Российско-японское противостояние на море. Дуэль флотов и разведок. 1875-1922 - Александр Геннадьевич Зорихин

Как известно, его первой результативной операцией после начала войны стала комбинированная атака русских боевых кораблей на внешнем рейде Порт-Артура. Ей предшествовало получение 5 февраля вице-адмиралом Того сообщения от капитана 2-го ранга Мори о возвращении Тихоокеанской эскадры из Дальнего на внешний рейд Порт-Артур и о несении там дозорной службы 4 русскими эсминцами. На следующий день резидент подтвердил, что его телеграмма об уходе 3 броненосцев из базы являлась ошибкой и все корабли, за исключением «Севастополя», находились на рейде[261]. Поэтому 6 февраля командующий флотом поставил 1-й, 2-й, 3-й эскадрам, 1-му, 2-му и 3-му дивизионам эсминцев задачу атаковать Порт-Артур, 4-му и 5-му дивизионам эсминцев – Дальний, 4-й эскадре, 9-му и 14-му дивизионам эсминцев – Инчхон. В результате ночной торпедной атаки и дневного артиллерийского боя 9 февраля в Порт-Артуре были повреждены эскадренные броненосцы «Цесаревич», «Ретвизан» (сел на мель, снят 8 марта) и бронепалубный крейсер 1-го ранга «Паллада». В Инчхоне жертвами японского нападения стали «Варяг» и «Кореец».

Первая оценка причинённого ТОЭ ущерба была получена в Токио в 2.00 ночи 10 февраля от Мори: со ссылкой на капитана английского парохода «Colombia» он доложил об уничтожении миноносцами 2 эскадренных броненосцев и 1 броненосного крейсера. Два дня спустя Мори передал информацию от эвакуировавшегося из Порт-Артура японца о том, что 10 февраля русская эскадра, за исключением повреждённого броненосца «Петропавловск», однотипного с ним корабля и 1 крейсера, вышла в море. Однако 12 февраля капитан английского парохода сообщил резиденту, что видел в Порт-Артуре сильно повреждённый 3-трубный броненосец, вероятно «Цесаревич», находившийся в процессе откачки воды броненосец типа «Севастополь» и стоявший в западной части гавани крейсер «Аскольд» или «Паллада». Только 13 февраля Мори доложил в МГШ о том, что повреждения получили «Ретвизан», «Цесаревич» и «Паллада», ссылаясь на капитана другого английского парохода[262]. Окончательно установить истину РУ МГШ удалось лишь 17 февраля, когда в Токио пришла телеграмма от ВМАТ в Лондоне со ссылкой на находившегося в Порт-Артуре 8—11 февраля офицера английской военной разведки об утрате боеспособности «Ретвизаном», «Цесаревичем» и «Палладой»[263].

Несмотря на противоречивые данные разведки, 14 февраля состоялся приказ Того об итогах первой атаки: «Согласно имеющейся информации, главные силы флота противника спрятались на внутреннем рейде Порт-Артура и всецело поглощены ремонтными работами. Если судить по официальным сообщениям русской стороны, эскадренные броненосцы „Цесаревич“ и „Ретвизан“ на время полностью утратили боеспособность, а среди крейсеров, за исключением „Баяна“, „Аскольда“ и „Боярина“, остальные как минимум 2 недели будут обездвижены». Из этого документа явствовало, что флотская разведка не знала о гибели «Боярина» на собственных минах 11 февраля (Мори доложил об этом только 27 февраля). Посчитав, что в результате ночной атаки и дневного боя Объединённый флот завоевал оперативное превосходство на море, вице-адмирал Того приказал 11 февраля командующему 4-й эскадрой контр-адмиралу Уриу оборудовать передовой пункт базирования в заливе Асан близ Инчхона (28 февраля Того распорядился изменить пункт базирования на Хэджу, северо-западнее)[264].

