Родрик Брейтвейт - Афган: русские на войне

В ноябре 1991 года журналист Владимир Снегирев и его британские коллеги Рори Пек и Питер Джувенал выехали из Таджикистана и двинулись через горы, чтобы найти Ахмада Шаха Масуда, а с его помощью — советских солдат, живущих в Афганистане. За две недели Снегиреву удалось встретиться с шестью бывшими советскими солдатами. Четверо по собственной воле ушли к моджахедам: их угнетало отношение, с которым они столкнулись в армии. Двоих захватили в плен. Большинство таких солдат принимали ислам. Некоторым доводилось вступать в бой с бывшими соотечественниками. В основном они отказывались возвращаться на родину{427}.

В конце 1991 года министр иностранных дел России Андрей Козырев поехал в Пакистан, чтобы договориться об освобождении пленных{428}. В марте 1992 года президенты Борис Ельцин и Джордж Г. У. Буш учредили совместную комиссию по делам военнопленных и пропавших без вести. Создание комиссии отчасти было обусловлено требованиями американской общественности расследовать утверждения, что военнослужащих США, захваченных в плен во время войны во Вьетнаме (а то и в годы Второй мировой), все еще содержат в Советском Союзе. Комиссии также было поручено выяснить судьбу советских военнослужащих, пропавших в Афганистане. Американцы предоставили специальные комплекты оборудования для идентификации человеческих останков. Они использовались, в числе прочего, в военном морге в Ростове-на-Дону, где хранились неопознанные тела российских солдат, погибших в Чечне. Когда американцы вторглись в Афганистан в 2001 году, армия США получила инструкцию собирать и передавать любую относящуюся к этому делу информацию{429}.

В 1998 году Руслан Аушев провел переговоры с Масудом, и его комитет организовал несколько экспедиций в Пакистан и Афганистан. В 2003 году были обнаружены останки четырех солдат, в 20о6 году — еще шестерых{430}. В ходе еще одной экспедиции в мае 2008 года комитет обнаружил пятерых бывших солдат, живущих в Афганистане. Среди них был Геннадий Цевма из Донецка, попавший в плен в 1983 году. Он воевал на стороне моджахедов в провинции Кундуз. Две предыдущие попытки убедить его вернуться на родину вместе со своей афганской семьей и детьми провалились: Цевма слишком боялся того, что его там может ждать{431}.

К двадцатилетию вывода советских войск, в феврале 2009 года, Аушев объявил, что длинный список числящихся без вести удалось свести к 270 фамилиям. Пятьдесят восемь из них были мусульманами. Двадцать два бывших солдата удалось найти живыми, и большинство из них вернулись в Россию или другие республики бывшего СССР{432}.[57]

Не многие советские солдаты добровольно сдавались моджахедам. Офицеры предупреждали их, что сдача в плен равносильна измене и что если они попадут в руки врага, их могут подвергнуть пыткам. Многие предпочитали покончить с собой. И все же время от времени солдаты попадали в плен, в том числе в силу беспомощности из-за ранений. Иногда их зверски убивали. Однако чаще моджахеды предпочитали менять их на собственных пленных, требовать выкуп или обращать в рабство. Некоторые из пленных решили отправиться на Запад, и западные пропагандисты, естественно, пользовались ими в собственных целях. Те из пленных, кто вернулся в СССР, столкнулись с неприятностями разной степени тяжести. Некоторых военный трибунал приговорил к разным срокам заключения. Хотя западная пропаганда кричала о том, что русские расстреливают дезертиров, официальных подтверждений этому нет. Одного солдата, перешедшего на сторону моджахедов, обменяли на советского пленного. Он вернулся назад в традиционном афганском костюме. Хотя он не сражался против своих, его приговорили к шести годам колонии{433}. Другие дезертиры, вернувшиеся домой, пострадали не так сильно, а то и вовсе не понесли наказания.

Алексея Оленина, служившего в транспортном батальоне, похитили, когда он пытался скрыться через перевал Саланг. Его избивали, он пытался бежать, пытался повеситься, и наконец его поставили служить в отряд моджахедов под командованием старика по имени Суфи Пуайнда Мохмад. Проведя два месяца в горах, Оленин принял ислам: «Меня никто не заставлял. Просто я понял, что раз я еще не лежу в земле, значит, меня спасла какая-то сила… Я бы принял тогда любую веру… Я ведь ничего не понимал: был пионером, комсомольцем, собирался вступить в партию». Ему дали исламское имя Рахматула.

За шесть лет в этот отряд попали и другие русские солдаты, в том числе Юрий Степанов, получивший имя Мухибулло. Его тоже взяли в плен на перевале Саланг во время нападения на заставу{434}.

