Артем Драбкин - Мы сгорали заживо. Смертники Великой Отечественной (сборник)

Ознакомительный фрагмент

Лепендин Аркадий Павлович

В сентябре 1943-го я закончил учебу в училище и в звании младшего лейтенанта был назначен командиром «СУ-85». «Самоходочка» — так ласково называли мы свою мощную машину, предназначенную для уничтожения вражеских «тигров», «пантер» и «фердинандов». Вместе с самоходной установкой я получил и экипаж. Все в нем были старше меня: механику-водителю — 35 лет, наводчику — 29, заряжающему 27 и мне 18 лет. Мы вступили в бои на 1-м Украинском фронте, в 6-м танковом корпусе, в 1442-м самоходно-артиллерийском полку 3-й Гвардейской танковой армии, которой командовал прославленный командарм генерал Рыбалко.

В начале октября отправил в Горький отцу письмо. Сообщал, что вступили в бои, что экипаж у меня бывалый, очень взрослый, опытный, весь после ранений вернулся в строй. «Они все меня опекают, а мне приходится командовать ими. Вот какая ситуация, но подчиняются беспрекословно, но это по мелочи, а как будет в бою, когда обстановка накалится и нужно будет принимать решение в секунды? От меня будет во многом зависеть жизнь экипажа. Ну чем ты мне можешь помочь? Я понимаю всю ответственность, которая лежит на мне, и обещаю быть инициативным и твердым в своих решениях».

Тогда мы вели бои местного значения на правом берегу Днепра, на Букринском плацдарме. Хотелось в настоящее дело. И вот в начале ноября, под покровом ночи, совершаем тяжелейший двухсоткилометровый марш с потушенными фарами. Опять форсируем Днепр и оказываемся на Лютежском плацдарме, что севернее Киева. С него 3-я Гвардейская танковая армия и перешла в наступление. Враг никак не ожидал внезапного удара. Нас ждали на Букринском плацдарме, а мы, как снег на голову, с этого направления. 7 ноября была освобождена столица Украины, город Киев! И главный проспект Крещатик встречал своих освободителей — советских солдат. Каждый житель обнимался с нами, как с родными!

Тяжелый танк «ИС-2» на улице г. Моравская Острава. Чехословакия, май 1945 года

На следующий день, развивая наступление, мы перерезали шоссе Киев — Житомир. Вот здесь я получил настоящее боевое крещение. Утро. Сплошной туман. Атакуем село Горенка (Горянка) и выходим на его западную окраину. Заряжающий кричит: «Два танка справа!» Туман такой, что в прицел ничего не видно. Надо сблизиться. Впереди, в метрах 100, сарай. Принимаю решение и даю команду: «Механик, заводи и до сарая на полной скорости вперед!» Экипаж дружно стал отговаривать: «Товарищ лейтенант, их двое, мы — одни, они нас сожгут!» Приказ отдан. Что делать? Они-то нас в прицелы не видят— точно так же, как мы их. Риск? Да! Придав голосу металла, повторил приказ! Проскочили, укрылись, ждем. Вот они, голубчики, выползают из-за угла сарая. Появляются в поле зрения прицела.

Бойцы позируют на американском танке М4А «Шерман»

«Наводчик, теперь видишь?» — «Теперь вижу». Командую: «Бронебойным, прицел „2“, в середину — огонь!» Дистанция была всего метров 200, и промахнуться невозможно. А они ползли, прижавшись друг к другу, то есть 2-й танк неисправен, на буксире. Головной танк вспыхнул! «По второму — огонь!» И два факела запылали! Как ликовала душа, когда на наших глазах фрицы выскакивали из объятых пламенем танков. О! Как же им было «жарко»! С тех пор экипаж меня зауважал и признал во мне настоящего командира! Этот бой видел офицер-танкист. Его танк сгорел, экипаж убит. Как сейчас помню: он снял орден Красной Звезды с одного из своих павших друзей и наградил меня этим орденом.

На исходных позициях самоходные артиллерийские устанвки «ИСУ-152»

В конце декабря 43-го года, при штурме города Житомир, получил первое осколочное ранение от брони. Это случилось 2 января 44-го года. Пострадали лицо и пальцы левой кисти. Отправился в медсанбат и через полторы недели лечения возвратился в полк. Домой писал отцу: «Если я погибну в борьбе с фашизмом, верь, отец, кровь, пролитая мной, не пропадет даром, она внесет вклад в нашу Великую Победу над злейшим врагом миролюбивого человечества! В чем я не сомневаюсь!»

24 февраля в селе Карповцы мы сожгли еще одну «пантеру» и вышли в населенный пункт Шепетовка. В марте, после марша из Шепетовки в Белую Церковь, через Корсунь-Шевченковский в Христиновку, уничтожили еще 2 танка врага. При этом «удачно» сгорели в первый раз. Почему удачно? Потому что снаряд вражеского танка попал в борт, в моторное отделение, а экипаж остался жив и невредим. Вот только моя 1-я Звезда сгорела вместе с танковой тужуркой-кожанкой.

