Хроники разведки. Мир между двумя войнами. 1920-1941 годы - Александр Юльевич Бондаренко

троцкистов и подбросила версию о том, что Ривера «выгнал» Троцкого из «Синего дома» из-за его скупости: он, дескать, постоянно тянул с арендной платой. Эти нечестные приёмы врагов выводили Троцкого из себя: он был приглашён в качестве гостя, о «квартплате» и речи не было. Распространялись слухи о том, что Фрида Кало, «устав» от постоянных измен мужа, отомстила ему той же монетой, «влюбив» в себя Троцкого, который буквально потерял голову от мексиканской красавицы. «Организаторы» этих слухов явно добивались того, чтобы Ривера воспользовался своим револьвером и «поставил точку» в вопросе пребывания Троцкого в Мексике…

«Григулевич»

Сразу же после утверждения плана операции «Утка» стало ясно, что для внедрения своих людей в ближайшее окружение Троцкого потребуется определённое время. Для ускорения выполнения задания было решено совершить налёт на его жилище. Группа Сикейроса, имевшая подробный план виллы Троцкого, стала усиленно готовиться к операции…

«Павел Судоплатов»

В «крепости» замечали подозрительную активность за пределами её высоких стен: автомашины с одними и теми же номерами, назойливые фотографы, землекопы, которые больше «перекуривали», чем занимались своей работой. Потом всё это прекратилось. Кто-то из американских телохранителей высказал мнение, что «чекисты ушли, потому что не обнаружили слабых мест в обороне». Но он ошибся. Просто помощники «Фелипе» приобрели опыт. Наблюдение за «крепостью» не прерывалось ни на минуту. Велось оно из двух закрытых позиций. Все передвижения обитателей «крепости» фиксировались в специальном «вахтенном журнале». <…>

Когда приготовления к штурму «крепости» были завершены, Эйтингон, взвесив все «за» и «против», дал добро на её проведение. Подгоняли сроки, поставленные Москвой.

«Ну что ж, — сказал он Иосифу, — надеюсь, всё пройдёт без сучка без задоринки. Иначе не сносить нам головы. Итак, делаем ход “Конём”[33]»...

«Григулевич»

Штурм начался около четырех часов утра 24 мая 1940 года.

Около двадцати человек в форме полицейских и военнослужащих напали на дом Троцкого, обнесённый высоким каменным забором…

«Эйтингон»

Первая стадия операции проходила в полнейшей тишине. Сначала разоружили наружную охрану из местных полицейских. Поскрипывая сапогами, к ним подошёл «майор» с пышными усами и негромко, но отчётливо сказал: «Да здравствует Альмасан! Генерал Нуньес уже свергнут! Все полицейские будки страны захвачены нами! Сдавайтесь!»

Это было «домашней заготовкой» Сикейроса и Григулевича. Альмасан был соперником Авилы Камачо на президентских выборах и считался кандидатом правых.

«Фелипе» подошёл к железной двери гаража и нажал на звонок. Это был ответственный момент. Как поступит внутренний дежурный — Роберт Шелдон Харт, агент «Амур»? Не струсит ли в последний момент?

Шелдон был «своим человеком» во вражеском стане. Его завербовала резидентура НКВД в Нью-Йорке — «на флаг» Коминтерна — специально для внедрения в группу охранников Троцкого. В Мехико связь с «Амуром» поддерживал «Фелипе». У них сложились почти товарищеские отношения, хотя Григулевич всё больше сомневался в том, что американец согласится участвовать в «боевой акции» и тем более совершить индивидуальный акт «возмездия»: «Мягкотелый и нерешительный». Поэтому он внушал Шелдону, что «Коминтерн» озабочен готовящейся против Сталина провокацией: изданием Троцким клеветнической книжонки на средства, получаемые от Гитлера. Не раз с Робертом обсуждался вопрос об «изъятии» или уничтожении архива Троцкого. Предложение «Фелипе» осуществить закладку в доме зажигательных устройств «Амур» с видимым неудовольствием отверг. Однако не возражал, чтобы это сделали другие, «более подготовленные люди».

О дате операции «Фелипе» сообщил Шелдону за неделю до её проведения. По мере приближения срока американец всё больше нервничал, и это не укрылось от глаз ближайших сотрудников Троцкого…

Роберт услышал голос «Фелипе» и отпер железную калитку. Во двор «крепости» ринулись боевики.

