Измена командармов - Андрей Владиславович Ганин

задачи и нести ответственность, вынужден будет сложить свои полномочия. Мы надеемся, однако, что между чешской и русской демократией не может возникнуть таких разногласий и что указанные недоразумения будут Вами устранены»[360].

Как впоследствии вспоминал генерал-лейтенант Д.В. Филатьев, «антигосударственная партия [эсеров] и такой же Комуч… теперь с легким сердцем готовы были начать войну с тылом во имя торжества партийных догм, а если ее не открыли, то только потому, что за ними никакой силы не оказалось и надежда на какую-то мобилизацию “всех сил” не оправдалась, как не осуществилось желание втравить в борьбу с Омском чехов»[361].

События в Оренбурге следует рассматривать как подготовку одного из эсеровских выступлений, заблаговременно раскрытую сторонниками омской власти. Об этом свидетельствует и высказывание В.М. Чернова в беседе с делегатами английской независимой рабочей партии в апреле 1920 г. о том, что после событий в Екатеринбурге и Челябинске «борьба была перенесена в Оренбург»[362]. Хотя идея выступления в Оренбурге появилась у заговорщиков еще до директив ЦК ПСР.

Уже 19 ноября (впрочем, в том же деле есть и другая датировка -20 ноября) атаман Дутов сообщил Колчаку по прямому проводу, что «Комитет Учредительного собрания своими воззваниями мешает работать и нарушает спокойствие. Все идет из Уфы. Доношу, что во вверенной мне армии полный порядок. И я свято исполняю Ваши приказы [и] приму меры, чтобы армия не коснулась политики. Просил бы Ваши директивы по отношению гражданских управлений и населения. Как относятся союзники и Чешский совет? Как Америка, Италия и Япония[?] Я уверен, что чехи лишь по тактическим соображениям не говорят открыто, лишь в душе сочувствуют. Где генерал Болдырев и что он предпринимает[?] Сейчас перехватил радио о занятии союзниками Петрограда — буду проверять. Убедительно прошу ежедневных Ваших директив и полной информации, без чего сейчас нельзя. Могу ли рассчитывать на это[?] Счастливо оставаться. Атаман Дутов». Известен ответ Колчака: «Всей душой благодарю Вас, господин атаман, за Ваше согласие работать со мной [ради] общей цели по спасению Родины. Из всех полученных мною заверений в поддержке и помощи от союзников и начальников частей мне особенно дорога Ваша помощь и поддержка как сильного защитника и первого защитника Родины, не прерывавшего борьбы с ее врагами. Вчера у меня была депутация представителей всех казачьих войск и сообщила мне солидарность со мной и готовность совместно работать. Препятствия к общественной безопасности исходят из указанного Вами источника, а также партии, связь с которой бывшего Правительства послужила причиной Омских событий. Очень озабочен этим вопросом, но затрудняюсь сообщить Вам свои соображения по [этому] поводу и пошлю Вам их шифром…»[363]

Опасность оренбургского заговора для белых заключалась в том, что в числе его организаторов были представители нескольких разноплановых и достаточно влиятельных политических сил: член ЦК ПСР В.А. Чайкин, башкирский лидер А.-З. Валидов, казахский лидер и автономист М. Чокаев, представители оренбургской казачьей интеллигенции: командующий Ташкентской группой Юго-Западной армии Генерального штаба полковник Ф.Е. Махин и атаман 1-го (Оренбургского) военного округа полковник К.Л. Каргин. Несмотря на кажущуюся «реакционность» казачьей столицы, именно в Оренбурге заговорщики могли рассчитывать на поддержку воинских частей, входивших в состав ЮгоЗападной армии Дутова и непосредственно подчиненных противникам оренбургского атамана Валидову и Махину. Захватив власть, заговорщики могли расколоть антибольшевистский лагерь на Востоке России и тем самым привести к падению всего Восточного фронта. Башкирский лидер А.-З. Валидов, судя по его воспоминаниям, ненавидел Колчака больше, чем многие эсеры, и открыто называл его своим врагом[364]. При этом Махин пользовался доверием Валидова[365]. По характеристике последнего, Махин — «очень ценный человек и мой личный друг»[366].

Противоречия резко усилились после обнародования 21 ноября приказа Колчака о ликвидации казахского и башкирского правительств и о роспуске Башкирского корпуса. Впоследствии, в январе 1919 г., башкирское правительство издало приказ о том, что считает этот приказ недействительным и приступает к восстановлению корпуса[367].

22 ноября в командование корпусом вступил сам Валидов. По мнению генерала И.Г. Акулинина, Валидов вел постоянные переговоры по прямому проводу с членами Учредительного собрания в Уфе[368]. Для координации подпольной работы в Оренбург прибыл член ЦК ПСР, лидер туркестанских эсеров, политик крайне левого толка В. А. Чайкин. Он был давним другом Валидова, и они легко нашли общий язык[369]. По поводу политических взглядов Чайкина депутат Е. Е. Лазарев писал Е. К. Брешко-Брешковской 6 ноября 1918 г.: «Непримиримо левым оказался член ЦК Чайкин, молодой, очень неглупый и человек настойчивый, который резко порицает ЦК за то, что тот допустил даже Уфимское совещание и явно участвовал в измене и предательстве Учредительного собрания и самой партии с.-р. …»[370]

Вместе с еще одним будущим заговорщиком — депутатом от Ферганской области и вторым товарищем председателя Съезда членов Учредительного собрания (от мусульманской фракции) Мустафой Чокаевым Чайкин 22 ноября 1918 г. бежал из железнодорожного вагона, доставившего их из Екатеринбурга в Челябинск. Среди депутатов распространился слух, что всех их арестуют, и Чайкину с Чокаевым было поручено заготовить на всякий случай семь троек с надежными ямщиками[371]. Они ушли из вагона со всеми своими вещами и больше в поезд не возвращались. Как писал М. Чокаев: «Мы теперь убедились, что совместная с белыми борьба против большевиков не приведет нас к нашей цели»[372].

Именно тогда, согласно воспоминаниям Чокаева, у них созрел план освобождения Туркестана от красных, для чего необходимо было смещение Дутова[373]. Это решение, таким образом, было принято двумя депутатами вне связи с официальными директивами руководства партии и съезда. Если верить в этом отношении Чокаеву, то получается, что цели у всех заговорщиков были разные, но план действий один: смещение Дутова и восстановление власти Учредительного собрания.

Для сравнения, сам Валидов позднее писал о событиях тех дней так: «Единственное, что можно было сделать для победы демократии — это, договорившись с верными демократической идее уральскими и оренбургскими казаками, отстранить генерала Дутова. Если бы это удалось, было бы восстановлено правительство Комуча, и красные могли бы быть снова отброшены за Волгу»[374]. Конечно, наивно думать, что восстановление власти Комуча могло способствовать каким-либо успехам на фронте (приоритет явно за диктатурой), но в этой цитате — политическая программа заговорщиков.

Валидов лично инспектировал верные ему части на Актюбинском фронте 6 и 25 ноября, именно на фронте он встретился с будущими заговорщиками — полковниками Махиным и Каргиным (Каргин до революции некоторое время находился под негласным надзором полиции[375], происходил из