Алексей Исаев - Неизвестный Сталинград. Как перевирают историю

Ознакомительный фрагмент

Однако вслед за первым осторожным шагом последовали более решительные действия. Во-первых, штаб В. Н. Гордова решил отправить в бой 1-ю танковую армию досрочно, до завершения планового срока формирования. Приказом № 00190/оп штаба Сталинградского фронта она была отправлена в бой уже 25 июля: «1-й танковой армии в составе 28 и 13 тк, 131 сд, двух ап ПТО, двух ап ПВО, одного ГМП решительным ударом в направлении Верхне-Бузиновка — Клетская, во взаимодействии с правофланговыми частями 62 А уничтожить прорвавшегося противника и восстановить положение по рубежу Клетская, Евстратовский, Калмыков. Начало наступления 28 и 13 тк — 14.00 25.7». Во-вторых, в бой было решено ввести 21-ю армию, принявшую остатки войск 28-й и 38-й армий. Боевым распоряжением № 0015/оп от 19.00 25 июля «21 армии со средствами усиления, переправившись с утра 26.7.42 г. через р. Дон на участке Серафимович, Распопинская, перейти в наступление на юг в направлении Верхне-Черенский»[56]. Тем самым предполагалось ударами по сходящимся направлениям закрыть прорыв на правом фланге 62-й армии. Задача 1-й танковой армии была поставлена на большую глубину, но, по большому счету, выбор у Гордова был невелик — в районе Сиротинской и Трехостровской, на фланге вражеской ударной группировки, попросту зияла пустота.

Определенную надежду на успех давало хорошее состояние 28-го танкового корпуса Г. С. Родина. Его укомплектованность во всех отношениях была намного лучше, чем у корпуса Т. И. Танасчишина, и едва ли не лучше всех корпусов, участвовавших в начальной фазе Сталинградской битвы. 39, 55 и 56-я танковые бригады насчитывали на 25 июля 68, 71 и 69 танков соответственно, а всего в корпусе было 208 боевых машин[57]. 32-я мотострелковая бригада, входившая в состав корпуса, насчитывала 3147 человек и 133 автомашины. Такая высокая комплектность мотострелковой бригады была редкостью среди танковых корпусов, участвовавших в контрударах в июле и августе 1942 г. под Сталинградом.

Самым существенным недостатком привлекавшихся к контрудару войск (принципиально отличавшим их от XIV танкового корпуса немцев) была слабость их артиллерии, прежде всего гаубичной. На 25 июля в состав армии К. С. Москаленко входили 233, 1251 и 1262-й полки ПВО и 1254-й истребительно-противотанковый полк. Ни гаубичных, ни пушечных артполков в армии не было. Орудия калибром более 76 мм в составе 1-й танковой армии на 25 июля отсутствовали даже по штату включенных в ее состав частей и соединений. Инструменты подавления противотанковой обороны и система обороны противника в целом в танковой армии образца июля 1942 г. были крайне слабы. Несколько улучшалась ситуация с включением в состав армии стрелковых дивизий, но они добавляли преимущественно 76-мм пушки и лишь по дюжине 122-мм гаубиц.

В расчете на пехоту немецкие 16-я танковая, 3-я и 60-я моторизованные дивизии насчитывали 15 мотопехотных батальонов. Советский 28-й танковый корпус и 131-я стрелковая дивизия могли теоретически выставить 3+9=12 батальонов, а с учетом мотострелковых батальонов танковых бригад — 6+9=15 батальонов. При этом следует учитывать, что полностью укомплектованный батальон советской стрелковой дивизии насчитывал 700 человек, а немецкий мотопехотный — 900–1000 человек. Мотострелковые батальоны танковых бригад были еще слабее, так что корректнее будет сказать, что для контрудара выделялся эквивалент 13,5–15 батальонов. Таким образом, даже с учетом потерь, понесенных ранее немцами, значительного численного перевеса не наблюдалось. Группа Журавлева была в значительной степени нейтрализована перехватом ее коммуникаций с нажимом с фронта пехотными частями немцев. Таким образом, можно констатировать, что советская 1-я танковая армия не обладала решающим превосходством в силах и даже уступала противнику в артиллерийском отношении. Ожидать от нее крупного успеха не приходилось.

Кроме того, в организации контрудара сыграл свою роль специфический фактор, который можно условно назвать синдромом «Прохоровки». Продвижение ударной группировки противника всегда вызывает беспокойство и желание остановить его. Соответственно, достаточно часто контрудар организуется не с охватом фланга этой ударной группировки, а практически «в лоб» наступающим дивизиям врага. Это, естественно, снижает эффективность контрудара и приводит к большим потерям, хотя и заставляет противника перейти к обороне. Предельный случай такого контрудара дает наступление 5-й гв. танковой армии под Прохоровкой 12 июля 1943 г., обернувшееся высокими потерями людей и техники. Наблюдалось это, естественно, и позднее, в частности именно в таком стиле был использован 23-й танковый корпус генерала Ахманова в конце января 1945 г. под Будапештом.

