«За други своя…». Хрестоматия православного воина. Книга о воинской нравственности - Е. Ю. Голубева

сосредоточены на небольших пространствах, и случайности здесь, ввиду их множественной схожести и повторяемости, часто выглядят как предопределение, как судьба, как промысел Божий. Отнюдь не отрицая последнего, я против того, чтобы сводить все к этому, даже тогда, когда смерть выглядит чудом. Каждый раз, видя чудо спасения или чудо смерти, я вспоминаю слова отца Владимира: «Бог тебе не нянька. Он дал тебе разум и тем оградил тебя от несчастий».

Подтверждение тому я видел неоднократно. И в каждом чуде видно проявление чуда Божьего, разума человеческого или же случая.

Значение разума, хладнокровия, боевого опыта, предусмотрительности – в общем, личных качеств – для выживания на войне трудно переоценить, но элемент мистики в боевой обстановке – вера в судьбу, в Провидение – не оставляет даже людей, которые заявляют себя убежденными безбожниками. Не избежал этого и я сам. Мною владело чувство, что на войне я не погибну. Это убеждение было настолько сильным, что даже в самых опасных ситуациях страх за жизнь не появлялся. События, ставившие жизнь мою на грань смерти, укрепили эту веру. В этих событиях я видел руку Провидения, хотя тогда был членом партии и искренне считал себя атеистом.

(Григоренко П. Г. В подполье можно встретить только крыс…, с. 244–245, 282)

1945 год

М. М. Пришвин

Дневники войны

Как можно заметить, революция осознавалась, болезненно переживалась и изживалась русской интеллигенцией, да и всем народом, достаточно долго. Главным результатом Великой Отечественной войны в духовном плане стало возникновение новой, по сути религиозной идеи патриотизма, обеспечившей своей жертвенной отстраненностью от вульгарного социалистического материализма смысл бытия советскому народу. Сама же революция безвозвратно отходила в область политической мифологии.

Но отзвучали победные залпы – и религиозную основу из этой идеи принялись безжалостно изгонять, заменяя Бога привычным поклонением гению человека.

5 января. История человечества начинается жертвоприношением Богу барана и приходит к жертве себя самого Богу за други своя. Какое же это движение вперед человека. Так можно ли унывать даже во время такой войны.

7 января. Машина не заводилась. Проверил: искра хорошая. И нажимая на ручку еще и еще, думал о себе как писателе: тоже, чувствую, искра есть, и еще какая. А знаю тоже, что и горючее, народ мой, читатель существует, но далеко: искра моя до той среды не достает.

И сколько есть сейчас даже святых людей, и тоже искрят, но среды возле них нет – и оттого они только искрят, но не святые. А вот был святой Серафим.

1 февраля. Я одно время мечтал, что мы придем в Германию и покажем себя как джентльмены. Кто мог бы после немецкого погрома России настроить армию русскую на великодушие и милосердие. Разве Сталин. И вот теперь только видишь, как сам он связан, назовем это хоть «волей народа», или потребностью – самой живой – послать жене своей немецкие туфли. Так и разрешено теперь, это и значит, разрешено грабить.

2 февраля. Помню, как шел я оврагами, чтобы только не заметили и не убили[279]. И встречается мне лично сочувствующий мне «беднейший из крестьян» и, жалея меня, утешает:

– Не горюй, друг мой, не сердись, а понимай, что хорошо пожил, – пожил и будет: другой и дня такого не проживет, как ты жил годами.

Вот то самое чувство неминучего тогда охватило меня, и в свете этого чувства смешной и жалкой показалась жизнь людей, построенная на каком-то праве на личное благополучие. Вся масса немецкого простака шла в Россию за кусочком этого земного лучшего при глупейшем сознании, что если ему в руки попадет это лучшее, то от этого всем будет лучше. И они жгли, стреляли, душили славян, воображая, что вся эта казнь имеет целью лучшее для всех в мире людей. Гитлер вовлек немецкого простака в эту человеческую трагедию.

5 февраля. Любить врага – это значит бороться тем, что враждебно в нем Богу, или просто: любить врага, значит бороться с его бесом. Так это можно теперь отнести и к войне с немцами: мы боремся с бесом Гитлера (любя немецкий народ).

14 февраля. Есть две основные власти, это власть мысли (логоса) и власть бытия. Степень преобладания той или другой силы определяет характер исторической эпохи, А то, что мы называем культурой – это, вероятно, есть сумма редких моментов согласия власти мысли с властью бытия. Сейчас еще теплится Мысль возле страдающих, но если новая эпоха принесет освобождение от голода и страха, то человек обратится в скотину. Мы этого, однако, не думаем, потому что «праведников» (то есть личностей) достаточно в обществе, чтобы в решительный момент сила Мысли удержала Бытие от разрушения.

10 марта. В отношении смерти люди бывают бесстрашны – это те, кому терять нечего и некого. А то есть, кто боится смерти, как животное боли и потерь нажитого. А то есть страх не за себя, а за ближнего. И вот это единственный страх, который непреодолим и является целебным источником жизни.

22 марта. Мы, русские, в истории одинаково все танцевали от печки – Европы, а вот теперь эта печка, этот моральный кодекс не существует. Будем ли мы танцевать от другой печки (Америки?) или же, наученные, будем танцевать свободно от себя, а не от печки?

26 марта. Теперь, когда немцы обманули, тут уже Америка не купит нас консервами. На каждой улице теперь мальчишки гоняют и гремят консервными банками. Нет, теперь уж больше не обманешь, не купишь. Русский народ впервые понял себя: не на стороне спасение, а в себе.

14 апреля. Разве не была женщина русская всегда рабой мужа, и все-таки могла она рожать детей и готовить будущее, создавшее свободу и величие женщины. Так и церковь, будучи во временном подчинении государству, почему она не может готовить своих детей к великому их будущему духовному.

6 мая. Когда из церкви послышалось «Христос воскресе!» и весь народ подхватил – это была радость! Нет, не только одним холодным расчетом была создан победа: корни победы надо искать здесь, в этой радости сомкнутых дыханий. Знаю, что не Христос вел людей на войну, и радости от войны никому не было, но опять-таки не один расчет и внешний порядок определяли победу. И когда теперь всякий простолюдин, введенный собеседником в раздумье о жизни, говорит: – Нет, что-то есть! – это «нет» он обращает к безбожникам и к самому себе, не веровавшему в победу. А это «что-то» есть Бог… Так наступает время, когда наше «нет» сменяется «есть». С нами Бог!

9 мая. День победы и всенародного торжества.

10 мая. Борис Дмитриевич