После окончательного разгрома Корcунь-Шевченковской группировки мой экипаж расформировали. Его заменили молодыми, чуть старше меня, ребятами. И снова пришлось притираться: механик-водитель — горячий грузин, наводчик — украинец, заряжающий — тоже украинец. Сколачивание экипажа начали с пения украинских песен. Как же мои хохлы красиво пели украинские народные песни! А я знал все песни Гражданской войны, из кинофильмов и революционные. Грузин здорово плясал, так что на привалах около нашей самоходки дым стоял коромыслом! Ребята, несмотря на молодость, уже побывали в переплетах, знали много и помогали друг другу.

Нам предстояло пройти с боями от Шепетовки, через юго-западную Украину к румынской границе. Скоро я убедился, что и на этих ребят можно положиться как на себя. В районе города Городенка Черновицкой области столкнулись с «тигром» нос к носу. Орудие заряжено осколочным снарядом. «Осколочным! Огонь!» Прогремел выстрел, «тигр» попятился за сарай. «Бронебойным! Сквозь сарай! Два снаряда! Огонь!» Прогремели два выстрела, и за сараем раздались немецкие вопли и взрывы боезапаса. Танк уничтожен.

После форсирования рек 3ападный Буг и Сан в Львовско-Проскуровской операции в составе 400-го Гв. сап. 8-го Гв. т. кор. 1-й Гв. т. а., командовал взводом «СУ-85». Когда действовал в разведке, совершая обходный маневр, оказались в тылу у врага. Решили атаковать село с тыла, во фланг, причем одновременно с атакой главных сил с фронта. Я свою задачу выполнил, иду на соединение с главными силами. Выезжаю на окраину села, вижу — горят наши два танка и бежит ко мне навстречу командир батальона — капитан Бочковский с пистолетом в руке. «Я тебя пристрелю! — закричал он. — Ты пожег свои танки!» «Это не я!» — закричал я в ответ. «Я отдам тебя под суд трибунала!» — меняет он свое решение.

Разведгруппа, состоящая из двух танков «Т-60» и трофейного Pz.III, готовится к выполнению боевого задания. Витебское направление, 1944 год

У меня на душе отлегло, и можно теперь разобраться. Мой экипаж выскочил из машины, выскочил и командир второй самоходки. Все встали на мою защиту. Объясняли, что вели огонь осколочными снарядами и в совершенно другом направлении, вдоль села. А когда мы вели огонь вдоль улицы, видели, как пробегают в черной форме немцы. Тогда только я сообразил, что это, очевидно, немецкие экипажи, но командир батальона стоял на своем. Тут как раз подъезжает на танке командир 8-го корпуса. Узнал, в чем дело, почему приостановилось наступление, мы приехали с тыла, на соединение со своими. «Да вот, младший лейтенант со своим взводом — выехал на окраину». А когда разобрались, оказалось, что две самоходки, два «фердинанда» по башню были закопаны. Командир корпуса разобрался. Они как раз и сожгли наши танки. И если бы не мой взвод, они еще сожгли бы кучу наших танков! А так они поняли, что у них в тылу наши танки, бросили свои и удрали.

Командир корпуса приказал записать эти танки на мой счет и спросил своего адъютанта, что у них есть — вот «Красная Звезда», — расцеловал меня и наградил орденом Красной Звезды! Вот как бывало на фронте: «Я тебя расстреляю! Отдам под суд трибунала!» И наконец — высокая награда! Совершенно нежданная — эта вместо сгоревшей в Корсунь-Шевченковском котле, совершенно законная. Через минут десять наступление продолжилось, и мы пошли вперед. Заскакиваем в какой-то сад, пушка немецкого танка развернута вдоль шоссе, по которому мы должны были идти. Этот танк уже разворачивает пушку в нашем направлении. Я наводчику кричу: «Видишь?» А он отвечает: — «Вижу». «Прицел „0“ — огонь!»

Через 20 минут, в Пшеворске мой экипаж сжег еще танк. Еще минут через 30, двигаясь по шоссе в направлении города Ярослав, были обстреляны из засады. Снаряд попал в моторное отделение. Самоходка вспыхнула, но, как и в первый раз, экипаж остался невредим. Это фрицу не понравилось, и по нам открыли огонь из пулемета. Там мне и «прошили» левое плечо. Рана пустяковая, кость не задета. Буквально через 10 суток я снова был в строю. Получил новую СУ и вперед к Висле. Это было второе ранение и второй раз «удачно» горел. А отцу писал: «Не придумали фашисты ни снаряда, ни пули, чтобы меня уничтожить!»