Письма погибших героев - Андрей Васильевич Сульдин

приговорен к расстрелу… Прошу передать мой привет А. Фадееву, П. Тычине, моим родным.

Муса Джалиль в самом начале Великой Отечественной вступил в Красную Армию и по окончании курсов политработников был направлен на Волховский фронт, во 2-ю Ударную армию. В июле 1942 года под Мясным Бором, попав в окружение, тяжело раненный, был взят в плен и помещен в лагерь под Хэлмом, в Польше. Весной 1943-го Джалиля отправили в Германию, в лагерь Вустрау, недалеко от Берлина. Здесь по заданию подпольной группы он принял предложение работать в комитете «Идель Урал», который занимался вербовкой гитлеровских легионеров среди татар, башкир и других народностей, населяющих восточные районы СССР. Имея возможность бывать во многих лагерях военнопленных, Джалиль наладил связь с подпольными группами этих лагерей. Вместе с Джалилем в подпольной организации состояли татарский детский писатель Абдулла Алишев, московский журналист Ахмет Симаев, страховой агент из Ташкента Тариф Шабаев, инженер Фуад Булатов и другие.

В начале лета 1943 года Муса выехал в центральный едлинский лагерь татарского легиона «Идель Урал», который находился под Радомом, в сотне километров южнее Варшавы. Рота пропаганды и ее культвзвод, в котором работал Муса, сделались центром подполья в лагере. Но в ночь на 12 августа 1943 года по доносу провокатора все подпольщики были арестованы. Арестованных отправили сначала в варшавскую тюрьму, а оттуда – в Берлин, в тюрьму Моабит. Полгода длилось следствие, и, наконец весной 1944 года в Дрездене состоялся суд, приговоривший их к смерти.

Не преклоню колен, палач, перед тобою,

Хотя я узник твой, я раб в тюрьме твоей.

Придет мой час – умру. Но знай: умру я стоя,

Хотя ты голову отрубишь мне, злодей.

Джалиль был казнен 25 августа 1944 года. Посмертно удостоен звания Героя Советского Союза.

Письмо рижского подпольщика X. Лапсы с припиской Э. Индулена из центральной рижской тюрьмы (перевод с латышского)

26 августа Ок. 10 часов вечера

Дорогая сестричка!

Ты, наверное, удивишься моей охоте писать, когда получишь от Петра это длинное письмо. Но ничего не поделаешь: перед тем, как меня сегодня наградят 8 граммами свинца, хочу выложить все, что во мне за эти два месяца накопилось. В этом письме я больше не буду говорить о своем, а о тех несчастных товарищах, с которыми я был вместе. Так что вы за меня отомстите так, чтобы и их нечеловеческие мучения были отомщены стократ, чтобы они получили удовлетворение. Не знаю, сумею ли я это показать, но все же попытаюсь. Я видел выкопанных, изуродованных немцами мертвецов, которые лежали в земле уже несколько месяцев. Тогда мне еще и в голову не приходило, что в таком положении увижу людей живыми и здесь же, в Риге, в погребах улицы Реймерса. Будь проклят этот дом со всеми его обитателями и немцами-убийцами и послушными им палачами-садистами тобаками и другими собаками.

Меня арестовали 2 июня сего года. В тот же день я был помещен в погреб этого ужасного дома. Сидел в первой камере, в которой среди 7–8 арестованных был также кузнец Клява, или Клявинь, насколько помню, из Огрской волости. Вначале я никого не замечал, ибо был взволнован своим арестом. Через пару часов успокоился и начал разговаривать со своими товарищами по несчастью. Каждый рассказывал о своих горестях и показывал револьвер. За это несуществующее оружие латышские полицейские его били шесть дней подряд. Первый день был ужасным, второй еще ужаснее, а в дальнейшем боли больше не чувствовал.

Господа убийцы в большинстве своем всегда были пьяны. Они посменно «работали» втроем, до тех пор, пока жертва не падала в обморок. Когда он очнулся, «работа» продолжалась. Как уже сказал, это продолжалось шесть дней, и тогда Клява был отправлен в Ригу. Арестовали и его жену, что с ней и детьми произошло, он, конечно, не знал.

Этого несчастного мученика я встречал еще три или четыре раза при поездках на допрос. Что его и здесь били, об этом не надо даже говорить, ибо все «право» фашистов опирается только на нечеловеческое применение власти.

В последний раз Кляву после допроса, от ужаса и бессильного гнева не знал что начать. Через несколько часов его впустили в нашу камеру. Он явился не как живой человек, а как снятый со скамьи пыток мученик. Если бы товарищи по камере его не удержали и не посадили на скамью у радиатора центрального отопления, который он использовал для охлаждения своего разбитого лица, он бы упал. Мученик был в полусознательном состоянии: лицо его было ужасно избито, левое ухо немного оторвано, лицо в крови и набухшее, бледное как у мертвеца, за исключением следов, оставленных побоями. Я никогда не плакал, но когда я это увидел, у меня навернулись слезы.

С того времени у меня только одно желание: чтобы он и те другие, например, Людвиг и Малвина Кукуревичи, которых убили 8 августа, были отомщены. Еще, милая сестричка, я тебе смог бы много рассказать, но мое время истекает – в любой момент меня повезут в Бикерниекский лес.

Сестричка! Ты всегда была настоящей советской женщиной, и твоя обязанность – постараться, чтобы в тот момент, когда этот прогнивший строй падет, имена тех несчастных мучеников, которые можно прочесть на стенах второй камеры Центральной тюрьмы, стали бы обвинителями этих проклятых гитлеровцев и еще более презренных латышских предателей – бангерских, тобаков и других убийц-садистов.

Все эти собаки должны получить по заслугам. Чтобы никогда не были забыты слова П. Озола на суде о том, что его били стеком, табуреткой, топтали ногами и что три дня после допроса у него вместо урина выделялась кровь.

Никогда нельзя простить этим выродкам то, что они морили людей заваренной водой (похлебкой) до тех пор, пока они не падали от голода и бессилия, как это случилось со мной.

Не забывайте вы, живые, что за каждый пустяк нас били по лицу и угрожали расстрелом. Мы переживали этот ужас каждую ночь, ожидая, когда поведут на виселицу или в Бикерниекский лес. Мы слышали стоны и крики своих товарищей, когда их увозили. Мы видели, что приведенный с допроса избитый умирал через полчаса, не приходя в сознание. (такой случай был в 26-й камере первого корпуса. Свидетели – мои товарищи Андрей Грауд и М. Кланис). Смерть кровавым собакам СД и помощникам немецких фашистов!

Я надеюсь, что ты не будешь сомневаться в истинности этого короткого письма. Все