Бригада с запада - Александр Александрович Тамоников

огребем новые сроки. А то еще и положат нас здесь, у этого поселочка… Расклада-то мы не знаем! Мало ли кто в том поселке обретается! А вдруг легавые! Пронюхали и пошли по нашему следу… Перекрыли наши пути.

— И что вы предлагаете? — лениво поинтересовался Ракета.

— А вот что! — сказал другой беглец. — Бросаем все и уходим обратно. Деньги у нас при себе, а этот прапор — для чего он нам? Вернется из разведки, а нас уже и нет. Такое, значит, у нас предложение… А то — положим этого прапора, когда он вернется, да и все дела. Засыплем его землицей и айда в обратную сторону!

— И что же, все думают так же, как и вы? — с прежней ленцой спросил Ракета, не вынимая руки из-за пазухи. — Или у кого-то имеется другое мнение?

Он по очереди оглядел всех остальных беглецов. Сгущались сумерки, но лица пока еще были видны. И выражение лиц тоже. Никто больше ничего Ракете не сказал: кто-то отвел глаза, кто-то иронично скривил губы, но все молчали.

— Вот видите, — сказал Ракета двум парламентерам. — Общего мнения-то и нет. Вы в меньшинстве, а потому заткнитесь-ка оба! Или я помогу вам это сделать.

— Погорим, — тоскливо произнес один из парламентеров. — Или на деле нас накроют, или этот прапор на нас донесет…

— Это что же, он станет доносить на самого себя? — ухмыльнулся Ракета. — Он с нами повязан по самое не могу. Он с нами в доле.

— Ну, так непонятно, для чего он вступил с нами в долю, — не желал сдаваться парламентер. — Сомнительная он фигура! Для чего ему все это надо? Откуда у него столько денег?

— Тебе непонятно, а вот мне понятно! — отрезал Ракета. — И на данном этапе его интересы совпадают с моими интересами. А потому ждем, когда прапор вернется из разведки.

— Ракета, ты забыл о Стриже, — напомнил второй парламентер.

— А что — Стриж? — сплюнул Ракета.

— Ты думаешь, он заблудился? Отбился от компании? Его задрал медведь? — в голосе парламентера слышалось ехидство. — А по-нашему — он затеял нехорошее дело…

— Да какое дело? — скривился Ракета. — Просто решил в одиночестве уплыть на льдине. Имеет право.

— Ну-ну… — сказал парламентер. — А что, если он отказался от побега и вернулся в лагерь? Что тогда? А тогда он всех нас заложит! Обязательно заложит. А может, уже и заложил. Насчет поселка и вообще… Он-то знает, куда мы подались! Как тебе такой расклад, Ракета?

Похоже, Ракета об этом не подумал вообще или, может, и подумал мимоходом, но тотчас же отогнал от себя такую мысль. И вот сейчас ему об этом опять напомнили… Целую минуту он молчал, будто что-то обдумывая, а затем сказал:

— Ладно… Пока что никто не взял нас за штаны… Да и никаких признаков погони за нами нет. В общем, все умолкаем и ждем прапора.

…В поселок Кальченко вошел незамеченным. Не то чтобы никто не видел, как он вошел, а просто никому до него не было особого дела. В поселке царила веселая кутерьма. Насколько Кальченко мог уяснить, совсем недавно, буквально какой-то час назад, сюда прибыла большая группа новоселов. Да и не просто прибыла, а еще и привезла с собой дизельный генератор, который вырабатывал электричество. По такому случаю поселяне устроили праздник. Отовсюду слышались смех, молодые задорные голоса, шутки и веселые возгласы.

— Ну, — мимоходом крикнул Кальченко какой-то парень, — теперь, братишка, мы заживем! Со своим электричеством! Прямо как в Москве-столице!

— Ну да! — добавил другой парень и хлопнул Кальченко по плечу. — Просто-таки не будет никакой разницы — что Москва, что поселок Светлый! Завтра же и подключим! Ура!

Итак, это был именно поселок Светлый. И это для Кальченко было хорошо. Это означало, что он не ошибся и привел беглецов-уголовников по правильному адресу. Плохо было другое — веселая праздничная суета. По всему получалось, что празднование в честь установки электрического генератора будет продолжаться долго, скорее всего, ночь напролет. А это означало, что при таком раскладе поджечь поселок вряд ли удастся. Мигом заметят, разоблачат, налетят и скрутят и, скорее всего, еще и осудят собственным коллективным судом. Молодые, задорные, бесхитростные парни и девчата — от таких не увернешься, не скроешься, таких не обманешь. Значит, с поджогом придется повременить. Скорее всего, придется ждать до следующей ночи.

Кальченко со злостью сплюнул. Такой расклад его не устраивал по многим причинам — главная из которых заключалась в том, что не было никакой гарантии, что беглецы-заключенные согласятся ждать еще целые сутки. Скорее всего, что не согласятся. А если Кальченко будет настаивать, то что им стоит расправиться с ним и повернуть вспять? Ничего не стоит, на то они и уголовники. Но никакого другого выхода из сложившейся ситуации Кальченко не видел.

Вернулся он к Ракете и его компании, когда уже совсем стемнело. Оказалось, что уголовники никуда не делись. Все они, похоже, были на месте, хотя из-за темноты Кальченко толком никого и не увидел. Так, лишь смутные беззвучные тени…

— Ну вот, вернулся наш прапор, — раздался из темноты насмешливый голос Ракеты. — А мы уж сомневались, вернешься ты или… Ладно. Ну, и как? Что там за кутерьма в поселении? Никак гуляют?

— Гуляют, — недовольно ответил Кальченко. — Привезли электрический генератор, вот они и радуются, что будут жить при электричестве. Как в столице… Народу тьма. Вот разожгли костры… Видите? Значит, будут веселиться до самого утра. — Кальченко помолчал и добавил: — Думаю, придется подождать до следующей ночи. Этой ночью не получится поджечь поселок.

— Хм! — произнес в ответ Ракета, и было непонятно, что таится в этом коротком безликом слове. — Значит, до следующей ночи…

— Ну да, — тоскливо подтвердил Кальченко.

— А когда они планируют подключать свой агрегат? — спросил Ракета.

— Сказали, завтра, — ответил Кальченко.

— Ну да, — с каким-то неестественным равнодушием произнес Ракета. — Завтра… И все в поселке засияет и заискрится… И будем мы — как вши на ладони…

— Но как же тогда? — упавшим голосом спросил Кальченко. — Сегодня они гуляют, завтра подключат электричество…

— Братва, вам понятен расклад? — не отвечая на слова Кальченко, произнес Ракета в темноту. — Надо потолковать. Каждый должен сказать свое слово, конечно, если ему есть что сказать.

— Надо уходить, — сказал кто-то из темноты. — Не дожидаясь никаких завтра и послезавтра.

— Мы честные воры, а не диверсанты, — произнес второй. — Если прапору надо, пускай он сам и поджигает.

— Уходить, — раздался чей-то третий голос.

Остальные молчали. Почему — было понятно: все знали крутой нрав Ракеты и опасались проявления этого нрава. Никому не известно было, как может повести себя Ракета в