Александр Колпакиди - Все о внешней разведке

Эймс проработал в архивном отделе пять лет. Посте­пенно разведывательная деятельность стала все больше привлекать его, и поэтому он решил стать кадровым оперативным работником. Закончив в сентябре 1967 года университет со средним баллом «В» (четыре с минусом) и получив степень бакалавра искусств по специальности «история», Эймс в декабре 1967 года был зачислен в штат оперативного управления и на­правлен на учебу на «ферму». «Фермой» на жаргоне со­трудников ЦРУ называют учебное заведение, располо­женное вблизи Вильямсбурга, штат Виргиния, где гото­вят будущих офицеров разведки. Школа находится в гу­стом лесу и занимает 10 тыс. акров земли вдоль реки Йорк. Учащиеся, кадровые сотрудники ЦРУ, в течение 18 месяцев проходят здесь профессиональную подготов­ку. Официально школа ЦРУ имеет прикрытие военной организации под названием «Экспериментальный центр подготовки вооруженных сил, министерство обороны, Кэмп-Питтри».

В ноябре 1968 года после окончания обучения Эймса направили на работу в центральный аппарат отдела СССР и Восточной Европы (СВЕ) оперативного управления ЦРУ.В это время Эймс начал изучать турецкий язык. Тогда же он женился на своей давней подруге Нэнси Сегебарт. А уже через год его направляют в пер­вую зарубежную командировку в Турцию в резидентуру ЦРУ в Анкаре. Там он действовал под прикрытием граж­данского служащего ВВС США и должен был занимать­ся вербовкой агентов из числа граждан СССР и социали­стических стран.

Но в Анкаре Эймс показал себя далеко не с лучшей стороны. Хотя он и смог завербовать двух турецких граж­дан, некоторое время передававших ему информацию о положении в Турции, но главной задачи так и не ре­шил— все его попытки завязать контакты с представи­телями СССР заканчивались неудачей. Поэтому замести­тель резидента Дьюи Клэрридж по окончании команди­ровки Эймса в 1972 году дал ему отрицательную характе­ристику, аттестовав как негодного к оперативной работе сотрудника, который в дальнейшем может работать толь­ко в штаб-квартире в Лэнгли. «Эймс испытывает затруд­нения в работе «лицом к лицу» с незнакомыми людьми, которых нужно вербовать, — утверждал Клэрридж. — Он слишком замкнутая натура, чтобы работать успешным вербовщиком»[167].

Эту аттестацию Эймс воспринял крайне болезненно и даже подумывал об увольнении из разведки, так как подобные характеристики являются крахом карьеры для оперативного работника. Но в конце концов он решил остаться в ЦРУ.

Вернувшись в 1972 году в США, Эймс приступил к работе в штаб-квартире ЦРУ в Лэнгли в отделе СВЕ, где занимался планированием и анализом операций и дру­гой подобной кабинетной работой. Этот вид деятельнос­ти был ему ближе, и поэтому руководство отмечало Эймса как дельного и вдумчивого сотрудника. Так что неудивительно, что в 1974 году начальник латиноамери­канского отделения СВЕ Хэвиленд Смит привлек его к работе с завербованным в Колумбии третьим секретарем советского посольства в Боготе Александром Огородни­ком. Эймс был куратором Огородника до сентября 1974 года, когда тот был отозван в Москву.

Работа Эймса с Огородником настолько понравилась Смиту, что он взял его с собой в Нью-Йорк для работы с другим советским агентом — сотрудником секретариа­та ООН Сергеем Федоренко. Контакты Эймса с Федо­ренко развивались очень успешно, и вскоре они даже стали друзьями. Об этом свидетельствует тот факт, что когда Эймс начал работать на советскую разведку, он не назвал Федоренко в числе других советских агентов, за­вербованных ЦРУ.

Работая с 1976 года в нью-йоркском отделении ЦРУ, Эймс получил доступ к информации о самых важных советских источниках ЦРУ. Например, он вместе с Дадлеем Хаасом был оператором Аркадия Шевченко, замес­тителя Генерального секретаря ООН по политическим вопросам в ранге чрезвычайного и полномочного посла СССР, который с 1976 года начал сотрудничать с ЦРУ. А когда 6 апреля 1978 года Шевченко принял решение ос­таться в США, Эймс был одним из тех, кто отвез его из Нью-Йорка на конспиративную квартиру за городом.

Многие бывшие сотрудники ЦРУ утверждают, что годы работы в Нью-Йорке были для Эймса самыми ус­пешными. К нему благоволил начальник нью-йоркского отделения Родни Карлсон, и Эймс несколько раз полу­чал повышение по службе. Тогда же у него появился первый постоянный знакомый из числа советских граж­дан, не являвшихся агентами. Это был руководитель нью-йоркского корпункта «Правды» Томас Колесниченко, с которым Эймс регулярно встречался и обедал. «Он ока­зался чрезвычайно интересным человеком,— вспоминал позднее Эймс. — Впрямую он ничему не учил меня. Но косвенно я узнал от него очень многое в том плане, что такое Советский Союз на самом деле»[168].

