«Офицерство волнуется…» Российский офицерский корпус и публичная политика в 1905–1914 годах - Антон Юрьевич Фомин

на Михайлова с данными наружного наблюдения. В первый раз оно было установлено в 1904 г., но не дало никаких уличающих в измене фактов: «Михайлов известен с 1904 года, когда он, состоя на службе в Главном штабе, был замечен в сношениях с неизвестным иностранцем, оказавшимся затем австрийским подданным бароном Адольфом Одколен; 29 сентября того же года Одколен, при встрече с Михайловым, передал что-то последнему. Кроме того, Михайлов часто посещал: редакцию газеты “Русь”, помещавшуюся в доме № 27 по Итальянской улице, Павловского Николая Александровича, коллежского асессора, и проживавшую в доме № 53 по набережной Фонтанки вдову чиновника Софью Михайловну Бакланову, с которой встречался почти ежедневно, находясь, видимо, с ней в интимных отношениях»[245]. Контакты с австрийским подданным выглядят подозрительно, но, видимо, их проверка не дала никаких результатов. Иначе почему Михайлов продолжил служить в Главном штабе, а затем отправился на войну в штаб главнокомандующего на Дальнем Востоке? Во второй раз Михайлов был взят под наблюдение в связи с делом Унгерн-Штернберга, это снова ничего не дало. Впрочем, был зафиксирован один любопытный факт: в декабре 1910 г. Михайлов «стал усиленно посещать лиц, имеющих видное положение»[246]. Но, к сожалению, имена этих лиц не раскрываются. Скорее всего, среди них был военный министр, и именно тогда Михайлов давал ему разъяснения к записке о «младотурках».

Контрразведка продолжила собирать сведения о Михайлове и после его ухода из Думы. В досье отмечается, что в начале 1912 г. Михайлов перебрался из Петербурга в Киев, где жил на широкую ногу, добывая крупные суммы «аферами по покупке и продаже имений»[247].

Досье было составлено 22 августа 1916 г. в связи с тем, что Михайлов (с подачи Гучкова и Крупенского) стал фигурантом дела Сухомлинова.

После начала Первой мировой Михайлов ходатайствовал перед императором о возвращении на военную службу. В прошении Михайлов посчитал нужным изложить краткую историю своего конфликта с Гучковым: «Перейдя на службу в канцелярию Госдумы, я занял должность делопроизводителя Комиссии по государственной обороне, председателем которой в то время был член Думы А. Гучков, впоследствии – председатель Госдумы. Различие в политических взглядах моих, как офицера и потомственного дворянина Российской империи, воспитанного в строго монархической семье, в духе военной дисциплины, привыкшего служить по долгу присяги, не за страх, а за совесть, несомненно должно было привести к резкому столкновению моему с политическим авантюристом А. Гучковым, в результате чего я принужден был подать прошение об увольнении в отставку, которая и явилась актом политической мести ко мне со стороны А. Гучкова. Подробности этого столкновения моего с А. Гучковым, имеющие совершенно доверительный, негласный характер может доложить вашему императорскому величеству лишь военный министр, генерал-адъютант Сухомлинов, которому я лично докладывал все данные по этому делу. Убедившись, что в Госдуме служат не столько делу, сколько лицам, в зависимости от их политических взглядов, глубоко сожалея об уходе своем с военной службы, с которой я сроднился в течение 26 лет, ныне пробыл в отставке 3,5 года, я беру на себя смелость повергнуть к священным стопам вашего императорского величества мою всеподданнейшую просьбу об определении меня вновь на военную службу, дабы в путях монаршего милосердия, мне была дарована с высоты престола возможность продолжать служить вашему императорскому величеству, по примеру моих предков до конца моей жизни»[248].

Прошение было удовлетворено. Михайлов вернулся в армию и почти всю войну провел в тыловых штабах, запасных и хозяйственных частях[249]. Февральскую революцию он встретил, находясь в резерве чинов при штабе Минского военного округа. В марте 1917 г. его неожиданно настигли продвигавшиеся Гучковым и Крупенским обвинения в шпионаже. 15 марта в газете «Русское слово» была напечатана большая анонимная заметка о деле Сухомлинова. В ней приводились краткие сведения о якобы замешанных в темных делах лицах из окружения бывшего министра. Михайлов попал в галерею «изменников» и авантюристов наряду с С.Н. Мясоедовым, А. Альтшиллером, Н.М. Гошкевичем и другими. Абзац о Михайлове фактически является выдержкой из показаний Гучкова и Крупенского 1915 г., но с одним существенным отличием – в газете утверждалось, что Михайлов был соучастником Унгерн-Штернберга: «Из других лиц, которые окружали Сухомлинова, следует отметить отставного капитана Михайлова, который поддерживал в 1909 году знакомство с бароном Унгерн-Штернбергом, обещая последнему добыть секретное приложение к военному бюджету. <…> А.И. Гучков, наблюдая за Михайловым, обратил внимание, что Михайлов проявлял особый интерес к делам, хранящимся в секретном шкапу комиссии обороны. Тогда Гучков заявил Михайлову, что он предполагает его уволить, но предоставляет ему некоторое время для подыскания себе места. Сначала Михайлов согласился, а через некоторое время отказался подать прошение и, вместе с тем, повел кампанию против председателя и некоторых членов Государственной думы, обвиняя их в младотуречестве. По этому поводу Михайловым была составлена записка, которая была представлена Сухомлинову. По словам Гучкова, Сухомлинов не раз вызывал к себе Михайлова для переговоров по этому вопросу»[250].

Статья, очевидно, была написана со слов Гучкова и Крупенского. Текст изобилует ссылками на них, и в целом политики преподносятся в качестве принципиальных борцов с «заговором» изменников родины, во главе которого стоял Сухомлинов. В показаниях Гучков и Крупенский не могли заявлять о связи Михайлова с Унгерн-Штернбергом, поскольку это противоречило выводам следствия, но публикация в газете (да еще и после падения «старого порядка») – совершенно иное дело. Было это запланировано или нет, но уже на следующий день после выхода номера «Русского слова» Михайлова арестовали в Смоленске, где находился штаб Минского округа, по распоряжению Исполкома местного Совета и на основании сведений, изложенных в заметке[251]. Сидя под арестом, Михайлов написал письмо в редакцию газеты «Смоленский вестник», в котором объявил клеветой все обвинения в свой адрес. Он утверждал, что до суда даже не слышал о существовании Унгерн-Штернберга, против Гучкова никогда не интриговал и никаких контактов с Сухомлиновым не имел. Более того, Михайлов заявил, что как раз Сухомлинов хотел удалить его из Канцелярии Думы – зачем это было нужно министру, капитан не пояснил[252].

В конце марта 1917 г. Гучков, ставший военным и морским министром Временного правительства, отправился инспектировать войска Западного фронта. Командующим фронтом Гучков, по согласованию с М.В. Алексеевым, сделал своего давнего знакомого – генерала Гурко. 30 марта, выступая перед Минским Советом, Гучков вспомнил о совместной работе с Гурко: «Задолго до войны вопрос о военных реформах в России, а в частности в военном деле, волновал многих. Еще тогда организовался кружок членов Государственной думы, поставивший себе задачей провести ряд необходимых мероприятий и реформ в армии. Этот кружок нашел сочувствие