Евгений Кринко - Горцы Северного Кавказа в Великой Отечественной войне 1941-1945. Проблемы истории, историографии и источниковедения

Исследователи указывают, что в результате выселения некоторые народы оказались перед угрозой полного исчезновения. Изменилась общая структура населения Северного Кавказа, что в совокупности с изменением административно-территориальных границ заложило основы для новых межнациональных конфликтов. Отрицательно сказалась депортация и на развитии экономики региона: из оборота выпадали земельные площади, утрачивались прежние навыки животноводства и земледелия, традиционные ремесла.

В современной историографии немало внимания уделяется дальнейшей судьбе выселенных народов: охарактеризована трудовая деятельность спецпереселенцев в ссылке, которую они вели, несмотря на тяжелые условия жизни, их ограничение в гражданских правах, в возможности соблюдать обычаи, получать образование, возвращаться на прежнее место жительства. Вследствие принудительного переселения произошли резкие изменения в среде обитания и жизненном укладе, питании и материальном обеспечении репрессированных народов, значительно пострадала их культура210. В данной связи вызывает интерес отражение темы депортации в фольклорных произведениях. Так, поэтесса и фольклорист Ф. Байрамукова собрала и опубликовала десятки песен и рассказов, созданных в период пребывания карачаевцев в Средней Азии и Казахстане211. Т. Хаджиева издала сборник фольклорных текстов балкарцев, созданных в годы депортации212. Опыт подобных исследований, безусловно, необходимо продолжать.

В.Г. Шнайдер объясняет «практически безропотное подчинение горцев выселению» страхом, порожденным характером советской социально-политической системы, условиями военного времени, характером горских обществ с сильно выраженными кровнородственными связями, жестокостью войск НКВД, мощной и хорошо организованной акцией, наконец, отсутствием явного сочувствия, сострадания и поддержки со стороны соседей213. Современные исследователи ставят задачи осмысления социокультурных оснований депортации, ее влияния на менталитет репрессированных народов, формирование у них самоощущения «народов-изгоев».

Появились специальные исследования, посвященные реабилитации репрессированных народов Северного Кавказа214. В историографии отмечается половинчатый характер реабилитации конца 1950-х – начала 1960-х гг., в то же время подчеркивается немалая помощь, оказанная репрессированным народам215. Реабилитационные мероприятия 1989—1990-х гг. получили положительную оценку ряда региональных исследователей216. Напротив, В. Муравьев, отметив целесообразность совершенствования и развития законодательной базы реабилитации, выразившейся в принятии специальных нормативно-правовых актов в начале 1990-х гг., указывает на трудности в их реализации, связанные как с общей тяжелой социально-экономической ситуацией, так и с непродуманностью самих актов217. Часть авторов говорит о необходимости не только материальной, политической, но и морально-психологической реабилитации депортированных народов, «что означает разрушение государственными органами» их отрицательных стереотипов «в глазах других народов»218.

Появились и работы, авторы которых пытаются объяснить, почему не были репрессированы другие народы Северного Кавказа. Так, в книге «Земля адыгов», названной «своеобразным «путеводителем» по истории заселения Земли адыгов», а по своему жанру представляющей скорее хрестоматию, целый раздел назван «Адыги и Сталин». Большая его часть в апологетической форме излагает биографию «признанного вождя миллионов». Авторы книги утверждают: «Наряду с прочими, у адыгов есть и свои, сугубо личные причины быть благодарными вождю». Причины этой «особой» благодарности они видят в следующем: «В начале 40-х гг. были репрессированы почти все ближайшие соседи адыгов… Все шло к тому, что следующей жертвой могли стать адыги. Есть факты, свидетельствующие, что в те годы органами НКВД был даже подготовлен проект их выселения. Но И.В. Сталин… запретил даже думать об этом. «БЕЗ АДЫГОВ КАВКАЗ – НЕ КАВКАЗ (выделено в тексте. – Авт.)» — этими словами был остановлен маховик репрессий против адыгов». Авторы считают, что «решение вождя не было случайным. Огромную роль в этом сыграл героизм, проявленный адыгами во время Великой Отечественной войны – на фронте и в партизанских отрядах, а также самоотверженный труд в тылу»219.

