Федор Синицын - Разделяй и властвуй. Нацистская оккупационная политика

К марту 1940 г., после прорыва Красной Армией линии Маннергейма, поражение Финляндии в войне стало очевидным. Правительство Финляндии обратилось к СССР с предложением заключить мир, что и было достигнуто 12 марта 1940 г. СССР получил Карельский перешеек, часть Западной Карелии, часть Лапландии, острова в восточной части Финского залива, а также в аренду на 30 лет полуостров Ханко.

В результате заключения мира «правительство ФДР» самораспустилось. Однако сталинское руководство не было в полной мере удовлетворено итогами войны с Финляндией и поэтому 31 марта 1940 г. осуществило политическую акцию по преобразованию Карельской АССР в Карело-Финскую ССР, которая стала 12-й союзной республикой в составе СССР. Пропаганда утверждала, что этот акт «явился новым торжеством ленинско-сталинской национальной политики»{403}. На самом деле, образование КФССР было инспирировано стремлением доказать советскому народу, что несмотря на многочисленные жертвы, война с Финляндией принесла положительные результаты{404}. Создание КФССР, очевидно, имело также цель сформировать политический плацдарм для будущего решения «финского вопроса», которого не удалось достичь в Зимней войне. Так, М.И. Калинин при посещении в мае 1941 г. Карельского перешейка, высказался, что после увеличения СССР в 1939–1940 гг. неплохо было бы присоединить еще и Финляндию{405}.

Хотя уровень карельской национальной государственности был повышен — с автономной республики до союзной — во вновь образованной КФССР карелы разделили «титульность» с финнами и, фактически, даже утратили первенство, так как новой союзной республике была принудительно навязана «финскость» — в том числе государственным языком вместо карельского стал финский. В целом преобразование Карельской республики в «Карело-Финскую» было абсурдной идеей. По данным переписи 1939 г., финно-угорские народы Карелии составляли всего 27% населения, причем финны — только 2%. Не помогло увеличить процент финского населения и присоединение к СССР новых территорий, так как практически все финны эвакуировались оттуда в Финляндию. В итоге «финской» республика так и не стала — ни морально, ни демографически. Среди финского населения отмечались антисоветские настроения. Кроме того, в КФССР даже произошло уменьшение доли финно-угорского населения — в новые районы республики, согласно постановлению СНК СССР от 6 января 1941 г., были переселены 20 тыс. семей колхозников из других регионов СССР{406}. К 1956 г., когда КФССР была ликвидирована, доля финно-угорского населения в ней снизилась до 18–20%.

Некоторую роль сыграл в Советско-финляндской войне «германский фактор». Хотя Германия объявила нейтралитет и официальная пропаганда Рейха возлагала ответственность за разжигание войны на Великобританию, на деле нацистское руководство заняло антисоветскую позицию и снабжало Финляндию оружием и боеприпасами{407}. Изменение Советским Союзом тактики в войне с Финляндией (отказ от дальнейшей войны и советизации этого государства) было сделано советским руководством с учетом позиций не только Великобритании и Франции, но и Германии, для которой было нежелательным улучшение позиций СССР на Балтийском море{408}.

Следующим этапом реализации советских планов в «лимитрофной зоне» стало присоединение к СССР Литвы, Латвии и Эстонии, осуществленное по однотипному сценарию. В сентябре — октябре 1939 г. с этими странами были заключены Пакты о взаимопомощи, согласно которым на их территории были размещены советские военные базы. В июне 1940 г. СССР выдвинул правительствам прибалтийских стран ультиматумы, потребовав немедленного ввода дополнительного контингента советских войск и отставки правительства. Ультиматумы были приняты. В июле 1940 г. были проведены внеочередные выборы в парламенты, на которых победили просоветские силы. Парламенты приняли решения об установлении советской власти и вступлении в состав СССР. 3–6 августа 1940 г. состоялось официальное принятие в состав Советского государства Литовской, Латвийской и Эстонской ССР. Советская пропаганда утверждала, что «установление советского строя в Прибалтике… является непосредственным результатом революционизирующего влияния СССР на народы других стран, результатом могучей тяги народных масс зарубежных стран к социалистическому строю, под знаменем Сталинской Конституции»{409}.

Восприятие присоединения к СССР как за рубежом, так и в самой Прибалтике было противоречивым. Русский философ, эмигрант И.А. Ильин 24 июня 1940 г. писал, что страны Прибалтики вошли в состав СССР с целью избежать оккупации Германией, и полагал, что Советское государство, предпочтя в случае возможной войны иметь народы «балтийского форпоста» на своей стороне, и не будет «разочаровывать и… озлоблять их коммунистической экспроприацией и террором»{410}. Действительно, для гладкой реализации советских планов в Прибалтике имелись предпосылки, связанные с национальным фактором. Народы этого региона питали исторически сложившиеся антигерманские настроения (в частности, в конце 1930-х гг. их проявляли латыши{411} и эстонцы{412}), поэтому они могли положительно воспринять вступление советских войск как защиту от потенциальной германской агрессии. Известно, что население Литвы в июне 1940 г. приветствовало части Красной Армии{413}.

