Александр Колпакиди - Все о внешней разведке

Положение УРПРА за 1935 г. заметно укрепилось. Ра­зоренное в результате войны сельское хозяйство восста­навливается, заметно оживление торговли. Благодаря пре­доставлению политических прав уйгурам, монголам и казахам национальные противоречия ослаблены. Вместе с тем уйгурское национальное движение усиливается. Идея независимого Уйгурстана продолжает занимать важ­ное место в головах многих уйгурских руководителей, даже сторонников УРПРА...

Несмотря на увеличение жалования, обеспечение армии УРПРА нищенское, паек дает лишь около 100 калорий. Казармы не оборудованы, без постельных принадлежностей. Все солдаты — вшивые. В армии име­ется около 16 тыс. винтовок, 107 ручных и 130 станковых пулеметов, 50 орудий (большей частью неисправны), 6 бронемашин и 6 самолетов. Оставленные «алтайцами» горные пушки и бронемашины без ремонта к бою не­пригодны...

В настоящее время удовлетворяется военный заказ УРПРА, заменяются самолеты, требующие ремонта, на новые. Кроме того, будет поставлено еще семь У-2 и Р-5, 2000 английских винтовок, 15 станковых и 30 ручных пу­леметов, 4бронемашины ФАИ. Снарядов— 5000шт., патронов — 9 млн шт. Для поднятия боеспособности войск были приглашены командиры из частей РККА и НКВД. Сейчас их насчитывается 28 человек, из них 15 подлежат замене»[18].

Ввод советских войск в Синьцзян и упрочение власти там просоветски настроенного Шен Шицая вызвал бо­лезненную реакцию со стороны Англии. Поэтому после вывода советских войск из Синьцзяна уйгурские сепара­тисты, поддерживаемые Англией и Японией, вновь под­няли голову. В 1936 году английскими спецслужбами была предпринята попытка отторжения Синьцзяна от Китая. Однако сотрудники резидентуры ИНО НКВД в Урумчи своевременно вскрыли заговор панисламистской органи­зации, благодаря чему китайским властям удалось его ликвидировать.

Однако англичане не успокоились и в 1939 году нача­ли готовить восстание одного из полков, состоящего из киргизов. Но благодаря советской разведке и этот заго­вор удалось ликвидировать. Более того, на основании добытых материалов была доказана причастность к заго­вору секретаря и нескольких сотрудников английского консульства в Кашгаре, которым пришлось срочно по­кинуть Синьцзян.

Гораздо более активно и успешно действовали в Синьцзяне японские спецслужбы. Они постоянно засы­лали в Синьцзян агентуру из мусульман и русских эмигрантов, призывали местное население вести борьбу с правительством Шен Шицая, провоцировали воин­ские части, состоящие из уйгуров, к вооруженному мя­тежу.

В результате в конце 1936 года в Синьцзяне опять разгорелось восстание. Его при поддержке англичан и японцев поднял бывший командир 6-й уйгурской диви­зии Мамут Сиджан, не веривший в помощь уйгурам со стороны СССР и утверждавший, что Москва поддержи­вает только китайцев. В конце марта 1937 года восстав­шие во главе с Мамутом Сиджаном вступили в кре­пость Янги-Гиссар, а к июлю овладели городами Меркет и Файзабад. Закрепившись там, они начали агита­цию среди местного населения под лозунгом «Война за ислам, против урумчинского правительства и влияния СССР в Синьцзяне». При этом мятежники получали по­мощь не только от англичан и японцев, стремившихся создать «независимое исламское государство» на юге Синьцзяна, но и от командира 36-й дунганской диви­зии Ма Хуншаня и начальника его штаба Бай Цзыля, которые направляли им оружие, боеприпасы и продо­вольствие.

Вскоре положение осложнилось настолько, что Шен Шицай был вынужден вновь обратиться за помо­щью к СССР. 9 июля 1937 года, через два дня после начала японского наступления в Китае, советские вой­ска снова вступили в Синьцзян, после чего войска уйгурских и дунганских сепаратистов были разгромле­ны. При этом большую помощь частям Красной Армии и войскам урумчинского правительства оказывали со­трудники советской внешней разведки. Так, ими была проведена операция по дискредитации Ма Хуншаня и его окружения, действовавших по указке японцев. В ре­зультате к 12 октября 1937 года пехотная бригада 36-й дивизии перешла на сторону правительственных войск, а сам Ma Хуншань с небольшой колонной на­грабленного у населения добра бежал в Индию под крыло англичан. В это же время сотрудникам резиден­туры ИНО в Урумчи удалось раскрыть заговор, на­правленный против Шён Шицая.

К началу 1938 года обстановку в Синьцзяне удалось стабилизировать. Кроме того, из белоэмигрантов и каза­ков, которым обещали возвращение на родину, была создана дивизия под командованием генерала Бехтерева, которая помогала поддерживать порядок в регионе. А в городах Синьцзяна Урумчи, Кульдже, Чугучаке, Шара-Сумэ, Хами, Кашгаре, Хотане и Аксу были образованы легальные резидентуры ИНО НКВД. Их сотрудники не только пресекали попытки японской и английской аген­туры дестабилизировать положение в Синьцзяне, но и контролировали строительство и функционирование шоссе от Алма-Аты до контролируемых войсками Чан Кайши территорий, по которому шло снабжение анти­японских сил в Китае. Что касается советских войск, то они по просьбе китайского правительства оставались в Синьцзяне до 1948 года.