Потом до взвода дошли новости, что 40-я армия покидает Афганистан. Бойцы отряда вернулись на свои поля, и Оленин пошел с ними: «Про мак тогда ничего не знали, дехкане выращивали хлеб и овощи, а мак появился вместе с талибами». Суфи Пуайнда, который все еще рассматривал русских пленных как свою собственность, решил, что им следует жениться. Афганцы не хотели отдавать своих дочерей, поскольку русские не могли позволить себе заплатить калым, и к тому же боялись, что русские уедут, и девушки будут опозорены. Но один бедняк согласился отдать за Оленина свою дочь Наргез. Тогда Оленин думал, что шансов на возвращение домой у него в любом случае не осталось.

Он ошибался. Они с Наргез еще не успели сыграть свадьбу, а российское правительство уже провело успешные переговоры о возвращении пленных. Генерал Абдул-Рашид Дустум, узбекский командир, действовавший на севере страны, жаждал укрепить свои отношения с русскими и устроил так, чтобы Оленин и Степанов смогли отправиться на родину. Сначала он организовал им встречу с матерями в своей крепости в Мазари-Шарифе. Мать Оленина, увидев сына, упала в обморок. Пленников отправили в Пакистан, где их встретила Беназир Бхутто. Рассказывали, что она выделила деньги на выкуп. Оленин вернулся в родной город Отрадное в 1994 году и обнаружил, что страна изменилась до неузнаваемости. Мать стала знакомить его с местными девушками в надежде, что он женится и остепенится. Но его мучила совесть, и через полгода он вернулся в Афганистан, чтобы найти Наргез и жениться на ней. Он собирался поехать вместе с ней в Россию. Но к власти пришел «Талибан», и Оленин снова застрял в Афганистане. Он открыл свой малый бизнес и неплохо зарабатывал, жена родила ему дочь. Он вернулся в Отрадное лишь в 2004 году, теперь с семьей. Местные женщины заметили, что мусульманин Оленин работает больше других мужчин, а выпивает — реже{435}.

В российском фильме «Мусульманин», снятом в 1995 году, показана примерно такая же история: контраст между опрятностью и благочестием русского мусульманина, обратившегося в ислам в Афганистане, и безалаберной, разлаженной жизнью его семьи и села.

На стороне моджахедов оказался и Николай Быстров. Его призвали весной 1982 года и отправили в Баграм. В середине 1983 года он и еще два солдата в нарушение правил отправились в соседний кишлак за едой. Крестьянин сказал им, что на обратном пути на них устроили засаду, и посоветовал отправиться другой дорогой. Это была ловушка: именно там их и ждали. Один солдат погиб в перестрелке. Быстров был ранен, его товарищ тоже, причем настолько тяжело, что афганцы решили его добить. Погибли и один — два афганца.

Сначала похитители держали Быстрова в том же кишлаке, около которого его схватили. Он попытался бежать через окно, но успел добраться только до соседнего дворика, как его схватили и избили. Ему выбили несколько зубов и сломали ребра. В его захвате участвовали две банды. Они передрались из-за того, кому достанется Быстров, и несколько моджахедов погибли. Потом его подняли и несколько ночей куда-то вели, приставив к голове пистолет. Быстров снова попытался сбежать. Тогда ему пригрозили смертью и показали афганского солдата, повешенного в назидание остальным.

Быстрова привели в маленький дом в Бадараке, в Панджшерском ущелье, где находилась штаб-квартира Масуда. Местные столпились вокруг. По-русски говорил один инженер. Быстров поздоровался, а Масуд неожиданно пожал ему руку. Масуд, немного говоривший по-русски и понимавший русскую речь, сел ужинать со своими людьми и усадил Быстрова с собой.

Следующим вечером Быстрова отвели вглубь долины. Там уже держали русских пленников — Самина и Федорова. Они снова пытались сбежать, после чего их на месяц заперли в камеру. Их нормально кормили, и с ними прилично обращались; они начали учить язык. К ним подсадили еще одного пленника, туркмена по имени Балашин Абдулла. С ним было что-то странное: пленным сигарет не давали, но от него пахло табаком. Однажды, когда они проснулись, Абдуллы в камере не оказалось. Он явно был подсадным. Потом привели еще нескольких заключенных. После этого русских пленных перевели в Чаяву, где находилась личная тюрьма Масуда. Их на полгода бросили в яму — похоже, без ведома Масуда. Один из солдат бежал в горы и был спасен десантниками. Потом приехал Масуд, и остальных пленников перевели в более приличное место, в каменный дом.