Борьба за эфир. Радиоразведка, прослушивание и дезинформация на фронтах Первой мировой войны - Алексей Владимирович Олейников

сообщила австро-германскому командованию не только основные оперативные решения русского командования, но и ряд сведений тактического характера.

Эффективно функционировали радиослужбы австро-германцев и в период великого отступления русских армий летом 1915 г.: «Радиослужба, авиация и агентура образцово вели общую работу и дали командованию полную ориентировку в группировках сил противника и в направлении их отхода. 23 августа было дешифровано 52 радиограммы противника.

За победным шествием в направлении Брест-Литовска следовал майор Покорный со своей радиоразведкой… Сообщения о введении русскими нового шифра делали нецелесообразным перемещение радиослужбы до его раскрытия. Таким образом, аппарат радиослужбы прибыл в Львов лишь 11 сентября с тем, чтобы выдвинуться и расположиться в Бродах. Сейчас же после занятия Ковеля разведывательное бюро выделило группу агентов для разведывания разрыва Русского фронта»[56].

В этот период укрепляется связь русской армии, особое внимание начинает уделяться радиоразведке. В начале 1915 г. в Действующей армии начали разворачиваться радиостанции, специально предназначенные для ведения радиоразведки. Во фронтовых и армейских радиодивизионах для перехвата радиограмм противника выделялись станции, полностью освобождавшиеся от ведения связи. Они занимались только радиоперехватом.

Делали свои первые шаги на боевом поприще и радиокомпасные станции, которые могли определять местоположение радиостанций противника.

В 1915 г. в русской армии появились и полевые радиопеленгаторы.

Возвращаясь к противнику, отметим, что значительную помощь радиоразведка оказала австро-германскому командованию в осенних боях, успешных для русских войск — операциях на Серете и у Луцка. В это время русское командование готовилось к контрнаступлению, т. к. нажим австрийцев на своем северном фланге угрожал г. Ровно. По данным М. Ронге, русские стояли перед вопросом, как целесообразнее использовать находящийся в резерве 30-й корпус. О его использовании австрийцы узнали по радио, установив переброску для поддержки русского правого фланга.

По свидетельству М. Ронге: «Наше радиоподслушивание своевременно дало сведения о переброске 33-го корпуса (ошибка — речь идет о 30-м армейском корпусе. — А.О.), и можно было предполагать, что 13 сентября он перейдет в наступление. 33-й корпус нанес удар в наш левый фланг, и русские опять продвинулись до Стыри, но быстро отошли назад, когда обнаружилось наступление германской армии из-за Полесья во фланг русским.

Русские решили увлечь за собой преследующего противника на свои прежние позиции с тем, чтобы потом ударить ему во фланг группой, подготовленной для этой цели в Полесье. Этот план разрушила наша радиослужба, разоблачившая русские намерения»[57]. Т. о., русское командование приготовило сюрприз: применив демонстративное отступление, оно заманивало преследующего противника под фланговый удар специально сосредоточенной в Полесье группы войск. И многообещающий контрудар был сорван радиослужбой противника, выявившей планы русского командования.

Осенние операции войск русского Юго-Западного фронта помимо стабилизирующего воздействия на весь Русский фронт привели и к тому, что, по свидетельству М. Ронге: «Результаты наступления на Ровно заставили нас изменить план действий против Сербии»[58].

Сопровождала австро-германская радиоразведка и предполагавшуюся операцию по высадке русского десанта в связи с выступлением Болгарии на стороне Германского блока: «В начале ноября наша радиослужба обнаружила в Одессе штаб 7-й армии и дунайский отряд в Рени»[59]. Т. о., глубокая тайна сосредоточения сил в преддверии архиважной стратегической десантной операции была австрийцами выяснена.

В конце ноября — декабре 1915 г. южные армии Юго-Западного фронта (7-я и 9-я), прежде всего с целью оказать помощь гибнущим сербской и черногорской армиям, провели наступательную операцию на р. Стрыпа. Недостаточно продуманная (прежде всего в тактическом отношении — узкий фронт атаки, бессистемность действий, отсутствие внезапности) и подготовленная (в плане артиллерийского обеспечения, а также разведки) операция не привела к прорыву глубокоэшелонированных позиций противника.

Но операция на Стрыпе знаменательна тем, что проиллюстрировала попытку единственного из союзников по Антанте помочь в боевом отношении сербской армии. Кроме того, не без давления союзников, Юго-Западный фронт был признан второстепенным (что сказалось в будущем во время Брусиловского наступления). В этой операции выдвинулся известнейший артиллерийский авторитет русской армии — подполковник В. Кирей («русский Брухмюллер»), разработавший новую артиллерийскую тактику русской армии, тщательно проанализировавший теорию и практику применения артиллерии (что также сказалось во время Брусиловского наступления).

Главная причина неудачи операции — то, что русская «артиллерия, кроме своей малочисленности, страдала еще от крайней бедности в боевых припасах»[60].

Русские потери составили: для 9-й армии — до 22 тыс. человек, для 7-й армии — до 25 тыс. человек[61]. 3-я кавказская стрелковая бригада захватила 1,5 тыс. пленных.

Э. Фалькенгайн так оценивал эту операцию: «Русские … атаковали южную армию генерала графа фон Ботмера и 7-ю австро-венгерскую армию, которой командовал генерал фон Пфланцер-Балтин, на всем фронте от Бурканова на Стрыпе до румынской границы восточнее Черновиц и упорно продолжали свои усилия до середины января 1916 г.

И в то время, как они на фронте Южной армии не достигли ни малейших успехов и потому скоро измотались, положение дел на фронте 7-й австро-венгерской армии, против которой русские направили главный удар, долго колебалось в ту и другую сторону. Хотя противник не располагал существенным превосходством сил, армии лишь с трудом удалось удержаться. Ее резервы оказались недостаточными»[62].

107-я германская пехотная дивизия была переброшена из Сербии на Русский фронт — в этом факте воплотилась помощь русских союзникам посредством своей неудачной активности.

Вместе с тем знание противником русских оперативных планов — немаловажный аспект малой оперативной результативности операции на Стрыпе: «С целью помощи угрожаемой теперь Черногории русские решили перебросить пополненную 7-ю армию на Восточно-Галицийский фронт и соответственно переместить 9-ю и 11-ю армии. Об этом мы узнали из русских радиограмм и от своей агентуры… К нашей радости, 4-я русская армия передала по радио (шифром) выводы о положении на Русском фронте. 2 декабря штаб русского Юго-Западного фронта приказал прекратить работу передающих радиостанций. С этим приказанием он несколько опоздал… 20 декабря вечером русскими была возобновлена радиосвязь и введен в действие новый, 13-й по счету, шифр. Этот шифр нами был уже давно раскрыт, так как рации армий других русских фронтов пользовались этим шифром еще с 14 декабря. Положение было и оставалось для нас совершенно ясным в течение всех новогодних боев, предпринятых русскими»[63].

Установив благодаря радиоразведке факты перевозки 7-й армии на Гусятин и Волочиск, а также перегруппировки частей 9-й и 11-й армий, австро-венгерское командование пришло к совершенно верному заключению о готовящейся операции в Галиции. Фактически благодаря отличной радиоразведке австрийцам удалось выйти из этой операции победителями и нанести русским войскам чувствительный урон. Операция лишь расстроила и ослабила вновь сформированную и обильно снабженную 7-ю армию, потерявшую с 14 (27) до 25.12.1915 г. (06.01.1916 г.) свыше 500 офицеров и 46 тыс. нижних чинов.

Очевидно, что радиоперехват противника был одним из важнейших обстоятельств успеха