Ввиду отсутствия достоверных сведений о состоянии Тихоокеанской эскадры командующий Объединённым флотом был вынужден ставить задачу на доразведку гавани подчинённым ему силам: при подготовке третьей атаки Порт-Артура приказ об этом 18 февраля был отдан командующему 3-й эскадрой контр-адмиралу Дэва Сигэто. После неудачной попытки затопить 5 брандеров на рейде Порт-Артура, ночной атаки эсминцев и перекидной стрельбы 1-й и 2-й эскадр днём 24 февраля военно-морская разведка смогла уточнить обстановку на главной базе ТОЭ только неделю спустя, когда 3 марта резидент в Чифу капитан 2-го ранга Мори Ёситаро доложил в МГШ со ссылкой на некоего англичанина о заключённом контракте между наместничеством Дальнего Востока и неназванным британским инженером на проведение работ по снятию с мели «Ретвизана», а также о приостановке срочного ремонта повреждённых кораблей до прибытия нового командующего флотом[265]. В более поздних сообщениях о Порт-Артуре за март – апрель 1904 г. в качестве источников информации чифуской резидентуры фигурировали члены экипажей английского и китайского пароходов, китайские беженцы, прибывший из крепости француз, что говорило об отсутствии там постоянно действовавшего агентурного аппарата[266].

Более того, не располагали надёжными источниками информации и зарубежные разведорганы МГШ в Европе, традиционно имевшие тесные связи с командованиями ведущих флотов. Военно-морской атташе в Париже капитан 3-го ранга Итидзё Санэтэру, например, направил 15 апреля в Токио телеграмму о столкновении несколькими днями ранее на внутреннем рейде Порт-Артура эскадренных броненосцев «Севастополь» и «Полтава», в результате которого последний получил незначительные повреждения. Однако данное происшествие имело место ещё 10 февраля. О том, что «Севастополь» 26 марта столкнулся с «Пересветом», в результате чего погнул винт, Итидзё явно не знал[267].

Поскольку агентурные возможности Мори, как и других разведчиков армии, ВМФ и МИД, не позволяли оперативно отслеживать планы командования, состояние и перемещение боевых кораблей Тихоокеанской эскадры, после перекидного обстрела гавани Порт-Артура 10 марта начальник МГШ адмирал Ито Сукэюки довёл через четыре дня до Того распоряжение об организации срочной разведки базы силами Объединённого флота, так как «есть подозрение, что флот противника, воспользовавшись отходом наших сил после атаки 10 марта, попытался вырваться оттуда [13 марта во Владивосток]» [268]. О том, что это не так, в Токио стало известно двое суток спустя по результатам визуальной разведки гавани 3-й эскадрой, которая установила наличие там эскадренных броненосцев «Победа», «Ретвизан», броненосного крейсера «Баян» и какого-то бронепалубного крейсера 2-го ранга (видимо, «Новик»)[269].

Необходимо отметить, что подозрения японцев по поводу активизации Тихоокеанской эскадры были беспочвенны, так как командование русского флота после начала войны заняло пассивную позицию. Хотя на совещании у наместника Е.И. Алексеева с участием командующего эскадрой О.В. Старка 17 февраля было решено организовать её выход к Инчхону, в связи с повреждениями броненосцев и крейсеров, слабой постановкой дальней разведки, необорудованностью базы и численным превосходством противника вплоть до прибытия С.О. Макарова 8 марта ТОЭ к активным действиям так и не приступала[270].

11 марта новый командующий поставил перед Алексеевым вопрос о необходимости рискнуть «попробовать взять море в свои руки» и дать генеральное сражение. Однако до исправления «Цесаревича», «Ретвизана» и «Паллады» Макаров планировал ограничиться активными операциями миноносцев в водах, омывающих Ляодунский полуостров. Главной задачей ТОЭ он видел недопущение высадки японцев в Квантуне. В течение марта экипажи боевых кораблей занимались усиленной боевой подготовкой, а после очищения побережья ото льда 22-го и 26-го числа того же месяца и 13 апреля трижды выходили в море для противодействия под прикрытием береговой артиллерии