Во второй половине 30-х резидентуры ИНО НКВД в Китае уделяли самое пристальное внимание вооружен­ным силам Японии, и особенно частям Квантунской армии, расположенной непосредственно у дальневосточ­ных границ СССР. Начиная с 1936 года советская развед­ка фиксировала наращивание ударной мощи Квантунс­кой армии, выдвижение ее частей все ближе к советской границе, активизацию работы 5-го (русского) отдела 2-го (разведывательного) управления японского Ген­штаба. Все это говорило о том, что японская армия, в которой огромным влиянием пользовались сторонники партии войны, планирует ряд вооруженных столкнове­ний с частями РККА. А после бегства 13 июля 1938 года в Маньчжурию начальника Дальневосточного управле­ния НКВД Генриха Люшкова, передавшего японцам све­дения об охране советской государственной границы, командование Квантунской армии решило, что благо­приятный момент для нападения настал. 29 июля

1938   года подразделения Квантунской армии вторглись на территорию СССР в районе озера Хасан. Однако бла­годаря добытой харбинской резидентурой ИНО инфор­мации о приведении в боевую готовность японских войск и приведении в действие их системы ПВО нападение у озера Хасан не стало неожиданным для Москвы. В ре­зультате уже 9 августа советские войска выбили японцев с территории СССР, а 10 августа была достигнута дого­воренность о прекращении боевых действий.

Следующий вооруженный конфликт, начавшийся в мае 1939 года в районе Халхин-Гола, также не стал нео­жиданностью для СССР. Уже в начале 1939 года в ИНО НКВД получили сведения об интенсивных работах на железнодорожной линии Харбин — Цицикар — Хайлар и строительстве железнодорожной ветки Ганьчжур — Солон, что в совокупности с поступившими данными о движении японских воинских эшелонов позволяло сделать вывод о намерении командования Квантунской ар­мии вторгнуться в Монголию, с которой у СССР был заключен договор о взаимопомощи. Ценная информация о  Квантунской армии была получена и от китайских партизан в Маньчжурии. Взаимодействие разведотделов управлений НКВД по Приморскому и Хабаровскому кра­ям, пограничных войск, 1-й и 2-й отдельных краснозна­менных армий с партизанами было налажено весной года, после указания наркома НКВД Л. П. Берии и наркома обороны СССР К. Е. Ворошилова от 15 апреля 1939 года, в котором говорилось:

«В целях наиболее полного использования китайско­го партизанского движения в Маньчжурии и его даль­нейшего организационного укрепления Военным сове­там 1-й и 2-й ОКА разрешается в случаях обращения руководства китайских партизанских отрядов оказывать партизанам помощь оружием, боеприпасами, продо­вольствием и медикаментами иностранного происхож­дения или в обезличенном виде, а также руководить их работой.

Из числа интернированных партизан — проверенных людей — небольшими группами перебрасывать обратно в Маньчжурию в разведывательных целях и [в целях] ока­зания помощи партизанскому движению...

Начальникам УНКВД Хабаровского и Приморского краев и Читинской области предлагается оказывать Во­енным советам полное содействие в проводимой работе, в частности в проверке и отборе из числа переходящих со стороны Маньчжурии и интернированных партизан и передаче их Военным советам для использования в раз­ведывательных целях и переброски их обратно в Маньч­журию»[19].

В результате неожиданного нападения у японцев не получилось, а в ходе контрнаступления советской армии 20—31 августа 1939 года японские войска были разбиты. Поражение японских войск вынудило подать в отставку не только командование Квантунской армии, но и нахо­дившийся у власти японский кабинет министров, а так­же осложнило дальнейшее развитие военного союза меж­ду Японией, Германией и Италией. Более того, пораже­ние у Халхин-Гола побудило японское руководство при­ступить к реализации так называемого «южного вариан­та» стратегического плана военных действий и предло­жить СССР 7 апреля 1941 года заключить договор о не­нападении с условием продажи Советским Союзом Япо­нии Северного Сахалина. Стремление Японии заключить договор было настолько сильным, что ее не остановил категорический отказ Москвы обсуждать данное предло­жение. И 13 апреля 1941 года переговоры завершились подписанием пакта о нейтралитете. Однако заключение пакта о ненападении не снимало с внешней разведки задачи внимательно отслеживать военные приготовления Японии. По мере продвижения японских войск вглубь Китая перед рядом резидентур ИНО ставились задачи не только по добыванию военно-политической и военно-стратегической информации, но и по содействию в со­здании на оккупированных территориях партизанских и диверсионных отрядов. Всего же в конце 30-х годов в Китае действовало 12 легальных резидентур: три в соб­ственно Китае (в Чунцине, Ланьчжоу и Шанхае), одна в Маньчжурии (в Харбине) и восемь в Синьцзяне (в Урум­чи, Хами, Аксу, Кульдже, Шара-Сумэ, Кашгаре, Чугучаке и Хотане). Кроме того, на случай войны с Японией по указанию Центра были созданы нелегальные рези­дентуры в Харбине и Шанхае, а в некоторые другие города были направлены нелегалы, снабженные радио­передатчиками.