Одна группа стрелков устремилась к жилому зданию охраны и вспомогательного персонала, вторая — к спальне Троцкого. С автоматом в руках бежал «Хосе» — Антонио Пухоль[34]: застывшая улыбка, возбуждённый блеск глаз. Первым выстрелил Сикейрос, подавая пример. Шквал свинца обрушился на окна дома Троцкого, мгновенно превратив стёкла в бисер, выбивая щепу из рам, осыпая кирпичной пылью мясистые листья агав. Казалось, что там, внутри дома, пули всё сметают на своём пути, не оставив его обитателям и шанса на выживание. Не менее интенсивный огонь вёлся по зданию, в котором обретались американские охранники и обслуга. Оттуда — ни одного выстрела в ответ! Почему молчат гринго? Что замышляют?

Молниеносная атака застала телохранителей врасплох. По плотности огня можно было понять: численное преимущество на стороне атакующих. Охранники прятались внутри дома, прикрываясь выступами стен и мебелью. Пули крошили штукатурку над головами американцев. Кто-то из боевиков кричал угрожающе по-английски: «Не двигаться, сучьи дети, если хотите остаться в живых!» Страх сковал охранников: никто не хотел умирать. Ответный огонь был открыт не сразу. Много лет спустя один из них признался: «Мы считали, что рисковать бесполезно, что Троцкий — убит!»

«Фелипе» в сопровождении Луиса Ареналя, Шелдона и помощника, нёсшего сумку со слесарными инструментами, пробрались в комнату, где работали секретари Троцкого и где, по утверждению американца, находился сейф с рукописью книги о Сталине и другими важными документами. Лучи фонарей плясали по дверцам шкафов, заглядывали в ящики столов, проверяли полки, тесно уставленные канцелярскими папками. Лихорадочные поиски ни к чему не привели. Никаких следов сейфа. Может быть, всё самое ценное Троцкий и его жена перепрятывали на ночь в другое место? Две-три минуты бесполезных метаний по комнате, дребезжание стекла в книжных шкафах от грохота близких выстрелов, а потом условный свист: Сикейрос подавал сигнал о готовящемся отходе. Луис склонился над зажигательной бомбой, приводя её в действие. И все заспешили к выходу.

Под неумолчную чечётку выстрелов боевики один за другим стали покидать «крепость», посчитав задачу выполненной. Под двери спальни «для страховки» бросили бомбу, которая из-за технического дефекта так и не взорвалась. На улицу были выведены из гаража две автомашины Троцкого — «форд» и «додж». Ключи зажигания к ним искать не пришлось: они всегда были на месте — на случай срочной эвакуации «охраняемого». На этих автомашинах и покинула «крепость» большая часть боевиков. Тем, кто спасался бегством на «форде», не повезло: автомашина застряла в вязком иле реки Чурубуско неподалёку от «крепости», на углу улиц Вена и Сан-Педро. Рядом с «фордом» полиция обнаружила часть снаряжения нападавших: верёвочную лестницу, ломик, электропилу. Там же, в грязи, виднелись винтовки «маузер», отобранные боевиками у стражников. «Додж» нашли несколькими часами позже на улице Мерида. На заднем сиденье была в беспорядке разбросана полицейская экипировка — униформа, ремни и патронташи…

На «додже» уехали «Фелипе», братья Ареналь, Нестор Санчес и некий кубинец, который пересел в «додж» после того, как заглох «форд». За рулём «доджа» находился Роберт Шелдон, о нервозном состоянии которого можно было судить по неуверенности, с которой он вёл автомашину…

«Григулевич»

В ходе расследования событий на вилле Троцкого мексиканская полиция активно разыскивала и Роберта Шелдона Харта, открывшего нападавшим калитку во двор. Через месяц полицейские нашли его труп на небольшой ферме в пригороде столицы. По версии полиции, Шелдон являлся агентом НКВД и был ликвидирован своими. Троцкий же был убеждён в преданности Шелдона и считал его очередной жертвой агентов Москвы.

Относительно данного вопроса в «Очерках истории российской внешней разведки» указывается: «Архивные документы свидетельствуют, что Роберт Шелдон Харт являлся привлечённым резидентурой НКВД в Нью-Йорке лицом и значился под псевдонимом “Амур”. Его направили в Мексику и дали условия связи для установления контакта. Кто связывался с Шелдоном в Мексике и ставил перед ним задачу, выяснить не удалось».

Почему столь трагически оборвалась жизнь этого человека? Ответом является свидетельство Эйтингона от 9 марта 1954 года: «Во время операции было