Происхождение Второй мировой войны - Игорь Тимофеевич Тышецкий

насколько полно Троцкий был информирован о германских деньгах, которые получил Ленин и его партия. Все-таки большевиком Троцкий никогда не был и всю правду о германских деньгах он мог и не знать. В любом случае сам Троцкий к этим деньгам отношения не имел, и поэтому обвинения Бьюкенена воспринял болезненно. Встречаться с британским послом он отказался. С Нулансом вышла другая история. Троцкий встретился с ним, и после непродолжительной беседы понял, что «Клемансо окончательно склонился к режиму колючей проволоки» 42. С французской дипломатией в годы войны произошли большие перемены. Ведомство на Кэ д’Орсе постепенно перестало играть ключевую роль в выработке внешней политики Франции. В условиях поразившей страну тотальной шпиономании кадровые дипломаты во главе французских посольств все чаще замещались второсортными политиками, которые были плохими дипломатами, но могли твердо проводить «генеральную линию». К их числу принадлежал и Жозеф Нуланс, которого Ллойд Джордж считал «напыщенным, склонным к сентенциям, а не к тому чтобы приводить факты», человеком. «Он был не очевидец, — писал британский премьер, — а неумный и неглубокий сторонник одной из партий; он повторял сплетни и пересуды парижской крайне правой прессы об ужасах большевизма» 43. Однако именно такой человек вполне устраивал Клемансо, поскольку точно передавал его собственные взгляды.

Надо сказать, что в конце 1917 года, когда начинались разговоры о сепаратном мире, англичане и французы имели весьма поверхностное представление о том, что происходит в России. Основная информация поступала в Лондон и Париж через военные миссии и касалась она, главным образом, положения на фронте и перспектив военного сотрудничества. Политической информации по дипломатическим каналам приходило немного, да и та, что приходила, часто содержала непроверенные сообщения и откровенные сплетни. А вскоре и такой информации не стало. Бьюкенен в декабре 1917 года засобирался домой, в Лондон, а Нуланс вместе с послами ряда других стран, из-за опасений быть захваченным немцами, перебрался в феврале в Вологду, то есть, как язвил Ллойд Джордж, «находился в бегах» 44. Агенты большевиков в Лондоне также не могли служить источниками важной и проверенной информации. Чичерин и Литвинов занимались преимущественно антивоенной и революционной агитацией. Они могли похвастаться хорошими связями исключительно в рабочей среде. Из политиков контакты с представителями большевиков поддерживали разве что некоторые деятели лейбористов. Для Форин Офис ни Чичерин, ни Литвинов в то время никакой ценности не представляли. Утверждения советских биографов Чичерина о том, что последний «стал опасен» для британского правительства45, являются явным преувеличением. К нему, как и к Литвинову, относились скорее как к назойливым пропагандистам, вызывавшим раздражение. В августе 1917 года британцы с подачи Временного правительства на всякий случай арестовали Чичерина и держали его в тюрьме вплоть до высылки в Россию в начале января 1918 года.

Какие-то изменения в отношениях англичан с большевиками стали намечаться лишь в декабре 1917 года, и связаны они были отнюдь не с началом мирных переговоров в Бресте, а с жесткой позицией, занятой Троцким по отношению к британским дипломатам в России. В декабре Бьюкенен, ссылаясь на переутомление и болезненное состояние, засобирался домой. Наверное, можно понять уже немолодого посла, который оказался отрезан как от Англии, так и от своих годами выстраивавшихся связей в России. Бьюкенен плохо ориентировался в новой обстановке и чувствовал собственную бесполезность. Ему, конечно, претило вести переговоры с малообразованными «товарищами», совершенно далекими не только от дипломатического протокола, но и от обычного этикета. Однако когда он решил уехать, то с изумлением обнаружил, что его не выпустят из России до тех пор, пока англичане не освободят Чичерина. Бьюкенен запаниковал и стал советовать своему правительству немедленно отпустить заключенного. «В конце концов, — пришел к неутешительному выводу британский посол, — в доводах Троцкого есть некоторая доля истины: если мы претендуем на право арестовывать русских за мирную пропаганду в стране, желающей продолжать войну, то он имеет такое же право арестовывать британских подданных, ведущих пропаганду войны в стране, желающей мира. Более того, в его власти задерживать наших курьеров и даже помешать выехать нам самим, если мы будем отозваны» 46. Троцкий нагнал на многих дипломатов такого страху, что Бьюкенен решил, будто никаким дипломатическим иммунитетом в России он больше не обладает.

Еще раньше, во время ноябрьской конференции Союзников в Париже, Англия и Франция договорились, что каждая страна сама будет решать, как ей дальше вести дела с большевиками. Французы решили сохранить посла, но прервать всякие отношения с новой властью. Англичане, после месячного раздумья, выбрали иной путь. Сразу после наступления нового года они решили послать в Россию неофициальную миссию из нескольких человек во главе со своим бывшим консулом в Москве Робертом Локкартом. «Я получил весьма неясные инструкции, — вспоминал Локкарт. — Моя задача заключалась в том, чтобы завязать отношения. Я не был облечен никакими полномочиями. Если большевики предоставят мне необходимые дипломатические привилегии, мы сделаем такую же уступку в отношении Литвинова, которого большевики уже назначили советским посланником в Лондоне» 47. Последнее случилось 3 января, причем полностью в духе новой дипломатии. Сообщение о назначении Литвинова было передано по радио. Вряд ли большевики были совсем не в курсе того, как происходит назначение послов по общепринятому протоколу, но понимая, что согласие Сент-Джеймсского двора им получить все равно не удастся, они решили действовать явочным, революционным путем. Литвинов, узнавший о своем назначении из утренних английских газет, собственноручно подготовил об этом ноту, которую передал в Форин Офис  48. Ему сразу же дали понять, что встречаться с ним официально никто из министерства не будет, но выделили дипломата для связи. В Лондоне одновременно оказалось два российских представителя — старорежимный поверенный в делах Набоков и «посол революции» Литвинов. На тот момент англичан это вполне устраивало. Они не только получали информацию из разных источников, но и были уверены, что гарантировали себя от любого дальнейшего развития событий.

А вот французы наотрез отказались принять назначенного большевиками таким же образом «посла» Л. Б. Каменева. Тот уже прибыл в Лондон и собирался следовать дальше — в Париж, когда англичане получили категоричный ответ французов. Пришлось англичанам чуть ли не силой выдворять несостоявшегося посла назад, в Россию 49. Вряд ли такое решение пошло на пользу Франции. У нее в этот период прервались практически все связи с существующей в центре России властью. В Париже французы предпочли иметь дела с В. А. Маклаковым, назначенным послом еще Временным правительством, но так и не успевшим вручить верительные грамоты президенту Пуанкаре. Как бы ни были