Однако новая власть не смогла в должной мере использовать то положительное, что могло бы связать народы Прибалтики с СССР, — в первую очередь, вековечное противостояние с Германией. Реформы, проведенные в рамках советизации Прибалтики, антагонизировали население Литвы, Латвии и Эстонии по отношению к советской власти. И.А. Ильин уже в конце июля 1940 г. пересмотрел свое отношение к советизации Прибалтики, сказав, что «бушующая красная волна обрушилась на несчастные маленькие народы»{414}. В одном из писем, присланных в октябре 1940 г. из Таллина в Германию, говорилось, что «над страной царит бандитский террор»{415}. В феврале 1941 г. гестапо получило сведения о том, что «часто с эстонской стороны слышны пожелания, чтобы… солдаты Адольфа Гитлера пришли освобождать», а «предыдущие антинемецкие настроения» среди эстонцев снизились{416}. Произошло это и в Латвии, где форсированная советизация вынудила часть населения обратить взор в сторону Германии{417}.

Ситуация усугублялась тем, что на массовую поддержку в странах Прибалтики новым властям рассчитывать не приходилось{418} — еще до присоединения к СССР здесь бытовали антисоветские настроения{419}. Мешала и неразвитость в Прибалтике коммунистического движения, где «ввиду слабой марксистской подготовки значительного количества членов компартий прибалтийских стран, компартии испытывали серьезное затруднение с пропагандой марксизма-ленинизма, освещением опыта социалистического строительства Советского Союза в печати»{420}.

Антисоветские силы Прибалтики оказали пассивное и активное сопротивление новым властям. Так, в Латвии политические партии «только внешне распустили себя, а по существу сохраняли связи и… кадры», пытаясь проникнуть в советские органы власти{421}. В апреле 1941 г. в республике проявилась антисоветская деятельность организаций «Тевияс саргс» (затем — «Латвияс сарги»){422}.[20] В Литве таутининки (члены Литовского союза националистов[21]) и другие националисты ушли в глубокое подполье. Первое время число их выступлений было невелико, но перед началом войны — увеличилось{423}. С июля 1940 г. по май 1941 г. органами НКВД было ликвидировано 75 литовских националистических формирований{424}. В Эстонии члены полувоенной организации «Кайтселийт»[22] скрылись в лесах, на отдаленных и глухих хуторах{425}. Среди просоветски настроенной части эстонского населения бытовало мнение, что сохранению в республике «антисоветских кадров» способствовало мирное присоединение Прибалтики к Советскому Союзу (не было гражданской войны){426}.

В середине июня 1941 г., перед самым началом войны, в Прибалтике были осуществлены депортации «антисоветски настроенных лиц», в число которых были включены бывшие государственные служащие независимых Литвы, Латвии и Эстонии, члены политических партий, националисты, фабриканты и купцы, русские белоэмигранты, уголовные элементы. В Литве было арестовано 5664 и депортировано 10 187 чел., в Латвии — 5625 и 9546 чел., в Эстонии — 3173 и 5978 чел., соответственно{427}. В то же время следует подчеркнуть, что советские репрессии в Прибалтике по преимуществу носили классовый, а не национальный характер{428}. Отмечалась также спешность проведения депортации в июне 1941 г., в результате чего многим «антисоветским элементам» удалось ее избежать{429}.

«Германский фактор» в Литве, Латвии и Эстонии имел большую значимость. В предвоенный период Германия рассматривала Прибалтику в качестве плацдарма для экспансии. Как уже говорилось, нацистские идеологи планировали, что этническая территория литовцев, латышей и эстонцев должна была войти в состав немецкого «жизненного пространства», а сами прибалтийские народы подвергнуться «германизации». Германское руководство готовило для этого политическую почву. Так, в июле 1937 г. советская разведка сообщала, что «немцы принимают все меры к тому, чтобы глубже внедриться в Эстонию»{430}. В марте 1939 г. Германия осуществила в Прибалтике территориальную экспансию, аннексировав у Литвы Клайпедский (Мемельский) край. До заключения Пакта о ненападении советская пропаганда вполне обоснованно поднимала вопрос о «происках германского фашизма в Прибалтике» в рамках «подготовки “большой войны”… и захвата территорий на Востоке». Утверждалось, что «германский фашизм ставит себе задачей не только захват территории прибалтийских стран и восстановление господства баронов, но и прямое физическое уничтожение народов, населяющих эти страны»{431}. Реализации германских планов помешало вхождение Литвы, Латвии и Эстонии в «сферу интересов» Советского Союза. Немецкое население Прибалтики после ее вхождения в «сферу интересов» СССР было репатриировано в Германию{432}.