Похожий ответ предлагает и М.М. Ибрагимов на вопрос о том, почему не был репрессирован черкесский народ, «представители которого также участвовали в повстанческом движении? Ответ на этот вопрос очевиден: именно в горах Черкесии действовало или базировалось большинство партизанских отрядов и края, и Черкесии, и Карачая»220.

Версии о том, что тот или иной народ должен был подвергнуться депортации (обычно – по «злой воле» Берии) и его спасло личное вмешательство Сталина, который учел его «заслуги» перед Родиной, достаточно давно и широко распространены на Северном Кавказе, представляя собой своеобразные мифологемы массового сознания. Подтвердить или опровергнуть их не представляется возможным уже исходя из того, что истинные планы и намерения И.В. Сталина далеко не всегда отражались в документах. Однако их проникновение на страницы профессиональных исторических сочинений представляет собой новое явление в развитии современной историографии, отражая усиление ее взаимосвязи с этническим историческим сознанием.

В целом обращение к истории депортаций народов Северного Кавказа остается одним из наиболее политизированных вопросов рассматриваемой проблемы. Унаследованная современной историографией от советской исторической науки тенденция обвинять оппонентов в «фальсификации» и «клевете» не позволяет перевести дискуссию в нормальное научное русло, и вместо поиска истины совместными усилиями представителей различных школ и направлений происходит поиск новых «врагов». Подобный взгляд из «окопа», как и стремление использовать историю в собственных политических, а то и экономических интересах, представляется не только неэффективным, но и опасным способом интерпретации прошлого.

Становление историографии истории горцев Северного Кавказа в годы Великой Отечественной войны представляет собой длительный и целостный процесс выработки исторических знаний. На всем протяжении ее развития на работе исследователей сказывались внешние и внутренние ограничения, но их формы с течением времени менялись. Наиболее жесткую форму внешний контроль имел в военные и в первые послевоенные годы. Позже все большую роль стал играть так называемый «мягкий конформизм», когда историки приспосабливались к официальной линии. В настоящее время формы контроля стали еще более опосредованными, переплетаются с внутренними ограничениями, которые, в свою очередь, складываются вследствие усвоения представлений, присущих определенной эпохе, социальной группе, научной школе, а также под воздействием личных взглядов историков.

В ходе формирования историографии происходило систематическое расширение круга рассматриваемых вопросов, углублялся их анализ. Широко разрабатывались в историографии проблемы общественно-политического и социально-экономического развития региона в годы Великой Отечественной войны. При этом главное место в советской историографии отводилось изучению руководящей роли и различных направлений деятельности партийных организаций автономий Северного Кавказа, проведению военно-мобилизационных и оборонно-массовых мероприятий, переводу экономики на военный лад и трудовым достижениям жителей региона. Немало внимания отводилось и истории комсомольских организаций региона. Лишь в последние годы вышли работы, раскрывающие деятельность других органов власти и общественных организаций. Изучение вопросов массового общественного сознания, национальной политики и межнациональных отношений на Северном Кавказе в советской историографии сводилось к раскрытию тезисов о дружбе, патриотизме и морально-политическом единстве жителей региона. В данной связи рассматривались и различные патриотические инициативы жителей автономных республик и областей.

Значительное количество работ посвящено участию в боевых действиях горцев Северного Кавказа. Исследователи проанализировали создание и боевой путь воинских частей, соединений, добровольческих формирований, созданных на Северном Кавказе. В научный оборот введено немало данных о подвигах на фронте жителей региона, общем количестве призванных на фронт, погибших в боях, умерших от ран, награжденных орденами и медалями. По-прежнему сохраняют свою актуальность задачи изучения особенностей взаимодействия на фронте и в тылу представителей различных народов региона, другие вопросы рассматриваемой проблемы.