Фронтовой контрудар начался утром 26 июля именно в варианте «Прохоровки». Одна рота КВ 158-й танковой бригады, рота 131-й стрелковой дивизии и 28-й танковый корпус атаковали передовые части немецких 3-й и 60-й моторизованных дивизий и заставили их отступить. Радиограмма из 3-й моторизованной дивизии звучала почти панически: «Мощная атака на всем фронте, особенно на правом фланге 60-й мд. Боеприпасы для танков отсутствуют». Вместе с тем не следует преувеличивать проблемы немцев с боеприпасами: за 26 июля XIV корпусом было израсходовано 50 тонн боеприпасов[58].

В итоге контрудара советскими частями были освобождены населенные пункты «10 лет Октября» и Ложки. Из 9 атаковавших КВ 158-й бригады было потеряно 6, в том числе три сгоревшими. Участвовавшая в контрударе 163-я бригада 13-го корпуса отбила ранее безуспешно атакованную Качалинскую, причем, по советским данным, было захвачено 5 исправных немецких танков. Потери 163-й бригады за два дня боев составили 21 машину, в том числе 10 танков было потеряно от ударов с воздуха[59]. В этот день поддержка с воздуха показала свои пределы. В ЖБД 6-й армии обстановка в тот момент описывалась следующим образом: «Подвижные соединения северо-западнее Калача ведут непрерывные тяжелые бои с крупными, постоянно подпитываемыми с юга и юго-востока пехотными и танковыми частями противника. Значительные потери в живой силе и недостаточное снабжение горючим и боеприпасами не позволяют продолжить наступление на юг и юго-восток, и 26.7 авангарды приходится временно отвести»[60]. По существу, в этот момент первоначальный план Паулюса с захватом переправ у Калача рухнул. Но это был только первый раунд сражения.

Тем временем командование Сталинградского фронта приняло решение бросить в бой обе танковые армии до завершения их формирования. Оперативной директивой № 00121/оп штаба фронта от 20.30 26 июля предписывалось:

«Командарму 1 танковой перейти в решительное контрнаступление, силами 13, 28 тк, 196 и 131 сд и 158 тбр в общем направлении на Верхне-Бузиновка с задачей уничтожить противника и выйти к исходу 27.7 главными силами в район Верхне-Бузиновка.

Командарму 21 силами трех стрелковых дивизий начать наступление из района Серафимович на юг и юго-восток в направлении Караичев.

Командарму 4 танковой в ночь на 27.7 переправить на западный берег р. Дон 22 тк с приданной ему 133 тбр и с утра 27.7 перейти в наступление с задачей уничтожить передовые части противника и к исходу 27.7 главными силами выйти на р. Голубая. Дальнейшая задача — ударом на Верхне-Бузиновка с востока, совместно с частями 1 танковой армии уничтожить главную группировку противника и восстановить положение на правом фланге 62 армии»[61].

Если сравнить этот текст с предыдущей директивой (см. выше), то хорошо видно уменьшение глубины задач армий. Теперь вместо мощного удара до Клетской предполагается удар на меньшую глубину, на Верхнюю Бузиновку с северо-востока и с юго-востока. 196-ю стрелковую дивизию удалось включить в состав ударной группировки за счет ее высвобождения занимавшими свои позиции частями 64-й армии. Таким образом, командование Сталинградского фронта стремилось ударами с разных направлений разбить противника до того, как он усилится.

Органические недостатки лишь усугубили ситуацию с запаздыванием сосредоточения сил. Задуманный как сокрушительное наступление с нескольких направлений, контрудар 27 июля, по существу, стал лишь продолжением атак у Калача силами 1-й танковой армии, и то ограниченными силами.

Подбитый в большой излучине Дона танк КВ, предположительно из 158-й танковой бригады. Летом 1942 г. танки КВ потеряли былую «неуязвимость»

Наиболее сильным в отношении бронетехники участником контрудара 27 июля была 158-я танковая бригада, вооруженная тяжелыми танками КВ, в полном составе переправленная на западный берег Дона, поддержанная частями 131-й стрелковой дивизии. Основная масса пехоты последней постепенно подтягивалась уже в ходе боя, артиллерия дивизии лишь частично заняла огневые позиции, а абсолютное большинство ее находилось на марше и на переправах. Танки КВ 158-й бригады перешли в наступление, не имея достаточного количества пехоты, не имея поддержки артиллерии, при отсутствии поддержки с воздуха. Немногочисленная пехота вскоре была отсечена от танков пулеметным и артиллерийским огнем, и КВ двинулись дальше в одиночестве. В июне — июле 1941 г. почти три десятка КВ были бы серьезной силой. Однако 27 июля 1942 г. оборонявшиеся на направлении наступления 158-й бригады части 3-й и 60-й моторизованных дивизий обладали более чем достаточным количеством противотанковых средств: истребители танков с 76,2-мм пушками и собственно танки, в том числе вооруженные 75-мм длинноствольными орудиями[62]. В итоге атака КВ была остановлена на рубеже высот 169,8, 174,9 к северу от «10 лет Октября», за день 158-я бригада потеряла 20 КВ сожженными и 5 КВ подбитыми, т. е. почти все свои наличные танки.