В Нью-Йорке Эймс проработал до 1981 года. К этому времени начальник нью-йоркского отделения Карлсон пре­дупредил его, что сотрудники ЦРУ не могут «безвылазно сидеть в Манхэттене», и предложил несколько вариантов дальнейшей работы. В результате Эймс, отклонив предло­жения поехать в резидентуры ЦРУ в Лагосе (Нигерия) и в Москве, согласился на командировку в Мексику.

Приступив в октябре 1981 года к работе в резидентуре в Мехико в качестве старшего офицера, Эймс попы­тался зарекомендовать себя активным оперативником. Но и здесь вновь проявилась его слабость как оперативного работника — он не смог приобрести новых источников и довести до конца разработку переданных ему кандидатов в агенты. К этому времени относятся контакты Эймса с Игорем Шурыгиным, заместителем резидента КГБ в Мексике по линии «КР» (внешняя контрразведка), ко­торого он пытался прозондировать на предмет вербовки. В течение двух лет они вместе завтракали, ужинали и выпивали, но из многочисленных отчетов о встречах с Шурыгиным, которые представлял Эймс своему началь­ству, вытекало, что скорее Шурыгин прощупывает Эйм­са на предмет вербовки, а не наоборот.

После неудачи с Шурыгиным Эймс старался по воз­можности не выходить из посольства, сократил до ми­нимума число оперативных контактов и постоянно за­паздывал с финансовой и оперативной отчетностью. В это время появляется и начинает быстро прогрессиро­вать его привычка к употреблению спиртного. Вскоре Эймс уже был не в состоянии контролировать себя и выполнять даже незначительные задания после ленча с выпивкой. Тогда же произошло еще одно событие, ока­завшее большое влияние на дальнейшую судьбу Эймса. В начале 1982 года у него начинается роман с атташе по культуре колумбийского посольства в Мехико Марией дель Россарио Касас Дупюи, его будущей второй женой.

Вопреки тому, что говорили о Марии Россарио пос­ле ареста, она не была «полуобезумевшей от жадности мещанкой и тряпичницей». В действительности она про­исходила из знатной колумбийской семьи и была знако­ма с тогдашним президентом Колумбии Хулио Сезаром Турбэ Алайя. После окончания американской школы в Боготе она некоторое время училась в Принстонском университете, а затем в Университете Андов в Колумбии. Будучи высокоодаренной и образованной женщиной, она владела дюжиной языков и готовилась к защите докторской диссертации о диалектике Гегеля.

Эймс познакомился с Марией Россарио на одном из дипломатических приемов. Они начали встречаться, и вскоре Эймс сделал ей предложение. О его принадлеж­ности к ЦРУ она узнала только тогда, когда ответила на его предложение согласием. Но это обстоятельство не изменило ее решение, и в 1983 году, когда срок коман­дировки Эймса закончился, Мария Россарио отправи­лась в Вашингтон вместе с ним.

Несмотря на неудачную работу в Мексике, Эймс вернулся в Лэнгли с повышением и в 1983 году был назначен начальником контрразведывательного отделе­ния отдела СВЕ оперативного управления. Рекомендовал Эймса на этот высокий пост его бывший начальник в Нью-Йорке Родни Карлсон. При всей кажущейся нело­гичности этого шага следует учесть, что у Эймса были и свои сильные стороны. Так, он очень успешно справлял­ся с задачами, требующими глубокого анализа, умел сопоставить огромное количество фактов, обладал инту­ицией и изобретательностью при разработке и реализа­ции сложных оперативных заданий. Как писал потом в своем докладе по «делу Эймса» генеральный инспектор ЦРУ Фредерик Хитц, «ему были присущи гибкость ума и интеллектуальная любознательность, желание зани­маться самообразованием, причем в областях, выходив­ших за рамки его прямых служебных задач». Кроме того, не последнюю роль сыграло умение Эймса логично изла­гать свои мысли в оперативных документах и аналити­ческих справках[169]. Впрочем, не меньшими были и его недостатки. Как уже говорилось, он постоянно опаздывал с финансовой и оперативной отчетностью или вообще их не предостав­лял. Более того, он не информировал руководство о своих контактах и поездках за рубеж. За годы службы, предшествующие его новому назначению, Эймс несколь­ко раз серьезно нарушал режим безопасности. Так, в 1976 году он забыл в вагоне метро портфель с секретны­ми документами, а в 1983 году привел на конспиратив­ную квартиру Марию Россарио, что привело к раскры­тию других сотрудников ЦРУ. Его привычка к алкоголю к 1983 году стала хронической и оказывала негативное влияние на выполнение им служебных обязанностей. Не­сколько раз он в рабочее время пьяным засыпал в своем кабинете, о чем кстати, было хорошо известно его со­служивцам. Впрочем, алкоголизм не считался в ЦРУ большим грехом, недаром тот же Фредерик Хитц отме­чает в своем докладе, что «пьянство не было чем-то непривычным в оперативном управлении во второй по­ловине 80-х годов и что выпивки Эймса не выделялись на общем фоне, поскольку были сотрудники с гораздо большей зависимостью от алкоголя»[170].