Происхождение Второй мировой войны - Игорь Тимофеевич Тышецкий

добиться создания Лиги Наций и сделать ее реальной силой» 25. В этом плане, правда, присутствовал определенный риск для Британской империи. Британские доминионы, по крайней мере самые сильные из них — Канада, Австралия и Южная Африка, — все громче заявляли о своих правах. Собственно говоря, даже тот факт, что в Париже присутствовала делегация не Великобритании, а именно Британской империи, стал результатом требований доминионов. Англичане хотели сначала откупиться от них «малой кровью» — предложив доминионам место в составе своей официальной делегации. Этого оказалось мало. Пришлось договариваться об отдельном представительстве на конференции каждого доминиона и даже Индии. И тогда же доминионы стали говорить о необходимости своего полноправного членства в будущей Лиге Наций. США и Франция вначале выступили против, опасаясь лишних голосов у Англии. Австралии пришлось даже напоминать Соединенным Штатам, что ее людские потери в войне были вполне сопоставимы с американскими. Однако по многим вопросам еще до конференции английские доминионы выступали настолько самостоятельно, что Союзники уступили. Полковник Хауз предположил даже, что чем больше прав получат на конференции и в создаваемых ею международных организациях британские доминионы, тем скорее произойдет «постепенная дезинтеграция Британской империи» и Англия «останется с тем, с чего начинала, — только со своими островами» 26. На самой же конференции в Париже Ллойд Джордж проводил едва ли не больше времени за разговорами и совещаниями с руководителями доминионов, чем с собственным министром иностранных дел Артуром Бальфуром. Злые языки утверждали, что во время одного из таких разговоров Ллойд Джордж с удивлением узнал, что Новая Зеландия расположена к востоку от Австралии 27. Но это были уже издержки образования британского премьера.

Три делегации, а по сути, их лидеры — Вильсон, Клемансо и Ллойд Джордж — заправляли всем на мирной конференции, которая официально открылась в Париже 18 января 1919 года (иногда днем открытия считают 12 января, когда прошло первое совещание так называемого Совета десяти). Президент и два премьера, безусловно, являлись самыми значимыми фигурами на конференции, собравшей много выдающихся политиков из многих стран. Они были очень разными, эти три человека, которых объединяло одно желание — добиться успешного завершения столь представительного собрания. В остальном были сплошные различия. Самовлюбленный Вильсон видел себя главным триумфатором завершившейся войны. Бывший профессор истории, а затем ректор Принстонского университета, он являлся абсолютным продуктом академической среды. Человек образованный и начитанный, Вильсон сам был автором многих монографий на темы истории, политики и права. Его исторические биографии становились в Америке бестселлерами. Именно через них Вильсон получил у себя на родине известность и признание. Когда ему стало тесно и скучно в тихом Принстоне, Вильсон с головой окунулся в политику и был избран вначале губернатором штата Нью-Джерси, а уже через два года, в 1912 году, президентом Соединенных Штатов от демократической партии. Через четыре года он был переизбран на второй срок.

Университетское прошлое Вильсона, его научные познания были одновременно сильной и слабой сторонами личности президента. Он хорошо знал, что должно быть, но плохо представлял себе, как этого достичь. Вильсона недаром все считали неисправимым идеалистом. Его мировосприятие основывалось на книгах, которые он читал и писал. В реальной жизни многое выглядело совершенно иначе. Но взглянуть на себя со стороны и попробовать переосмыслить если и не свои идеи, то хотя бы их соотношение с действительностью, Вильсону было трудно. Как отмечал его российский биограф, президент, еще в бытность университетским профессором, принадлежал к такому типу историков, которые «вначале находят собственное объяснение, а затем бросаются к фактам, чтобы либо оправдать, либо “убить” гипотезу» 28. К этому можно добавить, что свои гипотезы Вильсон почти никогда не «убивал», а предпочитал находить им подтверждения. Президент давно страдал самолюбованием, которое со временем вылилось в комплекс непогрешимости. Вильсон не любил тех людей из своего окружения, которые спорили с ним, доказывая, что президент не прав. С такими людьми он если и не расставался, то старался держать от себя подальше. Вильсон недолюбливал своего госсекретаря Роберта Лансинга, имевшего по многим вопросам собственное мнение, и старался загружать его технической работой, не допуская, по возможности, до самостоятельных шагов в политике. «Он игнорировал даже очевидные факты, если они не соответствовали его интуитивному восприятию, — писал о своем президенте Лансинг. — Он считал, что один обладает почти священным правом выбирать, что будет хорошо» 29. Вильсон не мог не включить своего госсекретаря в состав американской делегации, но на конференции практически не пользовался советами Лансинга и часто даже не информировал его о том, что происходило за кулисами переговоров.

Самым близким советником Вильсона по вопросам международной (и не только) политики являлся полковник Эдуард Хауз. «М-р Хауз — все равно, что я сам, — ответил как-то президент на вопрос о роли полковника. — Он — мое самостоятельное воплощение. Его мысли и мои — одни и те же» 30. Вильсон познакомился с Хаузом в 1911 году, когда был еще губернатором Нью-Джерси. С первого дня знакомства, как вспоминал в 1916 году Хауз, «мы обнаружили по отношению друг к другу такую полную симпатию... что скоро научились понимать без всяких слов, о чем думает другой» 31. Они действительно придерживались очень похожих взглядов на жизнь и политику, но кроме этого Хауз по своему характеру идеально подходил в качестве советника эгоистичному и самовлюбленному президенту. Полковник всегда умел внушить, что высказанная им мысль или данный совет принадлежали самому Вильсону, а вовсе не Хаузу, который лишь соглашался с мнением своего начальника. К тому же Хауз умел беззастенчиво льстить, постоянно называя Вильсона «величайшим миротворцем» в истории. Хауз никогда не говорил об ошибках президента и даже откровенные промахи и провалы последнего всегда называл «триумфом» вильсоновской политики. Это очень нравилось президенту, которого подкупали преданность и лесть Хауза. Отправляя его накануне конференции в качестве своего полномочного представителя в Европу, Вильсон наделил Хауза, не имевшего никакого официального поста в администрации, практически неограниченными полномочиями. Полковник был представлен письмом президента в качестве «специального представителя правительства Соединенных Штатов в Европе» 32. Госсекретарь Лансинг о таком мог только мечтать. Иногда, правда, излишнее доверие Вильсона к Хаузу приводило к конфузам. Британский дипломат Гарольд Николсон вспоминал, что во время совещаний Союзников накануне перемирия они приняли «Четырнадцать пунктов» Вильсона в трактовке, данной Хаузом, что привело в дальнейшем к разночтениям и недопониманию на самой конференции 33. Впрочем, Хауз и из этого положения нашел нужный выход, привычно сообщив Вильсону, что его предложения с восторгом приняты всеми сторонами.

В