой гусеницей. Под ней еще дымится свежая воронка, а неподалеку дыбятся новые и новые разрывы. В то время как экипаж танка ведет огонь по противнику, ремонтники пытаются привести в порядок гусеницу. Нет, исправить ее сейчас не удается. Тогда они готовят буксирный трос, подают знак тягачу, замаскированному за кустарником, и через минуту-другую тягач выволакивает танк в укрытие. Перебитая гусеница, прицепленная к буксирному крюку, извиваясь змеей, волочится по земле. Отцепив трос, тягач возвращается за другой подбитой машиной, а смельчаки, сбросив кирзовки, деловито приступают к ремонту.

Позже я узнал их фамилии: бригадир Епифанов и слесарь рядовой Селютин. Так же храбро и самоотверженно они выполняли свою „боевую задачу“ во все дни наступления.

Некоторая часть танков застряла в болоте и тоже попала под обстрел. Заместитель комбрига по технической части инженер-майор С. С. Инякин направляет к ним два тягача. Я внимательно наблюдаю: удастся ли тягачам отбуксировать погрузившиеся в болотную жижу машины? Из одного тягача выскакивает эвакуатор и с концом буксирного троса на плече пытается пройти к танку. Но, сделав шаг-другой, проваливается в вязкую трясину. Солдат барахтается, цепляется руками за трос, но выбраться самостоятельно не может. Кажется, еще минута, и он уйдет с головой в болото. Но водитель тягача дает задний ход и вытаскивает своего товарища, судорожно уцепившегося за трос. Проходит еще несколько минут, и